Уголовная статистика, социальная деформация правоохранительных органов и должностная преступность их сотрудников

Прежде всего, в рамках проверки выдвинутой нами гипотезы можно справедливо привести иные доводы по вопросу, почему сотрудники милиции укрывают преступления и манипулируют статистической отчетностью.

При анализе специальной литературы мы убеждаемся, что исследователи нередко называют причиной таких явлений карьеристские устремления сотрудников ОВД.

Тогда на практике должна прослеживаться корреляция укрывательства преступлений и карьерного роста сотрудника милиции. Рассмотрим конкретные примеры.

30 декабря 2003 г. к дежурному оперуполномоченному Кировского РОВД г. Иркутска Е. обратился гражданин И.В. Кононенко с устным заявлением о разбое - накануне вечером в г. Иркутске двое неизвестных на пересечении улиц Сухэ-Батора и Свердлова, угрожая пистолетом, похитили у него мобильный телефон, деньги и кредитную карту одного из банков.

Оперуполномоченный Е. проследовал с потерпевшим к месту происшествия, выслушал и пояснил, что преступление взято на заметку. В то же время мер к регистрации сообщения о разбое он не принял, правовой оценки происшествию дано не было, т.е. оперуполномоченный Е. укрыл преступление от учета.

На тот момент в Кировском районном суде г. Иркутска в заключительной стадии рассмотрения находилось уголовное дело по обвинению Е. в совершении должностного преступления (ч. 1 ст. 286 УК РФ), а именно в укрытии преступления от учета путем необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела. Вина подсудимого была доказана.

Уже в январе 2004 г., на момент проведения служебной проверки по факту укрытия от учета разбоя в отношении И.В. Кононенко, Кировским районным судом г. Иркутска по делу Е. был вынесен обвинительный приговор, а сам оперуполномоченный Е. подал рапорт об увольнении из органов внутренних дел.

Кировским районным судом г. Иркутска был осужден оперуполномоченный Б. за укрытие преступления от учета путем незаконного отказа в возбуждении уголовного дела по заявлению Т.В. Груздевой.

Находясь под следствием по этому уголовному делу, а также по факту превышения должностных полномочий, связанного с применением насилия в отношении подозреваемого, оперуполномоченный Б. укрыл еще ряд преступлений: прокуратурой Кировского района г. Иркутска из материалов об отказе в возбуждении уголовного дела были возбуждены уголовные дела N 61157, 61368, 61647, 63022.

В обоих случаях говорить о карьерной заинтересованности оперуполномоченных при укрытии ими преступлений не приходится: преступления укрывались ими даже на "закате" карьеры, вплоть до самого момента увольнения. Приведем другой пример.

В начале 1999 г. приказом начальника Свердловского РУВД г. Иркутска за укрытие от регистрации восьми сообщений о преступлениях был объявлен выговор начальнику дежурной смены подполковнику милиции К.

В конце 1999 г. за аналогичное нарушение подполковнику милиции К. был объявлен строгий выговор.

В 2000 г. начальником Свердловского РУВД г. Иркутска в результате проведения служебной проверки об укрытии от регистрации и учета сообщения о преступлении начальником дежурной смены подполковником милиции К. было принято решение ограничиться ранее наложенным строгим выговором. Вскоре К. уволился на пенсию.

Карьеристские устремления К. также вызывают серьезные сомнения: на момент совершения приведенных нарушений законности он уже выработал пенсионный стаж, занимаемая должность не позволяла получить специальное звание "полковник милиции", дальнейшего продвижения по службе не предвиделось.

Подобных примеров множество. Сотрудники милиции, нередко опытные, с большим стажем практической деятельности, регулярно привлекаются к дисциплинарной и даже уголовной ответственности, однако продолжают укрывать преступления, не только не продвигаясь по карьерной лестнице, но даже увольняясь из органов внутренних дел, заканчивают карьеру.

Возникает закономерный вопрос: какой мощный фактор заставляет сотрудников органов внутренних дел идти на нарушения законности, ставя под угрозу не только свое служебное положение и репутацию, но и материальное благополучие семьи, рискуя быть уволенным из органов внутренних дел, не дослужившись даже до минимальной пенсии, а то и вовсе оказаться на скамье подсудимых?

Подобным вопросом задался и Р.М. Акутаев, исследуя криминологическую характеристику искусственно латентных преступлений: "...Почему отдельные в целом респектабельные должностные лица, профессиональным долгом которых является обеспечение законности и правопорядка, становятся на путь искажения данных о преступности, манипуляции сведениями о раскрытии преступлений?..".

