Географическое пространство и время

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ ПРОСТРАНСТВА

И ВРЕМЕНИ

Неудовлетворен­ность естествоиспытателей в физических интерпретациях феномена вре­мени приводит к попыткам ввести представления о специфических на­учных временах. В некоторых областях знания время становится не фоновым, а сущностным фактором функционирования природных объек­тов. Представления о специфическом времени геологии становятся рабочим инструментом изучения геосферы. Нередки упоми­нания и о географическом времени. Много лите­ратуры посвящено проблеме пространства – времени в палеогеографии и геоморфологии.

Исторический процесс формирования пространственных, географи­ческих представлений протекал в неразрывной связи с выработкой измерительных, «геометрических» навыков и с формированием катего­рии пространства в философском смысле. Пространство было для человечества всегда чем-то конкретным: лесом, степью, озе­ром. К пониманию пространства как чего-то общего (а в дальнейшем как всеобщей формы существования материи) люди шли, условно гово­ря, географическим путем. Процесс дифференциации пространственных предс­тавлений в эпоху классической древности привел к выделению трех областей знания; геометры занимались измерениями пространства и форм в отвлеченном виде, философы рассуждали о пространствах как о логических категориях, а географы исследовали конкретные прост­ранства, окружающие земли и страны.

Можно выделить следующие основные концепции в понимании пространства:

1. Левкипп и его ученик Демокрит понимали пространство как вместилище материальных тел, как пустоту. Пространство выступает как вторая сущность мира, как нечто внешнее по отношению к мате­рии. Здесь пространство еще не связано ни со временем, ни с дви­жением, ни с материей. В истории науки пространство как вмести­лище материальных тел получает наивысшее выражение во взглядах Ньютона.

2. От Аристотеля до Ломоносова и французских материалистов Гельбаха и Дидро складывается и существует представление о прост­ранстве как протяженности материи. Аристотель полагал, что прост­ранство – логическое условие существования вещей. По Ло­моносову, например, неделимые физические монады занимают опреде­ленное пространство, имеют протяженность. Пространство понимается как объем, занимаемый материальными телами. Складывается предс­тавление о пространстве как атрибуте материи, форме ее бытия. Ме­тафизический материализм, развиваясь, стремится преодолеть разрыв материи и пространства, характерный для первого выделенного пери­ода. Однако связи пространства со временем и движением остаются еще не раскрытыми.

3. Существенный вклад в понимание пространства вносит Лейб­ниц. Хотя монады Лейбница не представляются такими материальными части­цами, как у Ломоносова, но его понимание пространства интересно тем, что это уже не объем, а взаимное расположение частиц относи­тельно друг друга. Лейбниц сделал существенный шаг в понимании пространства как формы бытия, но остается еще нерешенным вопрос о связи пространства с движением, вопрос о при­чинах закономерного сочетания объектов, их взаимного расположе­ния.

4. Впервые пространство рассматривается как форма бытия дви­жущейся материи в его неразрывной связи со временем в диалекти­ческом материализме. Пространство не существует само по себе. Оно, как и время есть форма бытия движущейся материи. Свойства пространства определяются движением. А диалектико-материалисти­ческое понимание бесконечности пространства основано на том, что реально существует бесчисленное множество конкретных форм прост­ранства, относящихся к конкретным формам движения саморазвиваю­щихся материальных систем.

