Начальный этап национальной революции (май 1925 г. - июнь 1926 г.)

Нараставшая классовая борьба китайских рабочих в приморских городах к лету 1925 г. переросла в массовые антиимпериалистические выступления, ставшие началом Национальной революции. В Шанхае забастовки на японских текстильных фабриках, начавшиеся в феврале, расширились в мае в ответ на репрессии хозяев и властей. Однако борьба рабочих за свои экономические интересы в условиях жестоких репрессий со стороны властей и японских империалистов была чрезвычайно трудна и ЦК КПК принял решение выдвинуть на первый план общенациональные лозунги, превратить чисто экономическую борьбу рабочих в массовое антиимпериалистическое выступление. Поскольку преследовалась цель не только облегчить положение бастующих, но и усилить влияние КПК в широких массах, было решено организовать 30 мая в Шанхае студенческую демонстрацию под антиимпериалистическими лозунгами.

Эта демонстрация студентов была расстреляна британской полицией международного сеттльмента, что лишь усилило и расширило массовые выступления в Шанхае — в разных формах они охватили почти все слои китайского населения. Забастовали рабочие не только всех японских предприятий, но и английских, Прекратили учебу все студенты и учащиеся средних школ, прекратилась торговля, начался бойкот японских и английских товаров. На жестокие репрессии Шанхай ответил подлинным взрывом национальных патриотических чувств.

В этом подъеме национальной борьбы особенно большую роль Играл шанхайский рабочий класс, организованный прежде всего коммунистами. Уже 31 мая коммунисты создали Генеральный Совет шанхайских профсоюзов, председателем которого стал Ли Лисань. В ходе забастовки Генсовет провел большую работу по Созданию профсоюзов и прежде всего на японских и английских предприятиях, сумев организовать рабочих. Генсовет фактически стал легальным органом руководства борьбой шанхайских Трудящихся. В начале июня под руководством Генсовета бастовало более 130 тыс. рабочих 107 иностранных предприятий. Наиболее активными были текстильщики японских и английских фабрик. Забастовка охватила и небольшое число китайских предприятий (26 тыс. забастовщиков на 11 предприятиях).

Под влиянием коммунистов находился также Объединенный союз студентов, сыгравший столь важную роль в развертывании антиимпериалистической борьбы. Объединенный союз торговцев различных улиц не только непосредственно участвовал в патриотических акциях (демонстрации, бойкоты иностранных товаров, закрытие лавок), но и оказывал материальную помощь забастовщикам. 7 июня на гребне национальной борьбы по инициативе и под руководством коммунистов был создан Объединенный комитет рабочих, торговцев и студентов, фактически являвшийся организацией единого фронта. Объединенный комитет выдвинул программу национальных требований, состоявшую из 17 пунктов и ставшую фактически платформой «Движения 30 мая».

Основное содержание этой платформы носило общенациональный характер и было направлено прежде всего на ликвидацию политического засилья иностранцев в Шанхае и унизительного положения китайцев в их родном городе, что и вело к таким трагическим последствиям, как убийство молодого рабочего Гун Чжэнхуна на японской текстильной фабрике 15 мая или расстрел английской полицией студенческой демонстрации 30 мая. Собственно пролетарские интересы были выражены лишь в одном пункте— в требовании ввести рабочее законодательство и свободу организации профсоюзов и забастовок на иностранных предприятиях.

Генеральная торговая палата Шанхая, оплот шанхайской буржуазии, отказалась войти в Объединенный комитет и выдвинула собственную программу из 13 пунктов, также содержавшую антиимпериалистические требования, но в менее радикальной форме. Таким образом, весьма неоднородная шанхайская буржуазия была захвачена антиимпериалистическим подъемом, участвовала в движении протеста, хотя, вполне естественно, степень ее активности была неодинакова. Патриотический подъем оказал воздействие даже на пекинское правительство: Дуань Цижуй заявил о поддержке национальной борьбы в Шанхае и программы из 13 пунктов, пожертвовал денежные средства в стачечный фонд и направил ноты протеста дипломатическому корпусу. Даже милитаристы Чжан Цзолинь и Сунь Чуаньфан заявили о солидарности с патриотическим движением в Шанхае.

