История. Никто специально не разваливал Союз

Никто специально не разваливал Союз. Стоило только Горбачеву чуть толкнуть, и пошло — поехало! Это называется «самоорганизация». Но в дальнейшем было сделано много ложных шагов. Я не смогу их все перечислить.

Горбачев начал свою деятельность генерального секретаря вполне типично: созвал Съезд Партии и выступил с «новыми инициативами»: «Ускорение через развитие машиностроения». Сулил обеспечить прирост 9-10 %. Это было не опасно: ну не выполнили планов… разве впервой? Они никогда не выполнялись.

Потом появилось нечто новое: слово «гласность». (Вот тут он сделал первую ошибку!) Запахло свободой. Последовал взрыв тиражей газет и журналов с «белогвардейской» литературой. Облегчили выезд за границу.

Известно, что плановая экономика со стабильными ценами держалась на строгом поддержании равновесия «свободные деньги — количество товаров». Превышение денег автоматически вело к дефициту, очередям, ажиотажному спросу и новому дефициту. Так же действовала и острая нехватка товаров.

Запрет на алкоголь не повысил производительность труда, как обещали, но уменьшил доход бюджета почти на 40 %. (Так говорили, может — преувеличивали). Пришлось допечатать деньги. Второй шаг в ту же сторону: кооперативы. Снова — «живые» деньги в обороте вместо безналичных расчетов. Этому способствовала демократизация управления предприятиями, чтобы «освободить инициативу»: советы трудового коллектива, выборные директора — первый шаг к расшатыванию дисциплины. Нарушились обязательства поставок, начали рваться технологические связи — уменьшилось производство. Затем появились аренда, коллективная собственность. Она, как правило, неэффективна. К процветанию это не привело, но началось личное обогащение самых ловких из номенклатуры, а также — директоров.

Результат: вместо ускорения экономика затормозилась.

Следствия: дефициты, «левые деньги». Ослабление контроля на границах породило «челноков» — ненормативную торговлю, которую раньше называли спекуляцией. Однако дефицит продовольствия она не сняла.

В 1989 году новации коснулись власти — пошла демократизация: наполовину свободные выборы народных депутатов. (Меня тоже избрали вопреки кандидату от КПСС.) На первом Съезде отменили 6-ю статью Конституции о контроле Партии, признали Пакт Молотова — Риббентропа, литовцы сделали заявку на независимость. Возникла первая организация оппозиции: «Межрегиональная депутатская группа» в рамках Съезда. Выступал А.Д. Сахаров. (Его проект Конституции, который ему не дали огласить, — очень сомнителен, я вникал.) Произошли кровавые события в Тбилиси и Баку.

На новые веяния в Союзе соцстраны отреагировали быстро: началось движение против коммунистов. Остановить его танками уже не решились. Варшавский пакт распался. Горбачеву пришлось согласиться на вывод войск из Германии, выторговав у Коля хорошую компенсацию. Потом он (Горбачев) встретился с Рейганом. Международный мир изменился: наметилась капитуляция СССР.

Трудящиеся почувствовали ослабление власти — забастовали шахтеры. Им пошли на уступки. По всей стране прошли митинги экологистов с требованиями о закрытии вредных предприятий, а попутно и защиты социальных прав. Вспомнили и о жертвах сталинизма (общество «Мемориал»).

Все это отразилось на экономике: уже нет разговора об ускорении, даже не удается удержать прежний уровень. Бюджет 1990 года принят с большим дефицитом. Его восполнили печатанием денег и внешними займами. В торговле пошла «ползучая» инфляция, не компенсирующая дефицита. Народ недоволен и напуган, Но пропаганда новых идей породила надежды на обновление общества. Особенно у интеллигенции: поначалу свобода была дороже дефицитов.

Б. Н. Ельцин вышел на широкую политическую сцену в 1987 году: был недоволен линией партии. В 1989 году народ признал его лидером демократов. Никакой внятной программы он не представил, но заявил амбиции на роль вождя — сначала в масштабах Российской Федерации. В 1990 году в России выбрали народных депутатов — на 90 % из членов Партии. Съезд избрал (с трудом!) Ельцина председателем. И тут выдвинулась вздорная идея: «самостоятельность России». Ее только и ждали честолюбцы в союзных республиках: каждый «первый» хотел сам править, без оглядки на Москву.

Так и случилось: ослабление власти пошло от Горбачева, а распад Союза — от Ельцина. Есть их персональная вина перед Россией.

1990 год прошел в «борьбе программ» перехода к рынку. «500 дней» Явлинского, программы Рыжкова, Правительства и т. д. Идеи рынка уже овладели умами депутатов и даже партийных начальников. Правда, они хотели бы иметь «социалистический» рынок. Никто толком не понимал, что это значит. Мне запомнилась фраза академика Абалкина: «Мы хотим жить, как в Америке, а работать, как в Союзе». Истину сказал. Еще и теперь так.

А между тем экономика падала: денег становилось больше, а товаров — меньше, дефицит продуктов нарастал.

Первое полугодие 1991 года прошло в попытках согласования интересов союзных республик, чтобы составить Союзный договор («Ново-Огаревское сидение».) Всем национальным вождям хотелось самостоятельности, однако еще боялись оторваться от России.

