Передняя Азия – история, клинопись

В отличие от Египта, история передней Азии – это своеобразная мозаика: множество раннерабовладельческих государств, расположенных в Междуречье (Тигр и Евфрат), - Шумер, Аккад, Вавилон, Ассирия, Урарту и пр., то возвышались, то приходили в упадок, а то совсем исчезали. И в этом была своя закономерность: царства возникали в плодородной речной долине; жизненной необходимостью их существования была забота о создании оросительной системы, обеспечивающей развитие земледелия. Плодородные и окультуренные равнины притягивали к себе внимание скотоводческих племен, которые захватили богатые земли и сменяли свой образ жизни на оседлый. А вскоре и они сами становились жертвой нового нашествия…

В начале 3 тыс. до н.э. на территории Южной Месопотамии возникло несколько небольших городов-государств. Они были расположены на естественных холмах и окружены стенами: Ур, Урук, Лагаш, Ниппур и др. Города-государства и их правители постоянно стремились утвердить свое господство над соседями: Знметена, Лугальзанда, Лугальзагези, Гильгамеш… Мелькают имена первых шумерских царей, в конце концов, уступившим правителям Аккада, города, стремительно возвысившегося в 22 в. До н.э.

Ок. 2334 г. до н.э. царем Аккада становится Саргон Древний, основатель династии, правившей страной в течение 150 лет. Саргону Древнему впервые удалось объединить все Двуречье, что привело к созданию централизованного государства с характерными чертами восточной деспотии.

Не слишком удачная для сыновей Саргона судьба оказалась благосклонной по отношению к его внуку. Нарам-Суэну: при нем Аккад достигает своего наивысшего могущества. Осознав свое величие, Нарам-Суэн стал называть себя «могущественным богом Аккада», что означало обожествление царской власти. Это незамедлительно сказалось и на его изображениях – голова Нарам-Суэна стала украшаться шлемом с рогами, являющимися божественными символами. Но, в конечном счете, покровительство богов не помогло, и Аккадское царство пало под ударами племен кутиев, в свою очередь, разгромленных (некоторое время спустя) войсками города Урука.

В 19 в. до н.э. возвышается город Вавилон, достигающий наибольшего могущества при царе Хаммурапи (1792 – 1750 гг. до н.э.). В результате умелой дипломатии, а также удачных военных действий, Хаммурапи создает обширное Старовавилонское царство, воображавшее в себе большую часть Месопотамии. Главным памятником этого времени становится Свод Законов, которые были высечены на черном безальтовом столбе. Законы Хаммурапи включали в себя 282 статьи, определяющие нормы жизни вавилонского общества того времени.

С 14 в. до н.э. началось формирование Ассирийского государства. В отличие от Вавилона, Ассирия была бедной страной, но помогла торговля Ашшур, главный город Ассирии (до утверждения ее столицы в Ниневи**) волею судеб оказался в центре важных караванных путей, по которым из Северной Сирии, Малой Азии и Армении доставлялись в Вавилонию различные материалы и товары.

История ассирийской державы изобилует самыми различными периодами упадка и возвышения. Последнее, наиболее мощное, равно как и наиболее краткое, приходится на 7 в. до н.э. Именно тогда Ассирия подчиняет себе почти всю Переднюю Азию, становясь одной из «великих империй» древнего Ближнего Востока. Кризис государства наступил в правление последнего ассирийского царя – Ашшурбанапала (669 – 630 гг. до н.э.), «царя великого»; «царя Вселенной, царя Ассирии» - жестокого завоевателя и создателя древнейшей библиотеки с фондом в 25 тыс. клинописных табличек.

Войска Ашшурбанапала разгромил вавилонский царевич Навуходонссор, будущий великий царь Нововавилонского государства (605 – 562 гг. до н.э.), которое уже в 539 г. до н.э. вошло в состав Ахеменидской державы персов. В свою очередь, Ахеменидский Иран, с его могучими царями Кирим, Камбизом, Дарием,после двухсотлетнего господства над землянами Древнего Востока пал пред Александром Македонским в 330 г. до н.э.