В понимании времени исторически существовали следующие основ­ные воззрения: 1. Время рассматривается как длительность, находящаяся вне материальных тел. Время есть нечто равномерно текущее одинаковое для всей Вселенной. Время не связано ни с материей, ни с движени­ем, ни с пространством. 2. От Аристотеля до Декарта и Ломоносова, до французских ма­териалистов и русских мыслителей Герцена и Чернышевского склады­вается представление о времени как длительности существования ма­териальных тел. Время рассматривается как форма бытия материи, как ее атрибут, неотъемлемое свойство. Однако, чем определяются свойства самого времени, как оно связано с пространством и движе­нием еще остается невыясненным. 3. Лейбниц вводит представление о времени как о смене собы­тий, о длительности сменяющих друг друга состояний. Добавим, что в субъективно-идеалистическом понимании времени как форме чувс­твенного созерцания у Канта имеется определение времени, близкое к точке зрения Лейбница. Кант определяет время как смену состоя­ний предмета. В этих представлениях Лейбница нет еще понимания связи времени с движением как основной причины, определяющей его свойства. 4. Диалектический материализм (К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин) понимает время как форму бытия материи, связанную с пространством и определяемую движением как способом существования материи. Нет равномерно текущего времени вне материальных тел и событий. Каж­дая саморазвивающаяся система, способом существования которой явля­ется конкретная форма движения материи, имеет собственное время, так же как и собственное пространство. Пространство и время ко­нечных материальных систем также конечно. Бесконечность времени означает качественную бесконечность конкретных форм времени бес­конечного числа саморазвивающихся систем.

Пространство и время – формы бытия материи, категории пространства и времени выступают как предельно общие абстракции, в которых выражается структур­ная организованность и изменчивость бытия. Пространство обладает для нас мно­гими явными преимуществами перед временем. Во-первых, его можно видеть. Оно предстает перед нашим взором как бы целиком, мы видим его сразу и везде. Что же касается времени, то мы его не видим и не слышим; мы ощущаем его, но нам оно дается не целиком: непосредственно мы переживаем только его краткий миг, одно лишь мгновение, сейчас, из всей череды мгновений. Во-вторых, в прост­ранстве мы можем свободно перемещаться, двигаться в трех направ­лениях (или лучше сказать, в трех измерениях): влево-вправо, вверх-вниз, вперед-назад. Но у нас нет свободной подвижности во времени. Мы не можем вернуться в прошлое, ос­таться навсегда в настоящем, совершить поездку в будущее. Наука о пространстве – геометрия – существует очень давно и получила широкое развитие и распространение, наука же о времени не имеет даже собственного названия. Идея относительности объединяет пространство и время, она присоединяет время к пространству в качестве нового, четвертого измерения.

Географическое пространство и время

Географические пространство и время– основные формы существования геосистем. Пространственные отношения выражают порядок размещения одновременно существующих географических явлений и протяженность геосистем. Временные отношения - порядок сменяющих друг друга событий, а также их длительность.

В последнее время появился ряд работ, в которых на основе методов системно-структурного исс­ледования и моделирования рассматриваются вопросы пространствен­ных и временных отношений в географии. Если в прошлом географию считали пространственной наукой, то в настоящее время она становится пространственно-временной.

Становление диалектико-материалистического понимания геогра­фического пространства и времени как форм бытия географических объектов имеет длительную и сложную историю. В период предыстории этого понимания в географии складывается метафизическое представ­ление о пространстве как пустоте, заполняемой материальными объ­ектами. При этом получают развитие оба направления. Одно из них – исследование пространственного распространения географических яв­лений по поверхности планеты от места к месту. Другое – изучение пространственного соотношения сосуществующих и взаимодействующих объектов различных «царств природы», сосредоточенных на одном месте. «Необходимость хорологической точки зрения, – писал А. Гет­тнер, – обусловливается наличностью причинной взаимозависимости между приуроченными к одному месту земли явлениями, в силу чего каждое место на земле представляет единое индивидуальное целое»[1]. Но в первом случае взаимное «пространственное» распо­ложение географических объектов на поверхности друг относительно друга еще не есть географическое пространство. Исходя из того, что пространство есть форма бытия материи и что составные его свойства определяются движением, мы не можем утверждать, что рас­положение всей совокупности географических явлений на земной по­верхности причинно обусловлено единым типом их взаимодействия (или географической формой движения) и что это расположение объ­ектов и есть географическое пространство.