Однако условия борьбы в одном из центров империалистического господства были трудными, патриотическое движение имело дело с опытнейшими политическими противниками. Ценой некоторых уступок империалистам и милитаристским властям (а 13 июня в Шанхай вступили войска фэнтяньской группировки милитаристов, которые ввели в городе военное положение) удалось нейтрализовать крупную буржуазию, в июле постепенно прекратили забастовку средние и мелкие торговцы. Забастовку продолжали рабочие, но их положение становилось все сложнее. В этих условиях репрессий и отхода союзников среди некоторых руководителей КПК в Шанхае (Ли Лисань) и части рабочих усилились левацкие настроения, толкавшие их на выдвижение отчаянных предложений выхода из этой трудной ситуации (вплоть до предложений о вооруженном восстании, обреченном, естественно, в той обстановке на тяжелейшее поражение). ЦК КПК не поддержал эти авантюристические предложения и по совету Коминтерна в начале августа принял решение о снятии политических лозунгов и постепенном прекращении забастовочной борьбы с целью вывести профсоюзы из-под удара репрессий.

В шанхайских событиях фактически была реализована идея единого фронта, но не в гоминьдановской форме, а в форме широкого стачечного объединения различных социально-политических сил. В ходе борьбы КПК пришлось решать сложные тактические задачи взаимоотношений с участниками этого единого фронта. Если по отношению к мелкобуржуазным слоям позиция КПК была последовательной, то по отношению к буржуазии — весьма двойственной, ибо КПК стремилась в практической борьбе привлечь буржуазию, использовать ее средства и влияние для усиления нажима на своих противников, но в то же время в пропагандистско-политических материалах рассматривала ее как «соглашательскую». Эта двойственность тактики отражала нечеткое понимание движущих сил национально-освободительного движения, сказавшееся в дальнейшем на политике КПК в едином фронте.

Наибольший отклик шанхайские события, вполне естественно, нашли на революционном юге страны. Реакция китайского населения английской колонии Гонконг была столь сильной, что коммунистам уже 19 июня удалось организовать массовую забастовку в поддержку шанхайских трудящихся и их 17 требований, к которым были добавлены еще шесть требований, отражавших не только социальные интересы гонконгских рабочих, но и общие интересы всех китайцев, проживавших в Гонконге. 21 июня к гонконгским забастовщикам присоединились рабочие англо-французской концессии Шамянь в Гуанчжоу. Забастовщиков поддержала основная часть гуанчжоуского купечества. Начался бойкот английских товаров. Объединенный комитет студентов объявил забастовку учебных заведений. 23 июня забастовщики организовали массовую демонстрацию, которая была расстреляна по приказу английских властей. Это кровавое злодеяние не только не приостановило движение солидарности, но и сделало стачку действительно всеобщей. В Гонконге забастовало 250 тыс. китайских рабочих и большинство из них покинуло Гонконг, большинство китайцев покинуло также Шамянь.

Инициаторами и главными организаторами этих национальных выступлений были коммунисты, действовавшие в сотрудничестве с Гоминьданом и гоминьдановским правительством. Руководящим органом всеобщей забастовки стал стачком во главе с лидером гонконгских моряков коммунистом Су Чжаочжэном. Большую политическую и материальную помощь забастовщикам оказало гоминьдановское правительство. С их помощью забастовщики продержались 16 месяцев и добились удовлетворения части требований. В свою очередь эта грандиозная забастовка укрепила политическое и военное положение революционной базы в Гуандуне, подняла авторитет Гоминьдана и гоминьдановского правительства, расширила опыт политического сотрудничества коммунистов с гоминьдановцами в рамках единого фронта.