Система письменности переднеазиатского региона связана с т.н. клинописью, постепенно развивавшейся из рисуночного письма. Комбинации из вертикальных, горизонтальных и наклонных клиньев изображали слова, а потом и знаки-слоги, состоящие из двух-трех звуков. Сложность заключалась а их многозначности, например, три вертикальных клина (один большой и два маленьких) обозначали не только понятие «вода», но и «сын»,а т.к. слово «вода» по-шумерски звучало «а», то данный знак стал передавать эту гласную и в словах, которые не имели никакого отношения к воде. Чтение текстов постепенно становилось крайне затруднительным, и только опытный писец после многолетнего обучения мог читать и писать без ошибок.

Расшифровка клинописи началась в самом начале 19 в., когда учитель гимназии из Геттингена Гротефенд определил несколько клинописных знаков. Знакомый с историей великих персидских царей, он предположил, что многократно повторяющаяся группа знаков связана с характерным выражением «царь царей великий царь». При этом он установил, что одно царское имя встречается без этого титула (им оказался отец Дария). В результате Гротефенд определил 12 знаков древнеперсидской клинописи.

В 1837 г. английский офицер Генри Роулинсон, находясь на временной службе в персидской армии, скопировал трехъязычную клинописную надпись, высеченную на отвесном склоне Бехистунской скалы. Через 12 лет надпись была прочтена, а в 1862 г. Фридрих Шпигель, профессор восточных языков, опубликовал эпохальный труд: «Древнеперсидские клинописные надписи. Основной текст, перевод, грамматика и глоссарий». Несколько позже были расшифрованы аккадский и шумерский языки.

На сегодняшний день в нашем распоряжении имеется огромное количество клинописных табличек самого разного содержания: исторические тексты (царские анналы, хроники), судебники, гимны, молитвы, заговоры и заклинания, эпические поэмы, «научные» тексты (медицинские, астрологические, математические), деловые документы.

Религиозные представления переднеазиатских народов связаны с обожествлением природы. До конца 3 тыс. до н.э. не было единого пантеона богов, хотя имелось несколько общих божеств:

Ан (Ану – акк.) – бог неба, отец Энлиля;

Энлиль (Элиль – акк.) – владыка воздуха и земли, сын Ану;

Энки (Эйя – акк.) – владыка мировых вод, мудрости и хранитель человеческих судеб;

Нанна (Син – акк.) – бог луны, сын Энлиля;

Уту (Шамаш – акк.) – бог солнца, сын Нанны;

Нингирсу (Нинурта – акк.) – бог войны;

Эрешкигаль – богиня подземного мира мертвых.

Объясняя с помощью описания различных действий этих богов божественного сотворение мира и людей, каждый из народов Передней Азии обязательно выделял своего главного владыку. У шумеров и аккадцев это был Энлиль, у вавилонян – Мардук, а у ассирийцев – Ашшур.

Наиболее обстоятельно изложена история возвышения главного вавилонского бога – Мардука. Его судьбе посвящена знаменитая Вавилонская поэма «Энума элиш» («Когда вверху»), написанная не ранее 14 в. до н.э.

Из первозданного космического океана, представленного первородным всесотворителем Апсу и праматерью Тиамат, появляется первая пара богов – Лахму и Лахаму, персонифицирующих насосы ила в первозданном океане. От них рождается следующая пара – Аншар и Кишар – («Круг неба» и «Круг земли»), олицетворение горизонта. Их дети – Ану (небо), Эйя (вода).

Среди богов-сородичей выделяейтся Эйя, который убивает Апсу. После своей победы Эйя с супругой Дамкиной рождают бога Мардука, «мудрейшего из мудрых».