Договор был готов, но в августе Горбачев уехал отдыхать в Форос, в Крым.

И тут грянул ГКЧП. Дело с этим путчем до конца так и не прояснилось. В июне 2001 года бывший главный «кэгэбист» Крючков в интервью «Литературной газете» сказал, что Горбачев был предупрежден об угрозе переворота, но внимания не обратил. Так было или нет — никто не знает.

Путч — это «звездный час» Ельцина в борьбе с Горбачевым. После него все республики объявили о самостоятельности. Попытки создать новый союз делались уже больше для проформы. В январе 1992 года состоялась встреча в Беловежской Пуще. Советский Союз распался. Горбачев подал в отставку.

Этапный момент правления Ельцина — реформы Гайдара. Экономика шла вниз, и нужно было что-то делать. Половинчатые меры правительства эффекта не дали. Экономисты Гарвардской школы предлагали быстрый переход от социализма к капитализму через «шок». Его этапы: освобождение цен — приватизация — финансовая стабилизация. Польша уже попробовала, и получилось неплохо.

Ельцин как председатель правительства взял Гайдара своим замом и дал санкцию начать реформы. В январе 1992 года освободили цены, полностью открыли границы, ввели свободный курс рубля. Произошло то, что и должно было: «шок» в экономике. Цены подскочили в десятки раз, магазины наполнились западными и своими товарами, курс рубля рухнул. Большинство заводов, работавших на внутренний рынок, остановились. Предполагалось, что через несколько месяцев начнется выздоровление экономики. Этого не произошло: страна вошла в кризис, из которого не вышла и до сих пор. Гайдара уволили. Пришел Черномырдин, чтобы лечить шок. Спрашивается — какие же они экономисты, если не могли предусмотреть, что наши товары не могут конкурировать с западными, если отменить монополию внешней торговли? (Большевики при введении НЭПа этого не сделали.) Что и произошло. И осталось до сих пор. По высказыванию в «АиФ» (июль 2001) Ю. Афанасьева, 82 % экспортируемой продукции России является производным продуктом ее недр (нефть, газ, металлы) и только 8 % создано заново. (Точность — на совести автора.)

Потом сделали следующий шаг в реформе — приватизацию с ваучерами (паями в госсобственности) и аукционами на продажу заводов. Продавали за гроши, поскольку не было покупателей или их не подпускали, чтобы «родину не распродавать». Этот шаг приписывают второму, реформатору — Чубайсу. (Помню его обещание народу: за ваучеры купите акции и через несколько лет каждый гражданин будет иметь на них «Волгу». Или его слова по поводу распродажи за бесценок: «А что делать, если больше не дают?») Полностью отдать заводы в частные руки побоялись — отсюда игра в смешанные компании, с-контрольным пакетом у государства. От этого был только вред: государство не управляло, но положилось на директоров. Результат: они обогатились. Что побудило так спешить с приватизацией? Думаю, что полный провал системы управления государственной собственностью в условиях рынка. Была слепая надежда, что собственник все наладит, а рынок все скорректирует.

Гайдар и Чубайс — два имени, которые народ России проклинает до сих пор. Я не в состоянии дать им объективную оценку. Гайдар в своих мемуарах пишет, что он просто-таки спас Россию от гибели: не было даже хлеба, и голод угрожал в самое ближайшее время. Неудачи он, естественно, списывает на помехи со стороны. Трудно с этим согласиться: перед «шоком» в стране еще работало, по крайней мере, 80 % предприятий. В частности, добывалось 500 миллионов тонн нефти. Хлеб-то уж можно было купить! Тем более, что дороги известны — уже давно зерно покупали.

До 2001 года экономика буксовала, и только теперь, кажется, наметился сдвиг на фоне высоких цен на нефть. (Путин 16 июля 2001 года сказал в интервью перед поездкой на саммит «Большой восьмерки», что будто бы теперь в России такой подъем, какого не было в стране 30 лет).

Защитники «шока» могут заявить: «Все было сделано правильно». Но сколько же потребуется времени, чтобы заработали те тысячи стоящих заводов и вернулись сотни потерянных миллиардов?

Шок в других странах тоже давал экономике кратковременный пик вниз, примерно наполовину. Но не в 4 же раза — и на десять лет! Мешали Гайдару, естественно, коммунисты, правящая элита, которая оставалась на своих местах. Конечно, они пытались регулировать экономику, но на основы рынка — свободные цены и открытость границ — не покушались. И собственность не отбирали. Говорили, что во всех «рыночных» странах государство вмешивается в экономику. Даже в США «резервная система» регулирует процентные ставки по займам при падениях и «перегревах» экономики. Вот и наши «регулировали».

О методах приватизации хорошо сказано в «Программе Грефа»: «миллионеров назначали». В самом деле, разве мыслимо признать «честным» бизнес, в котором иные ловкие чиновники-управленцы и «номенклатура», понятия не имевшие о рынке, за несколько лет становились миллиардерами(!) Журнал «Фобс»(в мае 2001 г.) опубликовал их список — во всем мире насчитали около трехсот, из них до десятка — из России. Там фигурируют известные фамилии. Не говорю, что они (вульгарно) воровали, но создавали «правила игры», позволявшие «честно» обогащаться. В этом им способствовала администрация президента — будто бы пресловутая «семья».