Вне движения говорить о пространстве и тем более изучать его свойства не имеет смысла. В трактовке Геттнера почти нет правильного понимания географическо­го пространства. Но здесь уже заложена мысль о том, что географи­ческое пространство так же локализовано, как и географические сис­темы, и что вне географических образований нет смысла говорить о географическом пространстве.

Что же собственно понимают под географическим пространством и временем?

Географическое время – время, которое дает возможность выявить историю становления и развития геосистем. Исто­рические аспекты изучения геосистем важны для выяснения законо­мерностей функционирования (динамики, ритмики, интенсивности и продолжительности отдельных процессов) и развития с целью прогно­зирования и управления географическими процессами.

В. Н. Солнцевым[2] сформулировано несколько эмпири­чески установленных постулатов, отражающих основные черты организованности географических явлений во времени: 1) хроноизменчивости географических явлений (процессов и объек­тов) свойствен колебательный характер – при постоянных внешних воздействиях динамически равновесные объекты как бы непрерывно «раскачиваются» и испытывают вынужденные коле­бания, складывающиеся с их собственными колебаниями; 2) хроноизменчивости географических явлений свойственно внутреннее разнообразие, выражающееся в широком спектре наблюдаемых колебаний: мелкомасштабные явления (периоды от долей секунды до десятков минут), мезомасштабные (перио­ды от часа до суток), синоптические (периоды от нескольких суток до месяцев), сезонные (годовой период и его ритмика), междугодичные (периоды в несколько лет), внутривековые (периоды в десятки лет), мождувековые (периоды в сотни лет), сверхвековые (периоды в тысячи лет и более длительные гео­логические колебания), являющиеся предметом палеогеографии; 3) хроноизменчивости всех географических процессов в целом свойственна квазипериодичность, т.е. отсутствие строгой периодичности, которая, как известно, выражается в повторяе­мости колебаний одинаковой длительности – из-за инерционнос­ти объектов их реакция на внешние воздействия запаздывает и возбуждаемые колебания изменяются по сравнению с началь­ным импульсом, что в конечном счете приводит к интерферен­ции в объекте и окружающей его среде колебаний самой раз­личной длительности и к «смазыванию» их начальной (возмож­но, строгой) периодичности; 4) среди источников хроноизмен­чивости географических явлений есть воздействия, носящие строго периодический характер; 5) внешние (по отношению к геооболочке) периодические инсоляционные и гравитационные воздействия играют роль фактора упорядочения, согласования, синхронизации колебаний географических явлений.

Географическое пространство, как указывают П. Джеймс и Дж. Мартин, это тот вид пространства, изучением которого занимается география, – зем­ное пространство. Они приходят к такому выводу, счи­тая, что земное пространство не имеет границ, но протягивается при этом предельно во всех направлениях. Оно сферично по форме и в силу этого замкнуто, быть может, являя собой миниатюрную копию искривленного пространства Вселенной, математически исчисленного Эйнштейном.

В современной географической науке часто под пространством понимают область распространения, ареал тех или иных раститель­ных или животных форм. Понятно, что здесь существует лишь поверх­ностное сходство пространства как формы бытия географических объ­ектов и области их распространения. Но часто бывает трудно отка­заться от установившейся терминологии.

В физической географии иногда существует и иное понимание ге­ографического пространства, как, например, у М. М. Ермолаева, который к географическому пространству отно­сит область, не только включающую в себя поверхностную оболочку планеты, но и далеко выходящую в космическую среду, т.е. все то, что в какой-то степени оказывает влияние на географические про­цессы. Такое представление о географичес­ком пространстве включает в его содержание объекты, не имеющие ничего географического. Однако в природе ни пространственные, ни времен­ные закономерности развития геосистем не проявляются изолирован­но. Медленное течение многих географических процессов часто не дает возможности их непосредственного изучения. В этих случаях, используя единство пространства и времени, временные процессы можно изучать через познания пространственных форм, находящихся на различных стадиях развития.