В настоящее время в отечественной криминологии все большее распространение находит положение, согласно которому сотрудники милиции вынуждены совершать такие проступки под влиянием современных условий функционирования правоохранительной системы.

По результатам исследования преступлений сотрудников криминальной милиции Ю.А. Мерзлов приводит следующие сведения: причиной совершения преступлений сотрудниками службы криминальной милиции (СКМ) в 58,3% случаев становятся мотивы "улучшения" показателей служебной деятельности.

Заслуживает внимания и такая формулировка причин сокрытия преступлений от учета и искажения уголовной статистики, как "неправильно понятые интересы службы". В настоящее время ее можно встретить в некоторых материалах служебных проверок, а также в трудах криминологов.

При осмыслении этой формулировки возникает вопрос. Каким образом молодые сотрудники органов внутренних дел, адаптируясь к особенностям профессиональной деятельности, а также сотрудники милиции со значительным стажем практической деятельности начинают неправильно понимать интересы службы в органах внутренних дел? Кто разъясняет интересы деятельности правоохранительных органов так, что они искажаются в сознании сотрудников, подталкивая их на нарушения законности?

Ответ очевиден: некоторые особенности функционирования органов внутренних дел идут вразрез с предписанными задачами, заставляя сотрудников ОВД преследовать иные, делинквентные, с точки зрения общества, интересы службы.

Поднимая философский вопрос о свободе воли, можно утверждать, что сотрудники ОВД в рамках функционирующей системы не могут не нацеливаться на достижение ее латентной цели.

Подтверждение такому тезису находим в психологии. Подобное поведение сотрудников ОВД объясняется важнейшим системным свойством психики человека - сознанием, развивающимся в направлении: сознание R самосознание R рефлексия. "Будучи основным компонентом любой социальной системы, человек одновременно является носителем системных качеств и активно участвует в ее развитии. В результате этого взаимодействия социальные качества человека в процессе деятельности становятся внутренне присущими психологическим свойствам личности, существование которых вне последней становится невозможным. Уникальность такого явления вообще, и в частности применительно особых условий деятельности, определяет образ его жизни и жизненный путь, порождает своеобразие различных групп конкретных людей".

Иными словами, сотрудники органов внутренних дел не имеют свободной воли относительно укрывательства преступлений и манипуляции статистической отчетностью. Свобода возникает только за рамками этой социальной организации.

По этим причинам мы считаем усиление санкций за укрывательство преступлений и статистические манипуляции не только неэффективным, но и несправедливым: изначально создав правила деятельности социальной организации, мы, с одной стороны, обрекаем ее персонал на игру по этим правилам, а с другой - караем тот же самый персонал за то, что правила противоречат существующим в государстве нормативным предписаниям. С точки зрения обывателя, а также рядовых сотрудников правоохранительных органов, это выглядит, как шизофрения.

С этих позиций показателен тот факт, что ни принятие жестких мер дисциплинарного и уголовно-правового воздействия, ни проработка вопросов индивидуально-воспитательной и разъяснительной работы с сотрудниками ОВД к желаемому результату (прекращение укрывательства и служебных подлогов) не привели, породив значительные кадровые проблемы.

Первая широкомасштабная кампания по борьбе с укрывательством карательными мерами была проведена в 1983-1985 гг. И.И. Карпец, характеризуя ее результаты, отмечал: "...Органы милиции, прокуратуру и суды захлестнула масса дел, физически их работники (во всяком случае милиция, ее оперативные аппараты, а также следствие) оказались перегруженными, ухудшилось качество работы, снизилась раскрываемость преступлений (и это без учета огульного избиения кадров по данным основаниям, организованного тогдашним руководством МВД, приведшего к падению профессионализма)".

Б.Я. Гаврилов также полагает, что административными мерами решить эту проблему невозможно, и отмечает, что предпринятые в 1983 г. меры по наведению порядка в учете преступлений, "в результате которых тысячи сотрудников были уволены из органов внутренних дел, а часть из них оказалась на скамье подсудимых, дали прирост числа зарегистрированных преступлений всего на 23,9%".

К.С. Скоромников еще в 2000 г., перед началом "крестового похода" МВД и Генеральной прокуратуры России против практики укрывательства преступлений, высказывался против установления уголовной ответственности за искажение статистических данных и отказ в регистрации заявлений и сообщений: "Наказания не могут полностью исключить искажения отчетности. Проще устранить условия, порождающие это уродливое явление".

