ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ

Уже 10 лет продолжалась во Франции непрекращающаяся война между като­ликами и протестантами (гугенотами). С тех пор как герцог Франсуа де Гиз со своей вооружённой свитой напал на молящихся гугенотов в 1562 г., здравый смысл уступил место религиозной вражде. В ходе борьбы погибли лидеры враждующих партий Франсуа Гиз и Антуан Бурбон. Их место заняли сыновья — Генрих Гиз и Генрих Наваррский. Королев­ская власть тоже оказалась втянутой в религиозную распрю. Ориентируясь на более сильных, лавируя между враждеб­ными группировками, она старалась ук­репить своё положение. Королева-мать Екатерина Медичи, которая фактически управляла страной, пыталась извлечь вы­году для своей семьи из этого конфликта.

В 1570 г. был заключён мир между католиками и гугенотами. Надеясь положить конец сотрясающей страну войне и приобрести союзников, королевский двор в 1572 г. посчитал за благо заключить брачный союз между Генрихом Наваррским и сестрой короля Карла IX Марга­ритой Валуа. Лучшие и знатнейшие представители гугенотского дворянства были приглашены на свадьбу. Озлобленные ревнители католицизма с яростью наблюдали, как король Карл ока­зывает почести ненавистному адмиралу Колиньи, идейному вдохновителю еретиков. Его христианнейшее величество дошёл до того, что публично назвал гугенота «отцом»! Казалось, католичес­кому влиянию при дворе пришёл конец. Молодой герцог Гиз, красавец, талант­ливый полководец и любимец Парижа, бу­дучи одним из вдохновителей и органи­заторов католической партии, не мог допустить усиления гугенотов. Назревал заговор всего католического Парижа против потерявших от милостей короля бдительность южан. Верные папскому престолу фанатичные католики, таинственно переглядываясь, шёпотом обе­щали друг другу устроить «весёлый праз­дник» зарвавшимся гугенотам. Правда, каким будет это веселье, помалкивали до поры до времени. Первое пре­дупреждение получил адмирал Колиньи, которого 22 августа попытались убить. Насторожившиеся гугеноты принесли жа­лобу королю и засобирались домой из негостеприимной столицы. Боясь упустить шанс обезглавить протестантское движение, лидеры католической партии решили действовать незамедлительно.

Королева-мать, поставленная перед необходимостью либо одобрить планы католиков, либо потерять всякое влияние в католическом стане Франции и в Париже, присоединилась к заговорщикам. Гиз мог торжествовать — королевский двор был теперь на его стороне. Вся хитроумная политика королевы, стремящейся из­бавиться от идейной опеки Лотарингского

шой части южнофранцузской области Беарн. Всё же титул Ген­риха ставил его на равную ногу с французскими королями, с ко­торыми он к тому же состоял в родстве. Мальчик имел даже не­которые права на французский престол, но вряд ли кто-то мог предположить, что Генрих станет королём Франции. В 1559 г. после несчастного случая на турнире умирает король Генрих II Валуа. Трое из его четверых сыновей — Франциск II, Карл IX и Генрих III — будут править Францией на протяжении последую­щих 30 лет. Нашему герою с самого начала была суждена роль бедного родственника своих сверстников-принцев; небогатые на­ряды южан, их особый говор, сельские привычки вызывали нас­мешки парижской знати, перенявшей итальянские моды и обы­чаи (королева-вдова, Екатерина Медичи, происходившая из знат­ного флорентийского рода, привлекала ко французскому двору множество итальянцев).

Неприязнь к Парижу и двору должна была усиливаться у ма­ленького Генриха и тем, что его отец Антуан де Бурбон был одним из руководителей движения дворян юга Франции за независи­мость от короля. Многие дворяне-южане были сторонниками ре­формы церкви (во Франции их называли «гугенотами»), а короли вместе с большинством населения Северной Франции сохраняли верность католичеству. В 1562 г., когда Генриху было девять лет, начались войны между гугенотами и католиками (так называемые религиозные войны). Подвести итог этому кровопролитию суж­дено было 45-летнему Генриху IV в 1598 г.