В экономико-географической литературе также часто употребля­ется категория пространства и времени. Но географическое прост­ранство в экономической географии не является формой бытия, а выступает как особый метод исследования. Термин «пространство» заменяют термином «размещение». Это не подменяет задачи исследо­вания экономико-географа, но вводит в заблуждение относительно особенностей географического пространства как формы бытия саморазвиваю­щейся системы.

Нужно отметить, что не существует единого географического пространства и времени как форм бытия, общих для всех компонентов жи­вой и неживой природы, потому что нет единой для них формы движе­ния материи как общего способа бытия этих различных по существу явлений.

Современное географическое пространство обладает рядом специ­фических черт. Главными из них являются конечность, сферичность, разделение на оболочки, каждая из которых обладает своими физи­ко-химическими свойствами и термодинамическими характеристиками. Основные особенности географического пространства тесно связаны с проявлением сил тяжести и вращением Земли вокруг своей оси и Солнца. Конечность земного пространства и уровень напряженности его гравитационного поля делают возможным применение законов не­евклидовой геометрии.

Для той части земного пространства, в которой активно проте­кает изменение рельефа (и географических ландшафтов), свойственна прерывистость оболочек, которая наиболее отчетливо проявляется в гидросфере и гранитной оболочке. Эта область дисимметрии земного пространства одновременно является и наиболее динамичной об­ластью, в которой происходит активный обмен веществом и энергией отдельных оболочек между собой. Здесь в процессе развития наибо­лее часто возникали новые формы планетарной материи (биологичес­кие и другие). Так как любое явление разви­вается одновременно и в пространстве и во времени, можно предпо­ложить, что дисимметрия географического пространства – это одно из свойств, отражающих его развитие. По-видимому, дисимметрия должна быть свойственна любой развивающейся системе. Интересно, что вре­мя также не обладает свойством симметрии (не имеет обратного хо­да), что может быть сопоставлено с асимметрией развивающегося пространства.

Среди характеристик реального мира (мера, время, пространство и связь) пространству принадлежит свое место. Для каждой характеристики имеются свои общенаучные подходы: количественный, хронологический, хорологический и экологический. Хорологический пространственный подход пронизывает весь мир – от расположения галактик до протяженности элементарных частиц. Поэтому в науке рассматриваются пространства тел разных размерностей от бесконечно больших до бесконечно малых. Имеются исследования пространства и в философии, и в математике, которые занимаются мировоззренческими и абстрактными аспектами этой категории.

В географии, хотя она изначально объявлялась наукой о распространении явлений, категориальный смысл понятия пространства долго оставался вне внимания, методологического рассмотрения, что, очевидно, было связано с тем, что источниками пространственных построений в географии были страноведение, районирование и картография. Это обстоятельство, особенно карта, видимо, сыграли в последующем плохую роль в развитии методологии географии. Можно подозревать, что конкретность и подобие картографического пространственного образа оригиналу привели к пренебрежению не только онтологической, но и гносеологической сущностью геопространства; карта представлялась самодостаточной. В свою очередь, это не могло не привести к игнорированию геопространства в методологии географии. Зато географы сделали крен в сторону содержания карты, т. е., без конца стали искать и находить объекты и явления, которыми должны были заполнить картографический контур. Как уже было отмечено, такова ирония судьбы географической мысли: критикуя А. Геттнера за то, что он недвусмысленно призывал изучать то, чем заполнено пространство, географы сами стали рьяными сторонниками заполнительной концепции.

В нашей стране в борьбе с мнимой угрозой хорологического подхода, географы фактически игнорировали пространственный анализ и, кроме учения о районировании, практически всецело перешли на балансовые исследования. Это имело, конечно, большое положительное значение в смысле внедрения в географию физических и экономических методов, но отнюдь не способствовало занятиям специфическими для географии пространственными построениями, особенно количественного характера. Получилось существенное отставание от западной географии не только в части прикладных исследований, но и в методологии.