К этому моменту праматерь Тиамат одолели (не без помощи некоторых богов) мрачные мысли о мщении за своего любимого Апсу, и она решила уничтожить богов. Для страшной битвы Тиамат сотворяет множество свирепых чудовищ – исполинских змей, Гидру, Гигантского льва, Свирепого пса, Скорпиона и демонов бури.

Эйя узнает о приготовлении Тиамат к бою и собирает богов на совет. Боги решают, что сражаться с Тиамат должен Мардук, который отныне, несмотря на свою молодость, становится верховным владыкой.

Мардук побеждает Тиамат: разрубив пополам ее тело, он создает небо и землю, из слюны Тиамат сотворяет тучи, кучевые облака, дожди и холод; на ее голове насыпает гору, а сквозь ее глаза пропускает реки Тигр и Евфрат; на груди насыпает землю и устраивает водоемы, а ляжки Тиамат делает опорою неба.

После этого Мардук распределяет между богами основные обязанности, особо выделяя богов Ана, Энлиля и Эйю. Грандиозные деяния свои он завершает созданием человека, определяя и людскую судьбу – служить богам.

Более подробно о создании и участи людей повествует «Сказание об Атрахасисе» («Когда боги, подобно людям»).

После обустройства мира и установления в нем некоторого порядка боги жили одни. При этом они разделились на род Аннунаков и род Игигов. Семь великих Аннунаков, среди которых были боги Ану, Энлиль, Эйя возложили бремя труда на Игигов. Начали боги тяжко трудиться – выкапывать реки, рыть каналы, строить для Аннунаков жилище… Две с половиной тысячи лет они работали днем и ночью и, наконец, взроптали. Подняли бунт и пошли к Энлилю, ибо поняли, что так жить нельзя – непосильное бремя их убивает.

И тогда Аннунаки решили, что праматерь Нинту (она же Мами) должна создать «род человеков», на которых и возложат они тяжкое бремя трудов. Праматерь Нинту, призвав на помощь Эйю, сотворила человека: убив бога из его тела, на его крови намесила она глину, которую Аннунаки и Игиги смочили своею слюною. Отломив 14 ломтей глины, Нинту положила семь частей направо, после чего сотворила семь мужчин и семь женщин, соединив их попарно.

Разраставшийся род людской досаждал богам страшным шумом. Энлиль решает наказать людей, посылая на них чуму и мор. И погибли бы люди, если бы не жил среди них мудрейший Атрахасис, который был так почтителен и внимателен к богам, что один из них владыка Эйя, наставлял его своими советами. В годину бедствий обратился Атрахасис к Эйе за помощью, и посоветовал ему бог обратить людское внимание на почтенных богов, на обильные жертвы им… Все сделал Атрахасис, и боги отвели от людей беду.

Через несколько сотен лет вся эта история повторяется, только боги посылают страшный голод… А последним их наказанием становится потоп, ибо люди до такой степени рассердили богов, что те решились на гибель мира. Атрахасису шепчет Эйя:

Разрушь свой дом, корабль выстрой!

Презри богатство, спасай душу!

Корабль, который ты построишь,

Шириною длине да будет равен!

Покрой его крышей…

Так, чтобы солнце внутрь не проникло…

Следи за сроком, что сообщу я,

В корабль войди, закрой все двери.

Возьми зерна и добра, что имеешь,

Жену, семью, родню, рабочих.

Тварей степных, травоядных и диких

Я пошлю к тебе, к твои воротам…

Как только Атрахасис все приготовил, страшная стихия обрушилась на людей:

День начал менять лики,

Загремел Адад в черной туче.

Едва он рыки его услышал,

Взял смолы, замазал отверстья.

Как только закрыл он входы,

Взревел Адад в черной туче,

Взвыли ветры, его приветствуя выход…

Поднялись воды, и потоп вышел.

Его мощь прошла по людям, как битва.