Национальный подъем охватил и некоторые другие районы страны, в частности Пекин. Забастовки, демонстрации, митинги, бойкот японских и английских товаров втянули в борьбу значительные слои городского населения. Однако в основном эти выступления носили неравномерный и стихийный характер и, встретив серьезное сопротивление милитаристских властей и империалистов, они к концу лета пошли на убыль. Несмотря на это отступление подъем антиимпериалистической борьбы сыграл огромную роль в развитии революции.

«Движение 30 мая» было прежде всего массовым рабочим выступлением, в организации и руководстве которым большую роль играли коммунисты. Это способствовало росту авторитета партии в рабочих массах, притоку рабочих в ряды партии, численность которой за четыре месяца после начала «Движения 30 мая» выросла в 2,5 раза (до 3,8 тыс.).

«Движение 30 мая» имело большой международный резонанс. Солидарность с национальной борьбой китайского народа советских трудящихся, организованных рабочих многих капиталистических стран была моральной и политической поддержкой. Материальная помощь международного пролетариата сыграла определенную роль в развитии забастовочной борьбы.

Все эти события имели переломное значение для судеб национально-освободительного движения. Стихийный общенациональный патриотический подъем резко изменил обстановку в стране, положив начало революции 1925—1927 гг.

Подъем национально-освободительной борьбы прежде всего в Южном и Восточном Китае своеобразно сказался на военно-политической обстановке на Севере. Продолжалось соперничество двух основных милитаристских группировок — фэнтяньской Чжан Цзолиня и чжилийской У Пэйфу. При постепенном ослаблении позиций Чжан Цзолиня усиливалось воздействие «национальной армии» Фэн Юйсяна на политическую ситуацию. Действия армии Фэн Юйсяна, открыто солидаризировавшейся с борьбой гоминьдановского правительства, сковывали военные силы северных милитаристов, углубляли политический раскол и соперничество в их среде, создавали определенные условия для активизации деятельности Гоминьдана и КПК в этих районах. В полной мере это проявилось осенью 1925 г. Действиям «национальной армии» благоприятствовала и обострившаяся милитаристская борьба. Так, генерал Сунь Чуаньфан из чжилийской группировки, используя военное ослабление фэнтяньцев и их политическую непопулярность, занял Шанхай и все нижнее течение Янцзы, нанеся серьезное военное поражение войскам Чжан Цзолиня. В это же время фэнтяньский генерал Го Сунлин установил политические контакты с Фэн Юйсяном и с патриотических позиций решил бороться против своего недавнего покровителя, поддержав наступление «национальной армии» Фэн Юйсяна на позиции фэнтяньцев. 26 ноября 1925 г. войска Фэн Юйсяна вошли в Пекин, 27 ноября генерал Го Сунлин поднял восстание и объявил войну Чжан Цзолиню. Быстро заняв Южную Маньчжурию, его войска начали продвигаться к ставке Чжан Цзолиня — Мукдену и в конце декабря вышли к его окрестностям. Положение фэнтяньской группировки стало критическим. Лишь прямое военное вмешательство японской армии спасло Чжан Цзолиня от полного разгрома. Совместно с фэнтяньцами японские войска участвовали в подавлении восстания Го Сунлина, причем самого Го вероломно убили, заманив в японское консульство.

Поражение восстания Го Сунлина осложнило положение Фэн Юйсяна, но не приостановило наступление 1-й «национальной армии» на Тяньцзинь, который в конце декабря 1925 г. был освобожден. Все это заставило милитаристов и их зарубежных покровителей искать пути объединения своих сил. В феврале 1926 г. Чжан Цзолинь и У Пэйфу смогли временно договориться о борьбе с «национальной армией». Продолжало усиливаться прямое вмешательство империалистических держав, активизировалась борьба милитаристских режимов против патриотических выступлений народных масс.