Однако с 70-х годов и в отечественной географии стали появляться специальные работы по онтологической и гносеологической сущности геопространства. Нельзя ожидать, что по столь сложному вопросу за столь короткий период возникнет единство взглядов, если даже это вообще возможно в науке. Но уже можно сгруппировать взгляды ученых на этот счет, тем более сколь-нибудь специально занимающихся этим вопросом пока относительно мало.

Как начальную посылку для понимания географического и всякого специально-научного пространства – времени можно принять слова В. А. Бокова о том, что в условиях конкретных материальных сил, (геологических, биологических, географических и др.) физическое пространство и время приобретают некоторые новые особенности, сохраняя основные фундаментальные свойства.

Ныне существующие на счет геопространства определения можно свести к следующим: совокупность объектов; совокупность отношений; место реального события.

Геопространство предстает перед нами как реальность (объективное явление) и как абстрактный объект ТГ, обладая общими (сложность, организация упорядоченность и т.д.) и более частными свойствами. Различаются метрические и топологические свойства геопространства.

Метрические свойства связаны с количественными аспектами изучения пространства, прежде всего с его протяженностью (эти свойства выра­жаются в понятиях «расстояние», «близость», «удаленность», «площадь», «объем» и т.д.). К этим же свойствам относятся однородность и изо­тропность пространства.

Топологические свойства позволяют составить представление о геопространстве с качественной его стороны – с точки зрения упорядоченно­сти и структуры. К таким свойствам относятся непрерывность, связность, трехмерность и др. Для географов особый интерес представляют свойст­во места (местонахождение) географического объекта, наличие взаимодей­ствия, взаимосвязи и взаимозависимости составных элементов геопрост­ранства. В результате формируются вертикальные (обусловленные воздействием компонентов геопространства) и горизонтальные (определяющие взаимоположение территориальных единиц) связи, которые, в свою очередь, приводят к образованию особых пространственных структур и систем.

Геопространство в координации со временем может быть определено через время преодоления пространства – расстояний, т. е. в физических величинах. Но сложность вопроса заключается в том, что, кроме измеряемых в физических величинах временных отрезков (время движения циклонов, течений, перевозок груза, и т. д.), в географической реальности существуют и другие явления.

Речь идет о таком разнообразии географических тел и явлений, которые в своей динамике и продолжения жизни совершенно несопоставимы. Так, время жизни атмосферных явлений измеряется часами, сукцессий растительности – годами, форм рельефа типа крупных горных систем и равнин – миллионами лет. При этом все они имеют и пространственные характеристики. То есть каждая географическая система – от облаков до ландшафтов – имеет свое характерное время, находясь в пространственных координатах. Здесь можно привести слова К. К. Маркова: «Любое временное изменение каждого компонента природы земной поверхности зависит от конкретных условий места,стало быть, и от его пространственной характеристики» [3]. To же, разумеется, относится и к объектам социально-экономической географии с добавлением соответствующих условий – исторических и социально-экономических. Марков писал об очевидных в природе вещах – метахронности (разновременности) оледенения в разных пространствах Земли. Если метахронность явлений – это закон, то он должен проявляться везде. В связи с этим можно поставить интересные проблемы. В частности, как показывает реальная история и современная жизнь, цивилизационный процесс этому закону подчиняется. То же относится и к процессу социально-экономического развития.

Географические отношения – качественно-содержательные пространствен­ные отношения как между элементами рассматриваемой геосистемы, так и между данной системой и другими геосистемами, расположенными на той же территории; они действуют между всеми природными и общественными явлениями, имеющими территориальную определенность и географическую значимость, оказывая на них многостороннее влияние.

Географические связи – объективные отношения между географическими объектами, выражающиеся в регуляр­ном обмене веществом, энергией, информацией и определяющие все иные виды взаимодействия между ними; при этом реализация связей обязательно проявляется через преодоление расстояния – меры удаленности геогра­фических объектов друг от друга.