Один не может увидеть другого,

Узнать друг друга в униженье.

Как дикий бык, потоп бушует,

Как ревущий осел, завывает ветел…

Семеро суток – ночей и дней

Бушевали потоп, ураган и ливень.

Там, где прошел потоп войною,

Все уничтожил, превратив в глину.

Страшное бедствие привело в ужас самих богов, а мудрая Нинту осмелилась упрекать самого Энлиля, рыдая в отчаянии над человеческой судьбой. Опечалились боги, а когда узрели спасшегося Атрахасиса, смягчились и назначили людям иную судьбу.

Рассказ о потопе повторяется и в известнейшем эпосе о Гильгамеше. Здесь об этом рассказывает человек по имени Утнапишти – единственный из смертных, которому боги даровали бессмертие.

Эпос о Гильгамеше («О все видавшем» - со слов Син-лике-уннини, заклинателе) – крупнейшее произведение вавилоно-ассирийской (аккадской) литературы. Устные рассказы о герое складывались, по всей вероятности, в 23-22 вв. до н.э., а первые сохранившиеся записи аккадской поэмы относятся к 19-18 вв. до н.э. По данныи исследователей, полный текст эпоса о Гильгамеше состоит из трех тысяч стихов и до сих пор в окончательном варианте еще не восстановлен. Существующие версии («старовавилонская», «периферийная», «ниневейская») сохранялись в отрывках, дополняющих друг друга, что дает возможность рассматривать данное произведение как единое целое, несмотря на все его лакуны.

Гильгамеш – реальная историческая личность – пятый правитель первой династии города Урука, обожествленный после своей смерти. В литературе он становится сыном урукского правителя Лугальзабанды и богини Нинсун.

С самого начала повествование Гильгамеш предстает буйным мужем, свирепство плоти которого приводит в ужас всех жителей Урука, тем более, что они-то в сей момент заняты постройкой стен собственного города. И даже боги удивляются поведению Гильгамеша:

Днем и ночью он буйствует плотью:

Он ли пастырь огражденного Урука,

Он ли пастырь сынов Урука,

Мощный, славный, все постигший?

И решают они (с помощью богини Аруру) создать для Гильгамеша друга, с которым он мог бы сравниться силой (т.е. заняться делом, достойным столь славного мужа). Аруру лепит из глины Энкиду – человека-дикаря, обросшего волосами, «ни людей, ни мира не ведавшего», евшего и пившего вместе с животными… Познав блудницу Шамхат и вняв ее совету, идет Энкиду в Урук к Гильгамешу. Встречаются герои на пороге спальни богини Иштар и бьются, и никто из них не может победить, и тогда братаются они навсегда…

Но вот загрустил Энкиду, «сел и заплакал, очи его наполнились слезами», ибо без дела пропала его сила. И тогда Гильгамеш предложил своему другу совершить благое дело: убить страшного великана Хумбабу, жившего в горах, покрытых кедровым лесом, и «все, что есть злого изгнать из мира». Здесь впервые возникает мотив человеческого бессмертия через свершение великого деяния, которое даст человеку «вечное имя».

Предлагая Энкиду совершить этот подвиг, Гильгамеш весьма спокойно относится к неизбежности человеческой смерти: укоряя Энкиду за его страхи перед Хумбабой, Гильгамеш говорит, что «только боги с Солнцем пребудут вечно, а человек – сочтены его годы, чтоб он ни делал, - все ветер! Ты сейчас боишься смерти?»