Военный и дипломатический нажим держав заставил Фэн Юйсяна в начале 1923 г. уйти в отставку и уехать в Москву. Части 1-й «национальной армии» были вынуждены оставить район Пекина и Тяньцзиня, отступив в пров. Чахар. Трагически сложилась и судьба 2-й «национальной армии» в пров. Хэнань. В январе 1926 г. против 2-й «национальной армии» вспыхнуло восстание местных крестьян, организованное тайным традиционным обществом «Красные пики». Непосредственной причиной восстания стало введение командованием 2-й «национальной армии» новых налогов для обеспечения подготовки дальнейшей войны с фэнтяньцами. С точки зрения крестьян это была борьба против захвативших их родную провинцию очередных милитаристов. Этим выступлением воспользовался У Пэйфу и довершил разгром 2-й «национальной армии».

Общим контрнаступлением реакции объяснялся и трагический расстрел массовой антиимпериалистической демонстрации в Пекине 18 марта 1926 г. войсками Дуань Цижуя.

Несмотря на поражение «национальной армии», ее военно-политическая активность сыграла большую роль в дестабилизации милитаристских режимов на Севере, в отвлечении сил реакции от революционной базы в Гуандуне.

Изменение общекитайской политической обстановки в результате революционных событий «30 мая» позитивно сказалось на укреплении военно-политических позиций гуанчжоуского правительства. Руководство Гоминьдана правильно оценило эти изменения в стране и усиление политической роли гуанчжоуского правительства, провозгласив его 1 июля 1925 г. Национальным правительством Китайской республики и тем самым прокламируя задачу объединения всего Китая под своей властью.

Образование Национального правительства явилось результатом определенного компромисса между различными гоминьдановскими группировками, объединенными стремлением распространить власть Гоминьдана на всю страну. Правительство возглавил один из видных левых деятелей Гоминьдана — Ван Цзинвэй, в его состав вошли ведущие деятели основных течений внутри гоминьдана (Ляо Чжункай, Ху Ханьминь, Сюй Чунчжи, Сунь Кэ, Тань Янькай, Дай Цзитао и др.). Коммунисты, не войдя в правительство, оказывали ему политическую поддержку, оставляя за собой право на его критику.

Поскольку главным противником Национального правительства при решении задач объединения Китая выступали милитаристы, силой оружия защищавшие свою самостоятельность, то, вполне естественно, главным методом объединения Китая становилась война, а главным инструментом этой политики — новая армия. В этих условиях реорганизация армии могла во многом определить успех этой политики. План реорганизации армии был подготовлен группой советских военных специалистов во главе с В.К. Блюхером и предусматривал создание единой военной организации на основе «партийной армии» с включением в нее переформированных милитаристских частей. О переформировании армии было объявлено одновременно с провозглашением Национального правительства. Теперь она состояла из шести корпусов (командующие — Чан Кайши, Тань Янкай, Чжу Пэйдэ, Ли Цзишэнь, Ли Фулинь, Чэн Цянь) и называлась Национально-революционной армией (НРА). Общее руководство военным делом было возложено на Военный совет, возглавлявшийся председателем правительства. Несмотря на сохранение некоторых черт старой армии (прежде всего ее наемнический характер), НРА, благодаря ее реорганизации и продолжавшейся политизации (создание во всех частях политорганов, активное участие в политработе гоминьдановцев и коммунистов) постепенно превращалась в значитeльнyю военно-политическую силу.

Уже осенью 1925 г. реорганизованная армия включилась в активные военные действия. В сентябре НРА выступила против Чэнь Цзюньмина, войска которого при английской поддержке вновь пытались захватить восточную часть Гуандуна (2-й Восточный поход). Частями НРА в этом походе командовал Чан Кайши, а в руководстве военными действиями участвовали советские военные специалисты. В течение двух месяцев войска Чэнь Цзюньмина были полностью разгромлены. Затем внимание НРА было переключено на освобождение южной части Гуандуна (Южный поход) вплоть до о. Хайнань. В январе 1926 г. пров. Гуандун была полностью освобождена от остатков армий других милитаристов. Это была важная военная и политическая победа Национального правительства.

