ДВА ДВОРЯНСТВА.

Предметы прений в Комиссии указывают на строй общества; в их аргументации ярко проявилось общественное настроение, уровень политического сознания. Инструкция Комиссии предоставляла всякому депутату высказывать свое мнение «с тою смелостью, которая потребна для пользы сего дела». И депутаты широко пользовались этим правом, не боясь не только власти, но и глупости. Дворянство выступало в Комиссии как «первое государственное сословие». И борцом его прав явился наиболее выдающийся оратор собрания несколько позднее русский историк и публицист, а теперь начитанный и умный, но более пылкий, чем рассудительный, депутат ярославского дворянства князь М. М. Щербатов. Мы уже видели, как по мере нарастания дворянских прав после Петра I сословие старалось подчищаться, стряхивая с себя прилипавшие к нему сторонние элементы с общественного низа. Коренному дворянству кололи глаза указы Петра I о возведении в потомственные дворяне разночинцев, дослужившихся до офицерского чина. Князь Щербатов ополчился против этих указов и выслуженного дворянства. При этом он развивал историческую и политическую теорию дворянского сословия, по которой выходило, что настоящие дворяне, которым по праву наследства принадлежит монополия чести и благородства, а также крепостного душевладения, - это дворяне природные, исстаринные, позади которых стоят ряды знатных славными делами предков. Этим он, разумеется, вооружал против себя многочисленных дворян выслуги, которые обвиняли старое дворянство в сословном высокомерии и исключительности, в пренебрежении к личной заслуге и достоинству. Один из их депутатов заявил, что дворянство, как это видно из прочитанных в Комиссии законов об нем, получило начало от самых незнатных фамилий путем заслуг по службе. Среди 23 депутатов, согласившихся с этим мнением, не было ни одного дворянина, а князя Щербатова оно вывело из душевного равновесия: в крайне возбужденной речи, дрожащим голосом он произвел всех дворян либо от Рюрика и заграничных коронованных глав, либо от весьма знатных иноземцев, выехавших на службу к русским великим князьям, и, сделав такой смелый вызов истории, даже призвал в свидетели кремлевские святыни, будто бы избавленные от ига иноверцев дворянами древних фамилий. Другой защитник выслуженного дворянства спросил, могут ли господа российские дворяне сказать о своих предках, что все они родились от дворян, и таким образом придвинул князя Щербатова к вопросу: а от кого родился первый дворянин? На это не отвечал никто из природного дворянства, и вопрос о первом дворянине не был решен так удачно, как проблема госпожи Простаковой о первом портном. Но и князь Щербатов был превзойден депутатом от михайловского дворянства Нарышкиным, который, исчерпывая предмет до дна, прямо заявил, что «достоинство дворянское считается у нас чем-то священным, отличающим одного человека от прочих: оно дает ему и его потомкам право владеть себе подобным». После этого оставалось говорить только о церковной канонизации дворянства.

С не меньшим трудом защищалось дворянство и от купечества, обессиливаемое собственной непоследовательностью. Князь Щербатов и другие дворянские депутаты стояли за строгую раздельность сословий, дабы каждый класс, по выражению одного дворянского наказа, «имел свои преимущества и один в другого прерогативы не вступал». Но, не довольствуясь своей землевладельческой монополией, дворянство хотело пользоваться и фабрично-заводским правом. Князь Щербатов и здесь исходил из высших начал и очень своеобразно выводил это притязание из «самой сущности заводов и фабрик». Государство прочно, когда утверждается на знатных и достаточных фамилиях, как на непоколебимых столпах. Величие испанского и французского государств основано на знатных родах. Подразумевается заключение, что знатные роды должны чем-нибудь богатеть. Владение землею - право одних дворян; руды родятся в земле, следовательно, минеральные заводы должны составлять одно из дворянских прав. Депутаты от купечества с насмешливой укоризной возражали, что фабричные и всякие торговые промыслы не к лицу благородному русскому дворянству, что его дело стараться об усовершенствовании земледелия своих крестьян. Один городской депутат указал на резкую разницу между купцом и помещиком в фабричном деле: купец, построив фабрику, целой сельской округе дает заработок, помогая ей исправно платить подати и господские оброки, а помещик-фабрикант только отягощает своих крепостных новыми бесплатными работами, да и дело ведет плохо, не зная его секрета.