И.И. Карпец также утверждал, что успех борьбы с той или иной разновидностью преступности через борьбу с лицами, совершающими эти преступления, - иллюзия.

Теоретические положения, выдвинутые нами, должны быть справедливы и для других правоохранительных структур.

Например, в составе органов прокуратуры находятся следственные подразделения. Они также заинтересованы в выходных статистических показателях своей деятельности: "Процентомания и показуха дошли до того, что убийства регистрируются как телесные повреждения, повлекшие смерть, либо при обнаружении частей расчлененного тела погибшего вообще не возбуждаются уголовные дела об убийстве, или их возбуждение переносится на более поздний отчетный срок". Но, будучи элементом надзирающей инстанции, следственные подразделения органов прокуратуры находятся в более щадящих условиях.

Более того, в последнее время мы можем констатировать усиление со стороны органов прокуратуры интереса к статистике как способу управления. Это сделано на фоне борьбы с укрывательством преступлений через выходные показатели прокурорского надзора за полнотой учета и регистрации сообщений о преступлениях: в случае отмены незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела Генеральная прокуратура России требует рассматривать вопрос "о привлечении к установленной ответственности должностных лиц органов прокуратуры, проверявших указанные выше процессуальные решения и не принявших мер к отмене незаконных и необоснованных постановлений".

Уместно заметить, что приведенное положение включает у органов прокуратуры в сфере надзора те же процессы деформации через самосохранение, что и у органов внутренних дел в сфере выявления и раскрытия преступлений.

Линии статистического управления проведены также в подразделениях МЧС, ФСБ, ГТК, Госнаркоконтроля благодаря введению института учетно-регистрационной дисциплины, аналогичного существующему в органах внутренних дел.

Однако и после приведенных нами доводов мы не можем однозначно утверждать, что наша теоретическая база верна, хотя и находит отражения на практике.

Пойдем от противного. Предположим, что мы заблуждаемся. Тогда ошибочность нашей гипотезы мы можем обнаружить, если рассмотрим теоретические основы существующей системы единого учета преступлений и обнаружим, что ее цели и принципы соблюдены и не конфликтуют с функционирующей системой органов внутренних дел.

Для успешного функционирования системы единого учета преступлений необходимо соблюдение основополагающих принципов, разработанных учеными-правоведами:

1) отчетность должна быть оперативной, т.е. отвечать задачам реагирования на изменения преступности, а не создаваться для истории;

2) уголовная статистика должна отвечать тем основным задачам, которые возложены на органы юстиции в борьбе с преступлениями в каждой отрасли народного хозяйства;

3) комплексность и взаимосвязанность отчетности, должны позволять видеть картину преступности в отдельных отраслях народного хозяйства.

Из первого принципа следует, что правоохранительный социальный институт должен максимально точно показывать динамику преступности и изменения в ее структуре. Цель - корректировка деятельности этой системы, связанная с необходимостью выбора наиболее адекватных способов борьбы с преступностью, т.е. оптимальные структурно-функциональные изменения для наиболее успешного решения задач, стоящих перед этим институтом.

Как мы уже отмечали выше, на сегодняшний день исходной точкой при оценке результатов деятельности правоохранительных органов, квалификации руководителей и сотрудников являются отражаемые в статистических отчетах изменения динамики и структуры преступности, т.е. те же самые показатели, которые созданы для адекватной корректировки деятельности системы, исходя из реально сложившейся криминальной ситуации в государстве.

Оценка деятельности подразделений МВД, их руководителей и сотрудников связана с дисциплинарной практикой.

Подобное влияние на социальный институт является дестабилизирующим фактором, блокирующим его адекватные структурно-функциональные изменения и ставящим под угрозу его существование. Оно сопровождается активными внутренними попытками его сохранения по форме - главным образом, для самосохранения составляющего этот институт персонала.

В результате правоохранительная система не заинтересована показывать реальные изменения преступности, и начинает работать на "показатели". Как мы отмечали выше, это и является основным детерминирующим фактором таких нарушений законности, как укрытие преступлений от учета, искажения статистической отчетности.

Министерством внутренних дел России был предпринят ряд мер по реформированию системы отчетности с целью определить реальное состояние преступности и вернуть утраченное доверие населения. Этого предполагается достичь путем отказа от оценки деятельности структурных подразделений по пресловутому проценту раскрываемости, что должно привести к регистрации сотрудниками милиции всех преступлений и происшествий.

Как нами было отмечено, новые система и методика оценки деятельности правоохранительных органов ненамного отличаются от прежних.