Подъем национально-освободительного движения и укрепление революционной базы в Гуандуне активизировали идейно-политическую борьбу внутри Гоминьдана по вопросу о путях развития страны. Более четкую позицию заняли консервативные (их обычно называли «правыми») силы в Гоминьдане, настаивавшие по-прежнему на разрыве с КПК и готовые к компромиссу с милитаристами. В ноябре 1925 г. группа ветеранов Гоминьдана (Цзоу Лу и др.) провела недалеко от Пекина (район Сишань) совещание, объявившее себя «пленумом ЦИК Гоминьдана» и принявшее решение об исключении из Гоминьдана коммунистов, а также левого гоминьдановца Ван Цзинвэя, об увольнении советника М.М. Бородина и т.п. Однако это выступление значительного отклика в Гоминьдане не получило. Более значимым по своим последствиям было выступление Дай Цзитао, которого можно назвать идеологом «новых правых», или правоцентристского ядра Гоминьдана, настроенных антикоммунистически, но в то же время стремившихся к борьбе с милитаризмом и империализмом и поэтому допускавших тактические соглашения с КПК.

Дай Цзитао резко критиковал левых в Гоминьдане (прежде всего, естественно, коммунистов) за искажение суньятсеновского понимания целей и методов проведения национальной революции, за то, что они ставят перед национальной революцией невыполнимые, утопические задачи и тем самым обрекают ее на поражение.

После смерти Сунь Ятсена Дай Цзитао претендовал на роль ведущего истолкователя суньятсенизма. Он стремился представить суньятсенизм чисто традиционным китайским учением, продолжением и развитием учения Конфуция, свободного от «западного» воздействия и развивающего китаецентристские и мессианские концепции имперской идеологии. Акцентируя внимание на суньятсеновском понимании классового сотрудничества и полного неприятия идей классовой борьбы, Дай Цзитао стремился идейно противопоставить коммунистов сторонникам суньятсеновских «трех народных принципов». С этой целью он опубликовал летом 1925 г. две теоретико-пропагандистские работы, встреченные, естественно, неоднозначно. Его позиция нашла поддержку и понимание Фэн Цзыю, Цзоу Лу, Ху Ханьминя и многих других ветеранов Гоминьдана. Поддержал его и Чан Кайши, восходящий военный и политический деятель Гоминьдана.

Коммунисты (и прежде всего блестящий публицист Цюй Цюбо) подвергли резкой критике выступления Дай Цзитао, расценив их как проявление расизма и национализма поднимавшейся китайской буржуазии. Дав резкий отпор Дай Цзитао, коммунисты, как показали последующие события, недооценили политическую значимость его деятельности. А она свидетельствовала о нарастании среди значительной части гоминьдановских активистов тенденции переосмысления опыта национально-освободительной борьбы за последние два-три года под воздействием роста рабочего движения, усиления политической роли КПК, обострения классовых конфликтов.

К началу 1926 г. в Гоминьдане складывалась весьма сложная и внешне парадоксальная ситуация, определявшаяся неоднозначными последствиями первых успехов национально-освободительной борьбы. С одной стороны, увеличение политической роли КПК, радикализация освободительной борьбы, вовлечение в нее трудящихся масс привели к нарастанию антикоммунистических настроений консервативной, правой части Гоминьдана, среди многих старых гоминьдановцев. Выразителями этих тенденций стали «сишаньцы» и Дай Цзитао. Националистическая позиция Дай Цзитао все больше разделялась и частью левых деятелей Гоминьдана. С другой стороны, резко возросла политическая активность левого крыла Гоминьдана во главе с Ван Цзинвэем, имевшим поддержку коммунистов.

