Основные тенденции развития «современных» государств

В 80-90-х гг. стали выявляться новые исторические факторы и тенденции в переходных преобразованиях, су­щественно повлиявшие на пони­мание путей и методов «поздней» модернизации и перехода к совре­менности в условиях постмодерна.

С одной стороны, глобальный процесс движения мирового сооб­щества к индустриальной (постиндустриальной) фазе своей эволю­ции развивался в тесной связи с расширением экономического сотрудничества и торговли между странами, распространением на­учных достижений и передовых технологий, постоянным совершен­ствованием коммуникаций, ростом образования, урбанизацией. За счет режимов «молодых демократий» (или так называемой «третьей волны демократии», развертывающейся в мире с 1974 г. – года уста­новления демократического режима в Португалии) усилилось влия­ние целей и ценностей либерализма. В полной мере проявился и по­тенциал «демонстрационного эффекта», символизирующего позитив­ное отношение элитарных и неэлитарных слоев населения во многих странах к опыту Запада, к существующим там стандартам жизни, сложившимся отношениям государства и личности. Во многом благодаря этому цели «модерна» стали восприниматься как сугубо запад­ное явление.

С другой стороны, в странах первичной модернизации начались некоторые процессы, качественно повлиявшие на динамику крите­риев «модерна» и стандартов отношения к этому процессу. В частно­сти, в западных странах значительно повысилась роль постматери­альных (непотребительских) ориентации, возникли устойчивые тен­денции усиления идейного и культурного плюрализма, заявила о себе глобальная открытость этих обществ новым идеям и ценностям, ин­формационная революция. Последствия данных процессов известны: крушение многих устоявшихся ценностных стандартов, нарастание, стилевого и культурного разнообразия в образе жизни, ревизия бы­лых форм рационального отношения к действительности.

Формирующиеся элементы культурной эклектики и атмосфера поощрения разнообразия наряду с позитивными последствиями пре­образований стали провоцировать критику традиционных для запад­ных обществ социальных и политических стандартов; пересмотр от­ношения к законам в сторону большей индивидуальной свободы; более критической оценки роли государства, якобы излишне форма­лизующего человеческие отношения и стесняющего индивидуальные потребности. В конце концов все это привело к падению былого авто­ритета интеллектуалов и возрастанию значения чисто технических средств общения (компьютеров, сети Интернет, ТВ) и ориентации человека в социуме. В этих условиях политика в глазах общественного мнения стала все больше превращаться в элемент массовой культу­ры, разновидность стандартного развлечения, утрачивая в обществен­ном мнении значение мощнейшего перераспределительного меха­низма.

Такие внутрисоциальные изменения дополнялись складыванием неких глобальных тенденций, свидетельствующих, по мнению Э. Гидденса, о возникновении в этой части мира постдефицитной эконо­мики, о возрастании политического участия непрофессионалов в делах управления обществом (через экологические, демократические, тру­довые движения), о демилитаризации международных отношений и гуманизации технологии. Сочетание этих тенденций дало ученым ос­нование сделать вывод, что входящие в фазу постмодерна общества отличаются высоким уровнем риска, включающим и возможность экономического коллапса, и рост тоталитарной власти, и возникно­вение ядерных конфликтов, и ухудшение экологической ситуации. Их будущее стало абсолютно открытым и недетерминированным. «И никакие силы Провидения, – писал Гидденс, – не вмешаются, чтобы спасти нас... Апокалипсис стал банальностью ... нашей ежед­невной жизни... подобно всем параметрам риска, он может стать ре­альностью».*

* Giddens A. The Consequences of Modernity. Stanford, 1990. P. 173.

Эти признаки цивилизационного кризиса западного общества ус­ложнили и изменили отношение к опыту модернизированных стран со стороны государств и обществ с еще сильными патриархальными позициями: они, не решив пока многих задач классического «модер­на», оказались перед испытанием новыми целями и ценностями.