Герои убивают Хумбабу, а потом и Быка, посланного богами по просьбе Иштар, которую Гильрамеш оскорбил, отвергнув ее любовное предложение. Гильгамеш и Энкиду празднуют свою победу, в то время, как боги решают, что Энкиду должен уйти из жизни: они посылают ему болезнь, от которой герой и умирает. И здесь вновь возникает тема бессмертия человека, которая теперь приобретает трагическое звучание: потеряв друга, Гильгамеш вдруг отчетливо осознает, что и его ждет такая же участь. Ощущение небытия, стирающего все, что было до него, потрясает Гильгамеша до глубины души. Его плач по Энкиду превращается в «мировую скорбь», ибо о герое плачут не только Гильгамеш и все жители Урука, но и горы, реки, пажити, кипарисы, кедры, «медведи, гиены, барсы и тигры, козероги и рыси, львы и туры, олени и антилопы, скот и тварь степная». Трагизм повествования усиливается ответами Эллиля и Шамаша, осуждающих Гильгамеша за его желание найти бессмертие:

Издревле, Гильгамеш, назначено людям:

Земледелец пашет землю, урожай собирает,

Пастух и охотник со зверьем обитает,

Надевает их шкуру, ест их мясо.

Ты же хочешь, Гильгамеш, чего не бывает…

Но Гильгамеш как истинный герой взваливает на свои плечи бремя непосильной задачи и отправляется к Утнапишти – единственному человеку, который спасся после потопа, за что боги и даровали ему бессмертие.

Все большее место теперь в повествовании начинают занимать вопросы к Гильгамешу, и его ответы: его спрашивают люди-скорпионы, хозяйка богов Сидуру, корабельщик Уршанби и сам Утнапишти. Гильгамеш без устали повторяет свое кредо (поиск вечной жизни для человека), на что ему даются все более страшные в своей безнадежности ответы. Последнюю точку ставит Утнапишти:

… Нет у меня для тебя ответа,

Слова совета нет для тебя никакого!..

Ярая смерть не щадит человека.

Разве навеки мы строим домы?

Разве навеки ставим печати?

Разве навеки делятся братья?

Человек ли владыка?

И само повествование, или сюжетное действие, как бы подтверждает эти слова: цветок бессмертия который Гильгамеш достает со дна океана, у него крадет змея. Герой ни с чем возвращается в Урук. Концовка повторяет слова пролога, но тихо звучащий в них мотив «дел человеческих» не может заглушить заключительный трагический аккорд повествования «О все видавшем».

В Древней Передней Азии, как и в Египте, главенствующую роль в ряду искусств играла архитектура. В ходе развития храмовых сооружений Шумера и Аккада к концу 3 тыс. до н.э. сложился своеобразный тип культового здания, т.н. зиккурат, который строился около основного храма. Природные условия определили особенности строительного материала (кирпич-сырец, отчасти – дерево) и принцип возведения зданий на искусственной платформе (защита от почвенной влаги).

Принято считать, что зиккурат оформился в раннединастическую эпоху. Во всяком случае, явное его предтечей был т.н. нижний храм на высокой насыпной платформе. Он представлял собой архитектурный объем прямоугольной формы с глухими стенами, расчлененными нишами (лопатками) и с боковыми лестницами и пандусами, идущими с двух сторон. Все перечисленные элементы повторяются и в зиккурате, при том, что увеличивается количество платформ (до трех или семи), на которые воздвигался небольшой храмик («жилище бога»), кроме того, усиливается значение раскраски платформ.

Зиккурат в Уре (22 – 21 вв. до н.э.) был посвящен богу луны Нанне.(приложение. Илл.43). Это трехступенчатая башня с храмиком на верхней террасе. Боковые плоскисти платформ имели имели небольшой наклон и были расчленены лопатками. До наших дней сохранилась нижняя платформа весьма внушительных размеров – 65х43 м., высотой ок. 20 м, причем предполагают, что первоначальная высота зиккурата была 60м.

Подняться к «жилищу бога» можно было по лестнице. К нижней террасе вели три лестницы: две параллельных и одна перпендикулярная. Последняя продолжалась в лестничных маршах ведущих на вторую и третью террасу. Видимо, такой длительный подъем к вершине предполагал определенный эмоциональный эффект, связанный с идеей бесконечного пути в небо.

