Свобода и природа.

Одной из первых и наиболее влиятельных школ периода эллинизма была школа эпикурейцев, названная так по имени ее основателя - греческого мудреца Эпикура (341-270). Родиной этого философа был остров Самос - колыбель греческой интеллектуальной культуры - тот самый остров, где за несколько веков до Эпикура увидел свет великий Пифагор, тот самый, на берегах которого рассказывал свои басни и принял невинную смерть легендарный Эзоп. Однако, к моменту появления на свет будущего основателя философской школы, уже мало что напоминало былое величие этого края: общее кризисное состояние Греции здесь было дополнено трудностями, связанными с решением Александра Македонского о возвращении захваченных афинянами земель коренным жителям острова - решении, грозившего многим афинским колонистам, уже не в первом поколении жившим на Самосе, полным разорением. Среди тех, над кем всерьез нависла угроза нищеты, были и родители Эпикура.

Практически не имея средств к существованию, будущий мыслитель, семнадцати лет от роду, прибыл для прохождения воинской службы в Афины, где впервые смог познакомиться с философскими учениями, и даже, судя по всему, послушать Аристотеля. Но гордый и высокомерный наставник царя Александра не вызвал должного восторга у полунищего искателя истины: слишком далекими от реальных человеческих нужд показались Эпикуру его рассуждения, а безграничная уверенность Стагирита в самоценностивысшего знания всерьез заставила задуматься о реальном месте философии в жизни. Нет, - утверждал тогда еще юный философ, - цель науки не может состоять в познании ради познания, в бесполезной игре воображения и ума, ее высшей задачей должно стать освобождение человека от тех вполне реальных несчастий и страданий, что выпадают на его долю в этом мире - страданий, основную причину которых Эпикур усматривал в страхе людей перед явлениями природы и, самое главное, в страхе перед смертью. И лишь освободившись от них, лишь уничтожив в своей собственной душе этих извечных поработителей счастья и свободы, человек, согласно этому учению, сможет достичь полной безмятежности, полного спокойствия духа. Именно эта безмятежность и радостное спокойствие является целью жизни настоящего мудреца, счастье которого, в таком случае, становится, согласно Эпикуру, совершенно независимым от перипетий внешнего, столь трагичного в ту эпоху, мира.

Однако, как это ни парадоксально, освобождение людей от страха перед смертью Эпикур искал не в русле религиозных учений, позволяющих человеку уповать на бессмертие собственной души, а в рамках почти всецело материалистической парадигмы. Наиболее известный его афоризм, касающийся этой темы, звучит так: «Смерти не следует бояться, поскольку она к нам не имеет никакого отношения. Ведь когда мы есть, то ее нет, а когда есть она, то нет уже нас». Причиной страданий человеческих, - учил философ, - в конечном счете, являются ощущения, смерть же есть постепенное угасание последних и, следовательно, за ее порогом никому не следует опасаться каких бы то ни было страданий, связанных с загробной жизнью. «Поэтому если держаться правильного знания, что смерть для нас - ничто, - то смертность станет для нас отрадна: не оттого, что к ней прибавиться бесконечность времени, а оттого, что от нее отнимется жажда бессмертия. Поэтому нет ничего страшного в жизни тому, кто правильно понял, что нет ничего страшного в не-жизни». [29]

Что же касается страха людей перед природой, то и здесь, согласно Эпикуру, все, в конечном счете, оказывается в руках самого человека: став на путь не суеверного трепета перед явлениями внешнего мира, а на путь их строгого и беспристрастного познания, увидев в природе не произвол небожителей, а строгий порядок и закон, человек, вне всякого сомнения, сможет освободиться и от него.

В историю мировой философской мысли учение Эпикура вошло в качестве одной из самых воинствующих антирелигиозных школ. Конечно, практически любой из серьезных греческих мыслителей может рассматриваться в качестве критика традиционных религиозных воззрений, однако, самосский мудрец, по дерзости и яркости своих, бичующих античную мифологию афоризмов, вне всякого сомнения, превзошел даже самого Гераклита! Неоднократно в последующие времена его меткое слово будет всплывать и в публицистических памфлетах, и на открытых диспутах, восставая из тьмы веков всякий раз, когда на повестку дня жизнь будет ставить борьбу с отжившей свой век религиозной формой, заражая умы и сердца людей интеллектуальным бесстрашием древнего грека. И не удивительно, что докторскую диссертацию одного из крупнейших в истории антирелигиозных мыслителей - К. Маркса - украшал эпиграф из гордых слов Эпикура: «Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто разделяет мнение толпы о богах».