Такие изменения не могли не сказаться и на полемике относи­тельно перспектив развития переходных обществ. Ввиду крайней про­тиворечивости целей, ориентиров и альтернатив перехода в науке возобладали более сложные подходы к пониманию перспектив и ди­намики переходных обществ. В целом «переход» (транзит) к совре­менности стал видиться еще более противоречивым и локально орга­низованным процессом, чем ранее. В этом смысле постулаты теории модернизации начали трансформироваться в положениятранзитологии – отрасли знания, исключающей какие-либо ценностные и це­левые критерии при описании процесса трансформации переходных государств и обществ.

В то же время применительно к оценке внутренних механизмов и перспектив развития традиционных государств (и на основе сложив­шихся реалий) снова разгорелся спор сторонников демократии и ав­торитаризма. Приверженцы либеральных позиций стали рассматри­вать демократию уже не как цель, а как непременное условие осуще­ствления переходных преобразований. Обосновывая позитивность ориентации на демократию и ее последовательного развития, они ссылаются на тот факт, что в середине 90-х гг. из 24 государств с наиболее высокими среднедушевыми доходами 20 были демократи­ческими государствами. Факторами усиления демократических целей развития они считают и кризис легитимности авторитарных систем, беспрецедентный рост мировой экономики в 60-80-х гг., окончание «холодной войны» и проигрыш в ней тоталитарных государств, а также несомненный авторитет экономических и социальных достижений западных стран.

По мнению сторонников либеральных преобразований, в любых переходных условиях рост экономического развития формирует у лю­дей новые ценности, которые в конечном счете так или иначе эво­люционируют к демократическим принципам и идеалам. Эту же пер­спективу отражают и такие факты, как повышение уровня образова­ния населения, развитие мирового рынка торговли, укрепление в обществе позиций средних слоев, политика международных инсти­тутов. Решение же тех проблем, которые возникают в связи с необходимостью конкретных структурных преобразований, относилось ими к качеству элитарных слоев, овладению ими консенсусными техно­логиями и к процессу формирования политической воли, т.е. тех про­блем, которые решаются за счет отбора соответствующих руководи­телей.

В то же время, оставаясь реалистами, они признавали наличие не столько авторитарных тенденций, сколько «искушений», которые вызываются объективными обстоятельствами (но которые могут быть устранены чисто субъективными методами). Как пишет, например, А. Пшеворский, «шум несогласных голосов, задержки, вызываемые обязательствами следовать процедурам, ...неотвратимо порождают не­терпение и нетерпимость в среде сторонников реформ. Сомнения, противодействия, настаивание на процедурах кажутся им симптома­ми иррациональности». Поэтому они «...обнаруживают склонность вести дело вопреки народному сопротивлению: ...подавить гласность, чтобы продолжать перестройку. А с другой стороны, поскольку бед­ствия сохраняются, доверие исчезает, управление кажется все менее компетентным, постольку рождается соблазн... сделать все прямоли­нейно, одним броском, прекратить перебранку, заменить политику администрированием, анархию дисциплиной, делать все рациональ­но...».*

* Prwvorski A. Democracy and the Market. Political and Economic Reform in Eastern Europe and Latin America. N.Y., 1997. P. 187, 94.

В противоположность либералам консерваторы полагают, что про­изошедшие в мире изменения, напротив, усиливают перспективы авторитаризма. Это вызвано тем, что усиление влияния цивилизационных факторов в переходных преобразованиях способствует нарас­танию политических форм защиты собственных ценностей и ведет к столкновению с Западом и его моделью модернизации. При этом ре­ально большинство стран продолжает жить при авторитарных режи­мах, когда отсутствие сильных классов, способных задать демократи­ческие ориентиры, и социальная гетерогенность неизменно способ­ствуют усилению роли авторитарного центра. Поэтому ни одно молодое государство не способно решить конфликт между укреплением де­мократии и экономическим ростом. Вынужденные вкладывать сред­ства в структурную перестройку экономики, а не в потребление, демократические режимы проигрывают борьбу за симпатии населения и тем самым снижают свою легитимность. Поэтому, считают консер­ваторы, мир находится на границе эпохи отката демократий, когда оказывается возможным установление этнических, религиозно-фундаменталистских, популистских, коммунистических и прочих дикта­тур. Поэтому в современных условиях развивающимся государствам необходима «ориентация на развитие», а не на демократию.