Окраска платформ была следующей: нижняя – черная(битум), средняя – обожженный кирпич, верхняя – белая или красная. Завершался этот красочный триптих синим цветом (глазурованный кирпич стен храмика).

Для храмовой архитектуры Ассирии характерны семиярусные зиккураты, как правило, более более легкие и геометризованные с ярко разноцветной окраской. К традиционному черному, красному, белому прибавляется оранжево-красный, серебристо-черный и золотистый. Ассирийские зиккураты были включены в более сложные градостроительные комплексы. Включенный в дворцовый ансамбль царя Саргона I, он был сдвинут от центра, дабы не доминировать над резиденцией «царя всех стран, царя Вселенной».

После падения Ассирии в 7 в. до н.э. Вавилон восстанавливает независимость и вновь становится центром обширного государства, включающего в свои пределы значительную часть Месопотамии и Элама, всю Сирию, Палестину и Финикию. При царе Навуходоносоре II (605 – 562 гг. до н.э.) в разных городах государства развертывается грандиозное оборонительное, ирригационное и храмовое строительство. С середины 7 в. до н.э. Вавилон превращается в единый городской архитектурный ансамбль.

У юго-западного угла главного двора рядом с храмом бога Мардука возвышался самый знаменитый в древности зиккурат Этеменанки («Дом основания небес и земли»). Это грандиозное сооружение (т.н. Вавилонская башня) было разрушено ассирийским царем Синаххерибом и восстановлено архитектором Арадахешу. В конце 6 в. до н.э. персидский царь Ксеркс окончательно уничтожил это сооружение. (приложение. илл. 44).

Как писал Геродот, «в середине священной ограды возвышалась башня над которой была поставлена вторая, третья и так до седьмой. Подъем на них сделан снаружи: он идет кольцом вокруг всех башен. На последней башне есть небольшой храм, а в храме стоит прекрасно убранное ложе и пред ним – стол; говорят, будто божество само посещает храм… ».

Зиккурат был грандиозных размеров: квадратный нижний ярус – 91х91 м., высота – 33 м.; общая высота строения – 90 м.

Основная масса – из сырцового кирпича, облицованного обожженным кирпичом, стены святилища были украшены синими изразцами, а балки и перекрытия были обиты бронзой.

Вертикальные стены семи ступеней членились прямоугольными выступами, по двенадцать с каждой стороны. Чуть заметный наклон нижнего яруса создавал впечатление вечной устойчивости зиккурата.

Как обычно, на первую террасу шли три лестницы шириной свыше 9 м., на вторую террасу вели две лестницы (вдоль западной и восточной стен). Остальные ярусы по 6 м. высотой представляли собой как бы единое целое, вокруг которого шли спиральная лестница. Завершавший все построение храмик был увенчан огромными позолоченными бычьими рогами.

Расположение зиккурата не являлось местом, где завершалась бы одна из городских магистралей. Его художественное значение было связано с усилием торжественности процессионной дороги богини Иштар, построенной на бесконечно разворачивающейся перспективе вертикальных линий. А яркая полихромика, контрастируя с однотонностью самого города, должна была содействовать представлению о великолепии сооружения. «Издали яркость красок смягчалась дымкой, а голубизна вершины зиккурата, слившаяся с голубым фоном неба и оттененная только бликами и сверканием золотых рогов, подчеркивали значение Вавилонской башни как «связи небес и земли».

Самая характерная черта зиккуратов – их многоярусность – была, по всей вероятности, своеобразным отражением политеистичности древневосточной религии. Божественная триада Ану, Энлиль, Эйя или семь семь великих богов Аннунаков… Можно представить архитектурный образ семиярусных зиккуратов как своеобразный зримый образ могучего совета богов, непоколебимо и торжественно возвышающегося над всем городом. В арсенале художественных средств зиккуратов – сочетание ясной расчлененности и цельности (объем и цвет), единства, создаваемых восходящей центральной лестницей и наклоном платформы и их симметрично уменьшающимися размерами.