Справедливости ради необходимо отметить, что если подходить к оценке эпикурейского учения со всей строгостью, то, в точном смысле слова, эту философию к атеистической отнести нельзя, ибо существование богов в ней, в принципе, не отрицалось. Более того, многие мыслители упрекали философа в возрождении характерного для народной религии антропоморфизма, в явном отходе от развивавшегося в рамках линии Анаксагора - Аристотеля всецело интеллектуального понимания природы божества. Но дело все в том, что в этой системе функции и роль в Космосе богов претерпевают фундаментальные изменения: обитая где-то в пространствах между мирами, они ведут абсолютно безмятежный образ жизни, совершенно не вмешиваясь ни в природные процессы, ни, тем более, в людские дела. И если Эпикур все же упоминает о них, то лишь потому, что для человека эти божества должны являть собой этический образец - образец полной безмятежности и равнодушия ко всему происходящему в окружающем его мире.

Нам уже приходилось говорить, что натурфилософским учением, наиболее адекватно соответствующим материалистической позиции, является атомизм, и нет, поэтому, ничего удивительного в том, что в области философии природы Эпикур оказался открытым последователем Демокрита. Более того, в историко-философских работах долгое время бытовал взгляд, согласно которому, Эпикур попросту заимствовал это учение у своего предшественника, не внеся в его разработку ничего нового и существенного. Сторонником этого взгляда был, например, даже такой тонкий историк философской мысли, как Гегель, в свое время весьма снисходительно заметивший: «Он (Эпикур.- К.С.) себя называл самоучкой в том смысле, что он свою философию создал самостоятельно... Это утверждение нельзя понимать в том смысле, что он в содержании своей философии был совершенно оригинален, ибо... его физическая философия является философией Левкиппа и Демокрита». [30]

Да, видимость тождества двух систем действительно есть, и немалая - в обеих основу мира составляют мельчайшие неделимые корпускулы, из пространственных комбинаций которых и возникают все находящиеся в этом мире предметы. И все же, основание, вызвавшее возникновение атомистики Эпикура, было принципиально иным, по сравнению с причинами, породившими сходную натурфилософскую концепцию в Абдерах. Вспомним: появление атомистического учения Демокрита было связано с развитием в античной философии проблематики «бытия-небытия», с возникновением и развертыванием фундаментального гносеологического противоречия между «миром по истине» и «миром по мнению» - противоречия, для разрешения которого и были, в первую очередь, введены представления о мельчайших, вечных, неизменных и неделимых частицах мироздания. Совершенно иной была основа натурфилософского учения Эпикура, для которого познание природы было не самоцелью, а лишь средством разрешения фундаментальных проблем человеческого существования и не случайно, поэтому, что у созданных гением этого философа мельчайших частиц мироздания, появились совершенно новые и, прямо скажем, весьма неожиданные свойства.

Вырабатывая свою атомистическую концепцию, философ обратил внимание на фундаментальное противоречие, возникающее при последовательном проведении позиции Демокрита - противоречие, разрешение которого было особо принципиальным не столько даже для физики, сколько для этики. Если в мире нет действительно ничего, кроме пустоты и атомов, в своем движении подчиненных неумолимой и не знающей исключений необходимости(а именно такую абсолютную законосообразность мира неоднократно подчеркивал Демокрит), то в нем, - рассуждал Эпикур, - не остается места ни для каких проявлений свободы, в том числе и свободы человека. И сколько бы не старались люди совершать действительно свободные и независимые поступки, все их усилия будут напрасны, ибо вся их свобода на деле оказывается не более чем иллюзией возомнившего слишком много о себе механизма - механизма, любые материальные и идеальные действия которого являются абсолютно предзаданными. Но раз так, то иллюзией становится и всякая нравственность и уж тем более мораль, становится бессмысленным любое этическое осуждение преступника, ибо человек в концепции Демокрита перестает быть свободным, а, значит, и ответственным субъектом своих собственных действий.

Да, никто до Эпикура с такой ясностью и бесстрашием не формулировал этой великой и фундаментальной философской проблемы - проблемы совмещения свободы и необходимости, и именно поэтому даже сама ее постановка составила одну из выдающихся заслуг древнего грека. Однако, вполне естественно, что самосский мудрец не ограничился лишь критикой Демокрита и предложил свое объяснение возможности свободы. Согласно его концепции, движение атомов детерминировано не до конца, ибо эти мельчайшие частицы мироздания имеют уникальное свойство самопроизвольно(!) отклоняться от прямолинейных траекторий, и именно благодаря тому, что даже для движения атомов существует некая неопределенность, благодаря тому, что уже в самом фундаменте материи оказывается ограниченной всевластие жесткой, не знающей исключений необходимости, благодаря этому и человек по-настоящему и обоснованно получает в учении Эпикура великий дар - дар свободы[31].