Юный принц рано возмужал. После гибели отца на войне он принял титул короля Наваррского и вместе с многоопытным и хитрым политиком адмиралом Гаспаром де Колиньи возглавил партию гугенотов. Горячая южная кровь, гасконское самолюбие, стремление восстановить древние вольности французского рыцар­ства — всё это делало Генриха опасным противником королев­ского двора. В то же время Генрих оказался достаточно умён, чтобы не разрывать отношений с Валуа окончательно и беспо­воротно — он помнил о том, что корона Франции может стать и его короной.

Перемирие между католиками и гугенотами, заключённое в 1570 г., Екатерина Медичи и её сын Карл IX задумали скрепить женитьбой Генриха Наваррского на сестре короля Маргарите Валуа. По их замыслу, брак должен был привязать опасного южани­на к королевскому двору и поставить его под надёжный контроль. Мы не знаем, как относился к этой женитьбе сам Генрих, доста­точно было того, что она приносила выгоды его партии и укреп­ляла права Бурбонов на французский престол. Брак с Маргаритой в конце концов оказался неудачным; уже зрелым мужчиной Ген­рих IV расстаётся в 1599 г. со своей первой женой и вступает в брак с Марией Медичи.

Свадьба же с Маргаритой была отпразднована летом 1572 г. с невиданной роскошью. Менее чем через неделю после свадьбы в Париже произошли события, определившие судьбу Франции и в первый раз круто изменившие жизнь Генриха. В ночь с 23 на 24 августа (праздник Святого Варфоломея) католики с молчаливого одобрения королевского двора напали на съехавшихся на свадеб­ные торжества гугенотов и убили многих из них. В числе прочих погиб и адмирал де Колиньи. Генрих спасся только благодаря тому, что жил в королевском дворце и спешно принял католиче­скую веру. Поддержав эту кровавую бойню («Варфоломеевскую ночь»), династия Валуа сама подписала себе смертный приговор. И католики, и гугеноты смотрели на последних Валуа как на королей-преступников, запятнавших себя кровью и бесчестьем, королей, лишившихся права на престол.

Судьба французской монархии повисла на волоске. Гугеноты поставили своей целью раскол Французского королевства. В фев-

рале 1576 г. Генрих бежит из Лувра, где его держали как по­чётного заложника, и участвует в сражениях гугенотов с католи­ческими армиями. Авторитет Генриха на Юге растёт, но раскол Франции на Север и Юг одновременно углубляет пропасть, от­деляющую Генриха от королевской короны. В Париже усилива­ется влияние католического рода герцогов Гизов — кажется, что именно Гизы подхватят корону, выпадающую из рук Валуа.

В это время происходит второе событие, резко изменившее пла­ны Генриха Наваррского и его судьбу. В 1584 г. умирает герцог Алансонский, младший из сыновей покойного короля Генриха II. Род Валуа пресекается на правившем в то время Генрихе III, по­скольку мужского потомства ни у одного из последних француз­ских королей не было. Генрих Наваррский оказывается ближай­шим родственником короля и его наследником, дофином. Король отправляет к нему доверенного с предложением вновь перейти в католичество — тогда Генрих III готов объявить его наследником официально; король не прочь опереться на поддержку гугенотов против Гизов. Но, трезво всё взвесив, Генрих отказывается от предложения короля. Время сменить веру ещё не пришло, да и выигрыш, который предлагали ему из Парижа, был слишком мал. Холодный расчёт подсказывал гасконцу, что ему следует оставить короля с Гизами один на один, не вмешиваясь в их борь­бу. Цена, которую Генрих Наваррский заплатил за отказ, тоже была довольно велика: в сентябре 1585 г. Папа Сикст V специаль­ным указом лишил его прав на французский престол. Между ка­толиками и гугенотами вновь вспыхнула война.

Противоречия между двумя партиями обострились до предела, и виной тому во многом был Генрих Наваррский. Католики ви­дели в его правах на престол всё бо'льшую угрозу своему лозунгу: «Один король, один закон и одна вера». Гугеноты же, которые ещё недавно намеревались расколоть Французское королевство на части, теперь выступают за государственное единство и за при­знание Генриха наследником короны. Ожесточение всех трёх бо­рющихся сторон — короля, Гизов и гугенотов — достигает край­ности. В конце 1588 г. король приказывает убить двоих братьев Гизов, а в августе 1589 г. гибнет и сам Генрих III.