Не менее величественной была и дворцовая архитектура, испытавшая на себе влияние воинственного духа, во многом определяющего историческое развитие раннерабовладельческого искусства в Передней Азии. Города ассирийской державы представляли собой крепости с мощными стенами и оборонительными башнями, окруженные рвом. Последние являлись основным архитектурным мотивом, объединяющим в единое целое крепостные, дворцовые и храмовые сооружения. Монументальные дворцовые комплексы (дворец царя Саргона II в Дур-Шаррукене, дворец Ашшур-банапала в Ниневии) возводились на искусственной платформе из сырцового кирпича, облицованного каменными блоками. Многочисленные помещения, удовлетворявшие самые различные потребности, группировались вокруг открытых дворцов, а также и по анфиладному принципу.

Вавилон времен Навуходоносора II был превращен в целостный по планировке и стилю городской архитектурный ансамбль, включавший в себя главные магистрали («процессионные дороги»), четыре комплекса оборонительных зубчатых стен с башнями-контрфосами, рвом и восемью укрепительными воротами-бастионами, главную процессионную дорогу с воротами богини Иштар. (приложение. Илл.46), центральный храм владыки Вавилона Мардука на священном участке, семиступенчатый зиккурат Этеменанки Арадахешу при этом храме, 53 других городских храма, дворцы Навуходоносора II – «Северный» и «Южный», к которому примыкали знаменитые «висячие сады» Семирамиды (были расположены на сводах из обожженного кирпича, расположенных уступами).

Пластическое искусство Передней Азии связано с разного рода произведениями. Для скульптуры шумерского периода характерны небольшие фигурки из разных пород камня. Они изображали адорантов (молящихся). Их ставили в храмах для того, чтобы постоянно умолять богов о ниспослании всяческих благ тому лицу, по заказу которого они были сделаны. (приложение. Илл.47). Для фигурок-адорантов характерны следующие стилистические черты: передача в лицах общих этнических моментов, сквозь которые лишь проглядывают черты конкретного человека; фронтальность поз с сжатыми руками (жест «моления»); застывшая улыбка и широко открытые глаза. При обобщенной трактовке тела использованы и декоративные элементы (прорезанные пряди мохнатых шерстяных одежд, прически, бороды, полихромно инкрустированные глаза и брови). Ярчайший образец – статуя сановника Эбих-иля из Мари (алебастр). (приложение. Илл.48).

В аккадской период в скульптуре усиливается конкретная и даже портретная передача образа человека. Т.н. портрет царя Саргона Древнего (медь) отличается сочетанием монументальности, декоративности и индивидуальности. К этому же периоду относится несколько рельефов: Арфист, сцена пира, стела царя Нарам-Суэна. Почти двухметровая стела была посвящена победе Нарам-Суэна над горным племенем лулубеев. Рельефная композиция воплощает в конкретно-образной форме идею героического восхождения к «победоносным вершинам». Стилистические черты – выделение фигуры царя за счет больших размеров, четкое расположение двумя рядами группы воинов, введение в изобразительный рассказ элементов конкретного пейзажа. (приложение. Илл. 49).

К поздейшему периоду относятся многочисленные статуи правителя Лагаша Гудеа. В стилистике этих произведений проступает единство шумерских и аккадских тенденций: символическое прославление могущества правителя осуществлено при помощи приданной его телу вполне конкретной физической мощи. (приложение. Илл. 50).

Одна из интереснейших страниц в переднеазиатской пластике – ассирийские рельефы. Дворцовые помещения, высокие, узкие и длинные были украшены множеством рельефных композиций. Их содержание неразрывно связано с важнейшими событиями царской жизни. Военные действия, охота, приемы данников с подношениями, культовые церемонии в виде < ... >.