Рассматривая подробнее вопросы метрики геопространства и его топологических свойств, можно отметить и элементарные, и чрезвычайно сложные стороны. Собственно метрические характеристики географических объектов, охватывающие линейные (длина, ширина, высота), площадные и объемные показатели разрабатываются в географии с древних времен и не составляют проблемы. Метрика отношений или преодоления расстояния лучше разработаны в экономической географии во времени, стоимости и массе. Но и здесь преобладает отраслевой подход, что не дает общей картины территориальных отношений.

Слабее это дело поставлено в физической географии. В аспекте пространственной концепции наиболее важно исследование горизонтальных перемещений – латеральных отношений, чем изучение вертикального (межкомпонентного) характера – радиальных связей. В настоящее время физико-географы обращают больше внимание на радиальные связи, причем, на гомогенных единствах – точке, фации, географической оболочке в целом. Но эти данные затруднительно репрезентативно экстраполировать на гетерогенные системы, каковыми являются подвергаемые хозяйственному воздействию ландшафты локальных и региональных размерностей. Без такой экстраполяции исследования, проводящиеся десятки лет, имеют лишь познавательное значение и не могут быть использованы в конструктивных прикладных целях, так как хозяйственная деятельность человека не ограничивается одним гомогенным ареалом, а объединяет в виде угодий, узлов, территориальных производственных комплексов множество гетерогенных ареалов, т.е. принципиально пространственна.

Экстраполяция полученных на гомогенных ареалах данных на гетерогенные системы затруднительна по двум причинам. Во-первых, любой гомогенный ареал, входящий в состав множества, в известной степени уникален, и материалы, полученные на него, могут быть распространены, в лучшем случае, на подобные ареалы – вид, тип; во-вторых, и главным образом, природа радиальных связей отлична от природы латеральных связей. Это последнее отличие заключается в том, что радиальные связи существуют между разнородными по мобильности вещественного состава, разноагрегированными элементами. Латеральные же связи существуют между целостными системами одного уровня организации материи в виде вносимого и транзитного вещества и энергии.

До тех пор пока физико-географы не научатся исследовать процессы по площадям, их исследования невозможно будет сопоставить с исследованиями экономико-географов, чьи объекты принципиально не точечны.

В связи со сказанным, в качестве насущной проблемы физической географии, исходя из пространственных традиций и пространственной «души» географии, нужно поставить изучение латеральных отношений. В. С. Преображенский в качестве основной причины слабой изученности горизонтальных переносов назвал сложность самого процесса. Соглашаясь с этим мнением, нельзя не указать и на субъективную причину. Она заключается в упомянутом игнорировании пространственного принципа, в длительном исследовательском крене на изучение только радиальных связей. Конечно, эти связи знать необходимо. Но изучение их, скорее всего, дело физиков, химиков и биологов, а также наук о Земле, прямо связанных с этими фундаментальными естественными науками – геофизикой, геохимией и геобиологией в лице биогеографии и биоэкологиии, а не центра географии и не комплексных отраслей географии – учения о ландшафтах и учения о территориальных социально-экономических комплексах. Можно, например, изучать процессы современной седиментации на дне водоемов на основе механических, физических и химических законов. Можно изучать теплофизические процессы в деятельном слое грунтов, используя физические модели различных сред. Без знания этих и подобных сведений географу нечего было бы подвергать анализу и синтезу на основе своих методов и выводить свои пространственные закономерности. Но знания об этих процессах географ должен получать от других специалистов, занимающихся вопросом на профессиональном уровне и на основе своего приборно-инструментального парка. Если теперь географы вынуждены заниматься радиальными связями, то они в той или иной степени, кто хорошо, а кто и плохо, «восполняют пробел». Таким образом, ориентация физической географии на исследование только радиальных связей, которые в сущности своей не географичны, может привести к ее растворению в фундаментальных науках.