До желанной короны оставался всего один шаг, но сделать его было нелегко: Париж не открывал ворот перед Генрихом. Зна­чение Парижа во время гражданских войн очень выросло, и Ген­рих не хотел омрачать своё будущее царствование ещё одним кро­вопролитием.

Расчётливый ум Генриха вновь подсказывал, что следует вы­жидать, пока его противники не ослабят друг друга междоусобной борьбой. Так и случилось: в Париже начались столкновения меж­ду фанатичными католиками и последним из Гизов, оставшимся в живых, герцогом Майеннским. Герцог казнил верхушку недо­вольных парижан, а остальные жители города склонились на сто­рону Генриха — только в нём они видели надёжную защиту от испанского вмешательства в пользу Гиза. 25 июля 1593 г. Генрих перешёл в католичество (последний раз в своей жизни), а в сле­дующем году беспрепятственно вступил в Париж и короновался.

Какие же уроки извлёк 40-летний король из своего долгого и трудного пути к трону? Первое — Генрих понял, что ни одна из сторон не может победить в войне и настало время искать при­мирения. Фигура Генриха на троне теперь была одинаково при­емлема и для гугенотов, и для католиков; оставалось составить мирный договор, который одинаково устроил бы обе части нации. Генрих подготовил такой договор к 1598 г.; по городу Нант, где он был обнародован, документ стали называть Нантским эдиктом. Этот эдикт сохранял господствующие позиции католицизма во Франции, но предоставлял гугенотам обширные права церковного и светского самоуправления. Мирный договор остановил разоре-

дома брачным союзом с гугенотами, пошла прахом.

В ночь с 23 на 24 августа в аббатстве Сен-Жермен ударил колокол, подавая знак всем честным католикам исполнить свой долг. Ему ответили перезвоном другие церкви Парижа. Началась ночь Св. Варфоломея. На ничего не подозревавших гугенотов обрушились толпы вооружённых горожан и дворян во главе с герцогом Гизом. Любой, у кого не было белого кре­ста на шляпе, становился жертвой разъярённой фанатичной толпы. Дома гугенотов, заранее отмеченные крестом, подвергались насилию и. разграблению. Окровавленное оружие не знало пощады. Женщины, дети, безоружные мужчины были буквально растерзаны «добрыми католиками». Кое-где, правда, протестанты пытались оказать сопротивление, но в отличие от организо­ванных убийц их жертвы были слишком растеряны и разобщены. Детям разбивали головы о стены на глазах обезумевших матерей, дочерей насиловали перед беспомощными отцами, стариков выбрасы­вали из окон, где их топтали, били, рвали на части во имя веры Христовой. Труп Колиньи с хохотом волокли по улицам. Сам король, обезумевший от проис­ходящего, открыл из окон дворца «сезон охоты на еретиков», беспрерывно стреляя по бегущим из аркебузы. Спасения не было нигде: ни в домах, ни в Лувре, и уж тем более ни на улицах. Щадили только тех, кто отрекался от своей веры и на глазах убийц переходил в католичество.

Жертвами расправы становились не только религиозные противники. Кое-кто сводил старые счёты с врагами-католи­ками, кто-то убийством освобождал себя от уплаты долгов. Генрих Гиз, как разъярённый тигр, метался по залитому кровью городу с окровавленной шпагой, помогая вершить расправу.

Генрих Наваррский, призванный к королю, опьянённому убийствами, поспешно предпочёл перейти в като­личество. Это спасло ему жизнь, но таких счастливчиков оказалось мало. Фанатики не были склонны к милосердию, а гугеноты были слишком упрямы и тверды в своей вере.

Избиение еретиков продолжалось неделю. Благодаря прекрасной органи­зации католической партии волна насилия прокатилась по всей Франции. Одновременно с Парижем истреблением гугенотов занимались в Руане, Труа, Орлеане, Бордо, Тулузе.