Своеобразно отразилась эта противоречивая ситуация на работе и решениях II конгресса Гоминьдана, состоявшегося в январе 1926 г. в Гуанчжоу. В работе конгресса приняли участие все группировки Гоминьдана (кроме крайне правых), представлявшие почти 250 тыс. членов, однако при полном политическом преобладании левых во главе с Ван Цзинвэем. Конгресс исключил «сишаньцев» из Гоминьдана, подтвердил право коммунистов на индивидуальное членство, принял резолюции по рабочему и крестьянскому вопросам, подчеркнул значение сотрудничества с Советским Союзом. В руководящие органы Гоминьдана конгресс избрал составивших там большинство левых деятелей, включая коммунистов, причем последние заняли руководящие посты в трех важнейших отделах ЦИК — организационном, крестьянском и пропаганды. Дай Цзитао был повторно, а Чан Кайши впервые избран в ЦИК.

Конгресс прошел под знаком разгула левой фразы, не сумев дать трезвую оценку ни положению в стране, ни политической ситуации в Гоминьдане, не отразив политических реальностей развития Гоминьдана. Преобладание левой политической фразеологии в документах конгресса и в его организационных решениях лишь осложнило дальнейшее развитие единого фронта. В полной мере это сказалось в событиях марта 1926 г.

Коммунисты ошибочно интерпретировали итоги II конгресса Гоминьдана, проглядев в нем нарастание, причем не только среди правых, недовольства укреплением позиций коммунистов в руководящих звеньях единого фронта. Неспособность или нежелание считаться с политическими интересами других участников единого фронта обернулись неожиданным для КПК и Коминтерна выступлением тех лидеров Гоминьдана, которые до этого отнюдь не относились к правым. 20 марта Чан Кайши объявил в Гуанчжоу военное положение, ввел в город части своего корпуса, арестовал несколько десятков коммунистов. И хотя вскоре военное положение было отменено, а арестованные освобождены, фактически события 20 марта стали политическим переворотом, ибо произошла существенная передвижка власти. Ван Цзинвэй под предлогом болезни покинул Китай, председателем правительства стал Тань Янькай, а реальная власть все больше сосредоточивалась в руках Чан Кайши, опиравшегося как на военную силу, так и на растущую поддержку внутри Гоминьдана. В этих изменившихся политических условиях был проведен в мае 1926 г. пленум ЦИК Гоминьдана, который принял решение об ограничении деятельности коммунистов в Гоминьдане, запретив им занимать руководящие посты, и о контроле за рабоче-крестьянским движением. Другим важнейшим политическим итогом пленума стало усиление власти Чан Кайши. Он стал председателем ЦИК Гоминьдана, заведующим организационным отделом военных кадров, председателем военного совета и самое главное — главнокомандующим НРА. Захватив фактическую Чан Кайши власть, Чан Кайши вместе с тем не выступал открыто против концепции единого фронта, против КПК, против рабоче-крестьянского движения, продолжал поддерживать лозунги борьбы с милитаризмом и империализмом, выступал за дружбу с Советским Союзом.

События весны 1926 г. в Гуанчжоу во многом по-новому высветили проблемы единого фронта и перспективы национально-освободительной революции. Сплочение вокруг Чан Кайши правонационалистических элементов в Гоминьдане свидетельствовало, что они заинтересованы в развитии единого фронта, в сохранении поддержки КПК и массового движения, в расширении сотрудничества с СССР, но на вполне определенных политических условиях, главное среди которых — сохранение гегемонии в руках этих сил. Этот поворот событий потребовал от Коминтерна и КПК трудного и принципиального решения о позиции коммунистов в новых условиях. На этот раз руководство Коминтерна и КПК трезво оценили реальную ситуацию, признали факт неблагоприятной перегруппировки сил, сочли необходимым пойти на компромисс с теми политическими силами, представителями которых выступил Чан Кайши, ради создания предпосылок дальнейшего развития национально-освободительной революции.

Это правильное решение, означавшее некоторое отступление КПК, вместе с тем сохранило единый фронт и подготовило условия для нового расширения и углубления революционного процесса, связанного прежде всего с началом Северного похода.