Уголовное право. Сложное сочетание требований морали и закона было характерно и для уго­ловного права

Сложное сочетание требований морали и закона было характерно и для уго­ловного права. Вполне очевидно, что уголовной ответственности подлежали греховные действия (в развитие древних кон­фуцианских и других религиозных предписаний о восьми смертных и пяти малых грехах). Однако воспринятое в законах понимание греховности было переиначено: наиболее тяжкими объявлялись по­сягательства не на семейные и даже не религиозные устои, а на священное место власти.

Следуя религиозно-этической традиции, рицу выделяли 8 тяж­ких преступлений из всех прочих (полная систематика преступле­ний древнего права неизвестна, так как большая часть именно уго­ловных законов не сохранилась). В их число входили (1) мятеж или заговор против императорского дома, (2) разрушение или заго­вор с таковой целью императорских могил, дворцов, храмов, (3) го­сударственная измена, в т. ч. переход на сторону неприятеля или убийство членов царствующего дома; (4) «великое убийство», т. е. убийство своих родственников, множественное убийство в семье, связанное с нарушением религиозных заповедей; и др. Обычное убийство, кражи, разбой, ограбления и т. п. – все это было отнесе­но к группе прочих преступлений.

Разделение преступлений на два больших класса было важно не столько для назначения основного наказания (это почти не регули­ровалось законами и находилось на усмотрении суда), сколько для последствий его исполнения. По тяжким преступлениям не приме­нялась амнистия преступников, весьма распространенная по другим делам. Различны были требования к сопутствующему наказанию – конфискации имущества.

Законы держались строгой системы из 5 видов наказаний: 1) смертная казнь, 2) ссылка, 3) каторга, 4) битье палками и 5) плеть­ми. Тюремное заключение, о котором много говорилось в законах и которое детально регламентировалось (вплоть до того, что можно и чего нельзя иметь заключенным и что их «должно снабжать одеж­дой, питанием, циновками, врачами, лекарствами» за счет конфи­скаций), применялось только как промежуточная мера на время следствия, обжалования и т. п. Смертная казнь применя­лась главным образом в виде повешения или обезглавливания. Од­нако позднее в обиход вошли более диковинные ее виды: сварива­ние, отпиливание головы, сожжение, распятие, замуровывание. Специфическими японскими видами были сажание на деревянную лошадь, под которой разводили огонь, и многочетвертование (когда приговоренному в 1-й день рубили палец, во 2-й – другой, и только на 13-й – голову). Ссылка считалась одним из самых тяжелых наказаний, она была сопряжена с принудительными работами. В за­висимости от тяжести преступления ссылка была в более или менее отдаленные от родных мест поселения, куда препровождали «по эта­пу». Она могла быть срочной и бессрочной. Ссыльные питались за свой счет, и только в случае большой бедности семье или ее отда­ленности выдавалось казенное пропитание. Ссылка по режиму ви­димо, не различалась от каторги, поскольку осужденные обязаны были работать. Телесные наказания различались в зави­симости от толщины применяемых бамбуковых палок: битье розга­ми или тонкими палками; при следственной пытке применялись палки наибольшей толщины. В случае ссылки или каторги, кроме того, как дополнительное телесное наказание применялось заковы­вание в кандалы и шейные деревянные колодки.

Одним из своеобразных институтов уголовного права был выкуп наказания. По усмотрению провинциальных начальников любое из наказаний можно было выкупить (неясно только, можно ли было выкупить наказания за 8 тяжких преступлений): смертную казнь в течение 80 дней, наказание плетьми – 30 дней. В любом случае, правда, следовало возместить причененный преступлением ущерб. Ущерб казенному имуществу компенсировался даже в случае, если само преступление подлежало амнистии.

Помимо основных, законы предписывали применять и дополни­тельные наказания. Одним из существенных была конфискацияимущества, причем в зависимости от важности преступления то учитывались, то нет интересы родственников. Конфискации подле­жали даже земельные наделы. Однако наделы, предоставленные за служебные или воинские заслуги, можно было конфисковывать лишь при совершении первых трех самых тяжких преступлений, на­градные наделы – только за восемь тяжких преступлений. Другими дополнительными наказаниями, особенно для чиновников, были ис­ключения из семейных списков, лишение постов, лишение рангов или государственной награды.

Ответственность за преступления была неравнозначной и носила сословный характер. Шесть категорий знати и ученых (от родственников царя до «великих талантов») пользовались снисхож­дениями. В случае малозначительных преступлений предписывалось прощать монахов (если наказание соответствовало году каторжных работ). Если же преступление буддийских монахов было более зна­чительным, то его расстригали. В случае еще менее значительных преступлений монахам телесные наказания заменялись епитимьей (из расчета 10 дней «дел, угодных Будде» за 10 палок). Наказания за тяжкие преступления, помимо прочего, приводили к исключению преступника из общины, что в тех примитивных условиях жизни было едва ли не наиболее тяжким последствием, особенно для семьи преступника. Таким образом формирующаяся государственная власть стремилась гарантировать соблюдение установленных поряд­ков и подчинение.