Но надежды на ослабление протестант­ского движения не оправдались. Война между католиками и гугенотами вспыхнула с новой силой. Правда, герцог Гиз стал кумиром католической Франции. Но это мало способствовало торжеству католициз­ма. В самом невыигрышном положении оказалась династия Валуа, которая стала терять свой авторитет после Варфоломеев­ской ночи и осталась один на один с Лотарингским домом без союзников, что в конце концов и привело её к гибели.

*

ние страны и бегство французов-гуге­нотов в Англию и Нидерланды. Нантский эдикт был составлен очень хитро: при изменении соотношения сил католиков и гуге­нотов он мог быть пересмотрен (чем позднее и вос­пользовался Ришелье).

Второй урок гражданских войн заключался в том, что нельзя было строить сильное французское государство, опираясь только на дворянство. Ген­рих IV принял к сведению и это. Он поддерживает крупных чиновников, профессионалов-бюрократов — судей, адвокатов, финансистов. Генрих IV разре­шает этим людям покупать себе должности и пере­давать их по наследству сыновьям. В руках короля оказывается мощный аппарат власти, позволяю­щий править без оглядки на капризы и прихоти дворян. Генрих привлекает к себе не только чинов­ников, но и крупных торговцев — он всячески по­ощряет развитие крупного производства и торговли во Франции, основывает французские колонии в за­морских землях. Генрих IV первым из французских королей начинает руководствоваться в своей поли­тике национальными интересами Франции, а не од­ними лишь сословными интересами французского дворянства.

Наконец, Генрих понял, что Франции предстоит длительная полоса войн с испанскими и немецкими Габсбургами, и успешно готовился к этому противоборству. Генрих позаботился о значительном сни­жении тальи (прямого налога) с крестьян, почти полностью разорённых и обнищавших за годы ре­лигиозных войн. Крестьянство было основой эко­номической и военной силы Французского королев­ства — нищие крестьяне не могли содержать силь­ную армию.

Военная мощь возрождающейся Франции была подтверждена уже первой войной Генриха IV с Ис­панией (1595—1598 гг.). Преемники же Генриха IV на французском престоле создали грозную армию, которая на протяжении 200 лет (до наполеоновских войн) была лучшей армией Европы.

Та выдающаяся роль, которую Генрих IV сыграл в истории Франции и Европы, определяется не­сколькими обстоятельствами. Во-первых, Генрих смог выйти живым из религиозных войн, в которых сложили головы все его противники. Он добился этого своим умом, изворотливостью и хитростью, способностью резко менять политический курс. К тому же Генрих был попросту удачлив, что сильно возвышало его в глазах французов. Во-вторых, свой опыт ловкого политика Генрих IV, взойдя на пре­стол, смог поставить на службу державе, которую он разрушал большую часть своей жизни. Первый из Бурбонов нашёл новую, прочную основу коро­левской власти — интересы нации.

КАРДИНАЛ РИШЕЛЬЕ

Д'Артаньян стоял и разглядывал этого человека. Сначала ему показалось, что перед ним судья, изучающий некое дело, но вскоре он заметил, что человек, сидевший за столом, писал, или, вернее, исправлял строчки неравной длины, отсчитывая слоги по пальцам. Он понял, что перед ним поэт. Минуту спустя поэт закрыл свою рукопись, на обложке которой было написано «Мирам, трагедия в пяти актах», и под­нял голову. Д'Артаньян узнал кардинала».

Так описал Дюма в романе «Три мушкетёра» первого министра Франции. Да, кардинал Ришелье считал себя не только государственным деятелем, но и творческой личностью. По крайней мере он говорил, что сочинение стихов доставляет ему самое большое удовольствие. Однако мы знаем Ришелье не по его поэтическим сочинениям. Он прежде всего первый министр, основатель Французской акаде­мии, создатель единого государства и творец абсо­лютизма.

Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585—1642), — всемогущий кардинал, 18 лет дер­жавший в своих руках политику Франции. Его дея­тельность по-разному оценивали современники и потомки. Ришелье определил направление разви-

Филипп де Шампань.