Слухи и недоразумения

Р: «В: Вы когда-нибудь слышали слухи?

О: Постоянно».

Эти строки взяты из протокола допроса бывшего узника Освенцима Арнольда Фридмана, речь на котором шла о его лагерной жизни[870]. Из них видно, что Освенцим действительно был фабрикой слухов.

В главе 2.15 я уже приводил слова Эрнста Нольте, где он говорил о том, что должно было быть известно всем историкам: «[...] точно так же он [историк] знает, что большие скопления людей в экстремальных ситуациях и перед лицом трудно постижимых событий давали и дают пищу слухам».

Здесь Нольте имеет в виду (а Фридман подтверждает), что люди, будучи лишены источников информации, обычно доступных им, стремятся составить полную картину происходящего на том немногом, что у них имеется. Немецкие концлагеря не были исключением в этом отношении. В этих лагерях содержались узники отовсюду, то есть люди различных культур. Многие из них плохо понимали по-немецки или совсем не понимали. Они едва понимали, где находятся, они не были знакомы с немецкими гражданскими и военными обычаями. Неудивительно поэтому, что многие узники принимали слухи и сплетни за чистую правду. И, как мы позже увидим, эту плодородную почву для слухов широко эксплуатировали всевозможные подпольные группы, для распространения союзнической пропаганды.

В качестве классического примера слуха, возникшего из-за неопределённости, а также недоверия к врагу, я хотел бы привести короткий отрывок из книги «Фабрика смерти», в котором авторы повествуют о сауне для узников, построенной в Освенциме-Биркенау: «Даже при отсутствии профессиональных знаний любой поймёт, что нацистские врачи постоянно совершали в концлагерях преступления против человечества. Мы не можем забыть об одном докторе-эсэсовце, находившемся в Биркенау в начале 1943 года. Его скромным увлечением была «финская сауна».

Эта баня из Биркенау состояла из двух раздельных помещений, которые могли наглухо закрываться друг от друга посредством двери. Узники должны были раздеться в коридоре и сдать свою одежду и бельё на обработку от вшей.

В первом помещении имелась гигантская кирпичная печь, в которой перед началом бани в течение нескольких часов накаливались добела крупные камни. У противоположной от печи стены имелась крайне примитивная ступенчатая скамья, доходящая почти до потолка.

Голым узникам приходилось сидеть на этой скамье, как можно ближе друг к другу. Один сидел рядом с другим, здоровые были прижаты к больным, у многих из которых была заразная кожная сыпь.

Затем раскалённые камни поливались водой. Из-за чудовищной жары истощённые, больные, изнурённые тела узников начинали обильно потеть. Новоприбывшие, которым нужно были взбираться на верхние ступени, потели больше всего. Пот, перемешанный с грязью и гноем из гноящихся ран, тёк ручьём. Когда кое-кто уже начинал терять сознание, герметичная дверь во второе помещение открывалась, и охранники с криком и ударами дубинкой принимались загонять туда голых узников, прямо под ледяной душ»[871].

Рис. 127. Сауна в гигиеническом здании BW 5b Освенцима-Биркенау[872].

С: Сауна в качестве камеры пыток?!

Р: Да, ни много, ни мало. Сауны стали стро­иться в Германии во время войны для укрепле­ния иммунной системы, в том числе — как можно видеть отсюда — и в Освенциме, на благо узников (см. рис. 127). Тому, кто никогда не видел сауны и был склонен верить всяким ужасам, рассказываемым о немцах, эта рос­кошная вещь вполне могла показаться инстру­ментом пытки. Мы уже встречали сауну (точ­нее, пар) в качестве утверждаемого предмета убийства, когда говорили о Треблинке (глава 3.5.2).

Показания некоего Генри Геллера принад­лежат к той же самой категории утверждений, основанных на слухах. Геллер рассказал, что в Освенциме его «спас» бывший коллега, немец по национальности. Этот немец будто бы узнал его, Геллера, когда того вели в газовую камеру. В итоге немец «милосердно включил воду вместо газа». Так утверждает Геллер[873]. Разумеется, это полный бред, поскольку ни один, даже самый ярый, сторонник холокоста никогда не утверждал, что когда-либо существовали людские газовые камеры, позволявшие делать выбор между газом и водой, шедшей из душе­вых головок. На самом деле этого Геллера привели в обычную душевую, и он только думал, что это газовая камера, поскольку до этого он наслушался слухов о том, что газовые камеры якобы маскируются под душевые, в которых из душевых головок идёт не вода, а отравляю­щий газ.

Размах того, насколько свидетельские показания о холокосте основываются на слухах (то есть на вещах, о которых человек только слышал), можно увидеть из протоколов допросов, проведённых во время предварительного расследования перед Освенцимским процессом во Франкфурте. Они полны свидетельских показаний с чужих слов, то есть рассказов, основанных не на личном опыте, а на услышанном от других, во время так называемых «лагерных бесед» — понятие, крайне часто встречающееся в свидетельских показаниях[874].

Позвольте мне рассказать вам об одном эксперименте по динамике слухов — эксперименте, в котором я лично принимал участие. Это был своего рода испорченный телефон. Каждому из двух испытуемых показывали по одному рисунку. На одном из них был изображён надгробный камень с буквами «R.I.P.», окружённый несколькими травинками. На втором же был изображён солнечный пляж с двумя пальмами и парусником, плывущим по морю. Оба испытуемых должны были описать свои рисунки другим испытуемым. Затем игра продолжалась тем же образом по цепочке. После пятого раза испытуемые должны были нарисовать на бумаге то, что им было описано на словах. Так вот, испытуемый, которому описали сцену на пляже, сумел нарисовать её в целом правильно, зато надгробный камень, пройдя несколько этапов, превратился в широкий луг, окружённый дремучим лесом с пасмурным небом. О чём это говорит?

С: О том, что клише — стандартные образы — не нуждаются в подробном описании, потому что похожие картины уже имеются в нашей голове.

Р: То же самое можно с полным правом сказать и о политических и исторических клише: то, что уже имеется в нашей голове, не нуждается в тщательном описании, в то время как вещи или события, не подпадающие под стандартные понятия, можно описать лишь с большим трудом. Испорченный телефон (чем, по сути, и является слух) работает только тогда, когда он был проведён по изъезженной дороге. В нашем случае это означает, что сегодня, после того как холокостные клише десятилетиями распространялись по всем информационным каналам, любой «очевидец» может запросто повторить эти клише, несмотря на то, что они могут быть не чем иным, как обычными слухами.