Корректировка деятельности сотрудников МВД через дисциплинарную практику на основе статистических сведений о преступности без учета множества социальных факторов, обусловливающих ее уровень и структуру, составляет сущность психологизаторского подхода. Результат - деформация социальной организации с подменой основной цели на ложную, а следовательно, искажения и продолжающаяся дестабилизация. Цель корректировки не достигает идейного назначения - изменения методов и направлений правоохранительной деятельности. Изменяется лишь содержание отчетов.

Подтверждением сказанному может служить письмо начальника ГОИУ МВД РФ на имя министра внутренних дел России Б.В. Грызлова, в котором он сообщает, что отмечающееся сокращение количества выявленных фактов укрытия заявлений и сообщений о преступлениях в первом полугодии 2003 г. связано с низкой активностью подразделений, осуществляющих контроль за учетно-регистрационной дисциплиной, а не искоренением подобных нарушений законности.

С позиций предлагаемых нами теоретических положений, такое явление объясняется довольно просто. Сведения о результатах кампании по борьбе с проявлениями укрывательства преступлений и иными нарушениями служебной дисциплины и законности включены в государственные и ведомственные статистические отчеты, систему оценки ОВД. Такое положение поставило это направление деятельности в те же самые условия, в которых находится основная функция органов внутренних дел, - предупреждение, выявление и расследование преступлений.

Ярким примером может служить обзор Главного управления кадров МВД России о состоянии законности в органах внутренних дел в первом полугодии 2004 г. Из содержания этого документа следует, что состояние законности в 2004 г. вызвало у руководства Министерства внутренних дел серьезную тревогу.

Характерно, что выводы о тенденциях в состоянии дисциплины и законности в тех или иных подразделениях основаны на процентном соотношении с предыдущим периодом прошлого года (динамика) и удельном весе - соотношении различных показателей между собой (структура). По этим критериям составлены рейтинги подразделений: от худших к лучшим.

Например, рост нарушений законности допущен в 52 МВД (ГУВД, УВД) субъектов Российской Федерации, причем в 23 из них прирост нарушений превысил 50%. Число сотрудников, совершивших нарушения законности и преступления, по сравнению с аналогичным периодом 2003 г., возросло на 13,5%. В подразделениях участковых уполномоченных прирост составил 23,6%, в подразделениях уголовного розыска - 17,2%, в дежурных частях - 25,9%, в подразделениях по борьбе с экономическими преступлениями - 44,2%. На 12,7% выросло количество представлений органов прокуратуры о нарушениях законности.

Рассчитан также удельный вес нарушителей законности и служебной дисциплины на 1 тысячу личного состава, на основании чего составлены рейтинги наиболее неблагополучных подразделений.

Апогеем анализа, изложенного в обзоре, является следующая позиция, поставленная в укор органам внутренних дел: "В первом полугодии 2004 года за нарушения законности и преступления осуждено федеральными судами 647 сотрудников милиции, что на 9,1% больше АППГ3". Законные возможности руководителей органов внутренних дел повлиять в течение первого полугодия 2004 г. на этот показатель вызывают серьезные сомнения. Очевиден и тот факт, что рассмотренные судами преступления были совершены в предыдущие годы и результаты их судебного разбирательства не отражают текущие изменения состояния законности.

Похожесть системы оценки результативности борьбы с нарушениями законности и служебной дисциплины на систему оценки эффективности деятельности ОВД по борьбе с преступлениями выражается в подобии последствий: выявляя больше нарушений законности, принимая строгие меры дисциплинарного воздействия к нарушителям, руководитель подразделения рискует оказаться в рейтинге подразделений с самыми плохими показателями состояния законности.

Согласно нашим теоретическим выводам, эта ситуация должна спровоцировать внутреннее стремление подразделения ОВД к самосохранению, в первую очередь путем манипуляции статистической отчетностью о нарушениях и нарушителях законности.

Это умозаключение находит подтверждение в рассмотренном нами обзоре: "Не изжита практика искажения статистических данных по нарушениям законности, предоставляемых органами внутренних дел. Так, выборочная проверка ГУВД г. Москвы (УВД ЦАО и УВД на Московском метрополитене) выявила 82 факта укрытия преступлений от учета и регистрации. В то же время по информации, представленной в ГИЦ МВД России, за 6 месяцев текущего года в ГУВД г. Москвы зарегистрировано лишь 32 подобных правонарушения".