Знаменитый последователь Эпикура - римский мыслитель Тит Лукреций Кар (99-55 до н.э.) в своей поэме «О природе вещей» прекрасно выразил эту мысль своего учителя:

Если ж движения все непрерывную цепь образуют

И возникают одно из другого в известном порядке,

И коль не могут путем отклонения первоначала

Вызвать движений иных, разрушающих рока законы,

Чтобы причина не шла за причиной испокон века,

Как у созданий живых на земле не подвластная року,

Как и откуда, скажи, появилась свободная воля,

Что позволяет идти куда каждого манит желанье,

И допускает менять направленье не в месте известном,

И не в положенный срок, а согласно ума убежденью?

Эпикура с полным правом можно назвать великим просветителем эпохи эллинизма. Его установке на познание беспредельной природы, содержащей в себе бесчисленное множество миров, ни раз суждено было сыграть революционную роль и в последующих веках истории человечества: в период расцвета Римской империи, когда на рубеже христианской и дохристианской эр эпикурейство достигло пика своей популярности; в эпоху Возрождения, когда после длительного религиозно - пренебрежительного отношения к природе люди как бы заново начали переоткрывать для себя окружающий их мир; и, наконец, уже в 18-19 столетии, когда, в первую очередь, благодаря развитию немецкой классической философии, вновь возродился интерес к самосознанию человека и его свободе, и многие философы увидели в Эпикуре своего древнего предшественника. Более того, будущим экономистам небезынтересно будет узнать, что исследователем, практически впервые всерьез обратившим внимание на фундаментальные различия натурфилософских учений Демокрита и Эпикура, был еще совсем молодой К. Маркс, посвятивший анализу данной проблемы свою докторскую диссертацию. И о том, насколько это обращение к древнегреческому мудрецу оказало влияние на содержание и методологию его главного политико-экономического произведения - «Капитала» - мы непременно поговорим в соответствующем разделе второй части данного пособия.

И все же, не смотря на обще просветительскую направленность философского учения, на оптимистический и даже окрашенный некими романтическими тонами призыв к глубокому и последовательному изучению окружающего мира, в теории познания эпикурейцев уже начала проявляться, хотя еще очень незаметно, та скептическая тенденция, о неизбежности возникновения которой в античной философии после трудов Аристотеля у нас уже шла речь выше. Конечно, Эпикур никогда не утверждал ничего похожего на фундаментальную непознаваемость объективного мира, никогда не говорил о его принципиальной оторванности и противопоставленности разуму человека. Но, тем не менее, сравнивая познавательную ценность ощущений и разума, он делал выбор в пользу первых, утверждая, что в ощущениях заблуждений быть не может, и, следовательно, если у человека заблуждения все же появляются, то источником их может быть только его интеллектуальная, мыслительная деятельность. И если мы теперь еще раз обратимся к схеме, рассмотренной при анализе учения Аристотеля о Боге и Мире (см. рис.1), наиболее точно резюмировавшей, как мы помним, мировоззренческую ориентацию греческого духа, то станет ясно, что этот шаг был вполне естественен и логичен. Действительно, человек в этой парадигме может быть включен в божественно-мировое единство исключительно как физическое, телесное, т.е. именно как ощущающеесущество, тогда как мышление оказывается деятельностью, всецело внешней и Богу, и Миру. И не удивительно, поэтому, что безошибочная точность чувственного восприятия оказывается в учении Эпикура недостижимой для знания, источником которого является чисто интеллектуальная деятельность человека.

Конечно, глубина мысли великого Платона, всего за полвека до рождения самосского мудреца доказавшего не сводимость никакого знания к ощущениям, в подобных рассуждениях исчезает практически полностью, на что, кстати говоря, не раз указывали философы из продолжавшей существовать в те годы Академии. И все же, не смотря на подобный примитивизм, в рамках этой традиции начинает осознаваться совершенно новая проблема, неизвестная философам классической Греции - проблема невозможности обоснования познавательного единства человека с окружающим его миром в рамках мировоззрения, отводящего человеку роль случайного казуса мироздания. Античная культура уже клонилась к закату, и в глубинах того, что Гегель называл «мировым духом», уже вызревал принцип совершенно нового мира - христианской эпохи, которой и суждено было провозгласить неведомую ранее форму отношения между Богом и человеком, между человеком и абсолютным началом вселенского бытия. Но, чтобы потребность в новом мировоззрении стала ощутимой реальностью культуры, необходимо было, в частности, довести до логических пределов возможности прежней парадигмы, раскрыть изначально заложенную в ней потенцию скептицизма. Эту всемирно-историческую функцию и было суждено выполнить философским школам эллинского мира. И провозглашенный эпикурейством примат чувственного познания над разумным был лишь первым шагом в этом процессе. В гораздо большей степени скептические тенденции философии той эпохи проявились в возникшем почти одновременно с эпикурейством течении - стоицизме.