На визуально-интуитивном уровне, опираясь на весь опыт географии, на знании циркуляции атмосферы и на видимый рельеф, нетрудно установить, откуда в данный ландшафт привносится вещество и куда выносится. Нетрудно дать и оценку массоэнергообмена в выражениях «больше» или «меньше». Но для формирования работоспособной теории пространственных отношений для практического решения процессов управления, улучшения и охраны ландшафтов нужно установить точные данные по метрике отношений. Не менее важно найти единый способ выражения баланса горизонтального перемещения массы вещества и энергии. При этом последнее нужно еще увязывать с перемещениями в социально-экономических комплексах и системах. Именно этого требует необходимость интеграции всех отделов географии.

Введение единого способа выражения баланса территории, безусловно, будет способствовать формализации исследований вплоть до появления возможности построения абстрактных карт типа анаморфоз и картоидов. Такие трансформированные карты, при всей их непривычности, более информативны в смысле показа пространственных связей и отношений.

Измерение перемещений и создание карт пространственных отношений будет решающим шагом в познании, а затем и реконструкции географического пространства. По этому поводу интересная мысль высказана П. Хаггетом: «Как раз тогда, когда задача воспроизведения на карте поверхности земного шара успешно завершена, перед картографией возникла другая, и более трудная, задача картирования новых видов пространства... Становится очевидным, что географы снова, как во времена древних греков, размышляют о том, каковы же пространственные характеристики того реального мира, в котором они живут» [4].

Выражаясь несколько фигурально, география и картография подошли к порогу перехода от геометрии субстрата – линейной метрики к геометрии натяжений – метрики отношений. Без знания пространственных связей и отношений в мере не может быть решена суперпроблема всех географических наук – разработка научных основ оптимальной организации территории.

Кроме рассмотренных выше линейной меры и меры отношений, географы оперируют еще позиционной мерой или мерой соседства, которая рассматривается издавна в понятии географического положения. Правда, здесь пока что господствуют качественные подходы, описываемые в выражениях «благоприятно» или «неблагоприятно». Задача состоит в переходе на количественные характеристики позиционности.

Наконец, рассмотрение геопространства в координации с категорией связи показывает, что до сих пор в географии преобладает крен в сторону межкомпонентных и межотраслевых балансов. В этом смысле достигнуты значительные успехи и особо острых проблем нет. Что касается связи между местами, то здесь можно говорить о том же, что сказано по поводу метрики отношений.

Переходя к методологическому принципу описания структуры геопространства, можно сказать, что в географии этот вопрос решается, с одной стороны, чисто аксиоматически – рассмотрение всех объектов и явлений на трех уровнях размерности: глобальном, региональном и локальном. С другой стороны, вопрос на современном уровне развития географии практически решен в таксономических системах разных видов районирования. Остается лишь их корректировка в единую систему, к чему уже склонны географы, понимая необходимость получения интегральных территориальных систем. Нет сомнения, что уже разрабатываемая проблема будет в скором времени решена.

А. Н. Ласточкин (2002), например, предлагает в качестве универсального метода выделения в пространстве составных частей всех геоявлений системно-морфологический подход или хорологию. Его составляют три взаимосвязанных учения. Геотопология – общегеографическое учение о местоположениях (геотопах). Структурная география – наука о строении всего геоэкологического пространства и, прежде всего, о взаимном положении познаваемых геотопологией элементов и общая теория геосистем. Предполагается, что системно-морфологическое основание является единым для всех наук о Земле. Несмотря на давнюю историю морфологических исследований в географии и наличие таких ее разделов, как картометрия, морфометрия, учение о морфологии ландшафта и др., стремление объединить данный опыт и развить его в виде общенаучного морфологического направления, по мнению автора, до самого последнего времени отсутствовало и подменялось экстенсивной математизацией географических наук.