Как видим, статистическая отчетность не отражает реальные изменения в преступности, а следовательно, не может повлечь адекватного реагирования на эти изменения: она отвечает задачам самосохранения социальной организации. Такой вывод неизбежно означает, что современное положение уголовной статистики в России противоречит первому ее принципу.

Второй принцип гласит, что уголовная статистика должна отвечать тем основным задачам, которые возложены на органы юстиции в борьбе с преступлениями в каждой отрасли народного хозяйства. Иными словами, статистические отчеты должны способствовать взаимодействию между различными службами, направлять их на совместное достижение целей и задач в борьбе с преступностью.

Необходимо отметить, что результаты единого отчета о состоянии преступности в стране изначально формируются на уровне подразделения конкретного отдела милиции, который, безусловно, строит свою деятельность, ориентируясь на положения ведомственной отчетности.

Рассмотрим порядок статистической отчетности ведущих служб, чья деятельность направлена непосредственно на профилактику, раскрытие и расследование преступлений, - милиции общественной безопасности, криминальной милиции, следствия.

В соответствии с ведомственной отчетностью на уровне главков каждая служба оценивается по критериям, присущим ей, отчетность других служб на нее не влияет. В то же время эту службу не интересуют результаты деятельности иных подразделений, а порой ей выгодна негативная оценка деятельности коллег.

Эта ситуация проецируется на низовой уровень следующим образом. Преступление, обязанность раскрытия которого возлагается на милицию общественной безопасности, будучи раскрытым сотрудниками службы криминальной милиции, пойдет в зачет первой службе, а на результатах деятельности второй никак не отразится. Естественным выглядит то, что сотрудники одной службы не заинтересованы в работе по улучшению показателей другой службы. Приведем пример.

Оперуполномоченный выявляет преступление, задерживает преступника и передает собранные материалы следователю для возбуждения уголовного дела. Дальнейший ход следствия и конечные результаты расследования его практически не интересуют, так как в соответствии с требуемыми от него показателями работы он должен выявлять новые преступления и задерживать новых преступников. Оперативное сопровождение предварительного расследования страдает. Следователь же заинтересован в наиболее качественном расследовании, сборе доказательств, нуждаясь в постоянном содействии оперуполномоченного. На практике это приводит к постоянным конфликтам между следственными и оперативными подразделениями.

Имеются и другие примеры.

Сотрудники оперативного подразделения задерживают в текущем месяце много подозреваемых в совершении преступлений, передают их в следственное подразделение для расследования совершенных ими преступлений (например, краж и грабежей). Но следственное подразделение имеет план-график окончания уголовных дел на каждый месяц. Внезапно возросшая активность оперативного подразделения грозит возрастанием находящихся в производстве уголовных дел "с лицами", а в перспективе - незапланированным ростом оконченных производством уголовных дел.

В то же время начальник следственного подразделения не может быть уверен в том, что активность оперуполномоченных останется на прежнем уровне. В случае спада этой активности в следующих месяцах (годах) следственное подразделение, превысив запланированные планы-графики, рискует получить отрицательную динамику оконченных уголовных дел в будущем. Это положение базируется на существующих системах оценки: снижение количества расследованных дел в сравнении с аналогичным периодом прошлого года оценивается неудовлетворительно, со всеми вытекающими последствиями.

Такая ситуация приводит к тому, что следователи под любым предлогом избирают подозреваемым меру пресечения, не связанную с лишением свободы, позволяющую преступнику скрыться, а милиции - приостановить производство по "лишнему" уголовному делу с целью регулирования количества оконченных дел.

В результате получается жесткая дифференциация единого правоохранительного процесса в отчеты различных служб, которая не создает условий для совместного достижения единой цели. Можно констатировать наличие латентной цели у каждой из ведущих служб (достижение заданных показателей статистической отчетности), причем цели различных служб оказываются разнонаправленными. Сложившаяся ситуация напоминает басню И.А. Крылова "Лебедь, Рак и Щука".

Таким образом, и второй принцип уголовной статистики не соблюдается - в современном виде она не позволяет в полной мере достигать цели правоохранительной деятельности.

Что же получается? Принципы уголовной статистики нарушены, она используется правоохранительными органами не по правилам.

Это и есть свидетельство заинтересованности правоохранительных органов в искажении (неправильном использовании) уголовной статистики. Следовательно, наши теоретические положения не опровергаются на практике и могут быть признаны состоятельными.

Из этого же следует, что выдвинутые нами предложения о необходимости изменения существующей доктрины и методики оценки деятельности правоохранительных органов имеют право на жизнь.