КАК ПРИКЛАДНАЯ ЛОГИКА: ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ

В 1925 году на кафедре натуральной философии Венского универ­ситета, которую после смерти Э. Маха возглавил проф. Мориц Шлик, собралась группа молодых ученых, поставивших перед собой смелую цель — реформировать науку и философию. Эта группа вошла в историю под име­нем "Венского кружка" философов и ученых. В него входили сам М. Шлик, Р. Карнап, вскоре ставший признанным лидером нового направления, О. Нейрат, Г. Фейль, В. Дубислав и другие. Члены кружка вдохновлялись иде­ей обновления науки и философии, прочного эмпирического обоснования научного знания и его преобразования в соответствии со строгими стандар­тами математической логики.

Постепенно она нашли единомышленников в Берлине, Варшаве, Лон­доне, стали издавать собственный журнал "Erkenntnis" ("Познание"), в ко­тором пропагандировали свои взгляды. Экспансия германского фашизма вынудила большую часть сторонников нового движения эмигрировать в Англию и США, что содействовало распространению их идей. Члены Вен­ского кружка и их соратники сформулировали методологическую концеп­цию, которая пользовалась широким признанием до середины 1950-х годов и не забыта до сих пор.

О логическом позитивизме написано чрезвычайно много^3[3]. Без большого преувеличения можно даже сказать, что практически все публикации 1930— 50-х годов, затрагивающие проблемы методологии научного познания, так или иначе были связаны с этим направлением — с его критикой, уточнени­ем тех или иных его идеи или с их дальнейшей разработкой. Сейчас, когда после смерти этого направления прошло уже немало лет, можно более спо­койно оценить его место в философско-методологическом анализе науки.

По-видимому, основным стимулом творчества членов Венского круж­ка и их сторонников в разных странах был поиск достоверности — стремле­ние найти в конгломерате человеческих идей, убеждений, мнений те безус­ловно истинные элементы, которые могли бы служить надежным базисом познания и деятельности. В общем, стремление к достоверности всегда бы­ло присуще философии, и в этом отношении представители логического позитивизма продолжали древнюю философскую традицию. Однако имен­но в 1920-е годы это стремление чрезвычайно усилилось и приобрело го­раздо более широкий характер: бессмысленная мировая бойня, разобла­чившая ложь и лицемерие политиков; крушение вековых монархий и всего традиционного уклада жизни; революции, потрясшие сами основы общест­венного устройства; наконец, крушение классической науки, принципы ко­торой почти 200 лет считалось абсолютно верными, и возникновение но­вых безумных теорий — все это порождало желание найти в этом хаосе хоть что-нибудь устойчивое, надежное, несомненное. Вот это всеобщее же­лание и нашло выражение в концепции логического позитивизма.

Члены Венского кружка и их друзья в Варшаве и Берлине были до­вольно хорошо знакомы с наукой, многие из них и пришли в философию из математики, логики, физики, биологии. В этом заключалась их сильная сторона. Но мне кажется, в философии — особенно в начальный период своей деятельности — они были в значительной мере невежественны. По­этому они часто изобретали велосипеды и с апломбом высказывали идеи, почти буквально воспроизводящие положения Беркли или Юма, Канта или Спенсера, Маха или Милля — положения, порочность которых уже давно была выявлена.

Тем не менее, блестящее владение логикой и знание науки своего вре­мени позволило представителям логического позитивизма получить немало серьезных результатов, относящихся к структуре научного знания и к описанию методов науки. Эти результаты получили всеобщее признание и обеспечили почетное место в истории философии тем молодым людям, которые в 1925 году собрались вокруг Морица Шлика и со всем пылом юности бросились реформировать науку и философию.