Пространственные традиции в географии формировались с постепенным обогащением содержания и уточнением объема понятия пространства. До XX в. в географическом страноведении господствовало представление о пространстве как образе стран и мест. В течение первой половины XX в. пространство представлялось как вместилище вещей и явлений, когда задачей географии становится изучение заполнения пространства. В пору «количественной революции» под лозунгом пространственного анализа такое заполнительное представление обогатилось методами геометрических построений и анализа пространственных связей отдельных явлений. Согласно компонентно-комплексной парадигме географии пространство рассматривается и как индивидуальное пространство (атрибутивно), и как «групповое» пространство совокупности всех явлений на земной поверхности (субстанционально), которое некоторыми географами трактуется и как географическое поле. В настоящее время структура понятия географического пространства дополняется представлением о горизонтальных отношениях между местами. Таким образом, структуру понятия географического пространства составляют субпонятия: размерность, единица районирования, образ (особенность), заполнение (субстанция) и индивидуальное пространство (атрибут).

Рассмотрим такую структуру геопространства в плане картографируемости, ибо мера географической познанности определяется наличием карт, и геопространство как абстрактное понятие визуализируется в картах и других формах геоизображений.

Заполнительное и индивидуальное пространства изображаются в сериях карт, содержание которых постоянно обогащается все новыми явлениями. Так, в последнее время географическая картография обогатилась серией экологических карт, начинают картографировать политические явления, например результаты выборов и т.д. Следовательно, абсолютное географическое пространство – вместилище и относительное географическое пространство – свойство (атрибут) разных географических объектов в традиционной картографии в обычных картографических проекциях изображаются без существенных затруднений, хотя возможности совершенствования беспредельны.

Камнем преткновения длительное время являлось изображение горизонтальных отношений как структурной части понятия геопространства. При этом сама идея довольно стара и возникла в XIX в. у К. Риттера. Более столетия эта идея практически не разрабатывалась ни в географии, ни в картографии. На картах в обычных проекциях единственным способом показа горизонтальных потоков были знаки движения (стрелки), которые не визуализировали явления. П. Хаггет вынужден был написать: «Обычные карты мира изображают пространство непрерывным, изотропным (т. е. передвижение в нем равно возможно во всех направлениях) и трехмерным. На самом деле реальное пространство, в котором человек перемещается, не является непрерывным, оно анизотропно (т. е. расходы на передвижение в разных направлениях различны) и быстро изменяются во времени».[5] Добавим также, что многие процессы и вовсе однонаправлены – движение горных масс по склону, океанические и речные течения, воздушные потоки в мировой циркуляции атмосферы и др. Есть места, «запрещенные» для грузовых и миграционных потоков – места, лишенные дорожной сети, горные районы выше 4000 м над уровнем моря, где нет постоянных людских поселений и др.

Изображения анизотропного относительного пространства кое-где стали осуществляться в анаморфированных картах (рис. 26).

Под анаморфированием понимается изменение пропорций изображения, метрики – против карт в традиционных картографических проекциях. В нашей стране положительные отзывы об анаморфированных картах стали появляться со второй половины 70-х годов. В. С. Тикунов, выделив два класса картографических моделей – традиционные карты и анаморфозы, констатировал равные права на существование последних наряду с первыми. Он показал возможности применения анаморфоз, например, для отображения результатов классификаций в географии. Правда, нельзя не указать и на скептическую точку зрения на анаморфозы и картоиды: они не позволяют определить топографические характеристики земной поверхности – координаты, расстояния, площади и т.д. Но полезность их как способов визуализации теоретических представлений, а также пространственных отношений, выраженных через время, стоимость, людность и т.д. не отрицается.

Нетрадиционные изображения, к сожалению, пока «не доросли» до изображения комплексов отношений и, скорее, находятся на уровне аналитического подхода, и мы вынуждены констатировать, что картография пока еще отвечает лишь требованиям хорологического уровня развития географии с «заходом» в область комплексно-динамического уровня – «процессной» географии. Таким образом, развитие картографии задерживает продвижение географии в область исследования отношений, так как карта не только альфа и омега географии, но и метод, и стиль профессионального мышления. Здесь, наверное, кроется главная причина слабой освоенности идеи столетней давности – исследования отношений.