ВОЛЯ И КЛИНИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

Воля не является эзотерической концепцией, представляющей интерес только для необычных пациентов и терапевтов; она в многообразных проявлениях присутствует в терапии каждого пациента. Некоторые пациенты обращаются за терапией по причине расстройства воли. Но поскольку в стандартной нозологии воле нет места, о проблеме, разумеется, не говорят в такой формулировке. В этом случае человек может восприниматься как обсессивно-компульсивный и вынуждаемый внутренним давлением действовать против своей воли. Или как нерешительный, неспособный желать, хотеть чего-то для себя или действовать. Или как охваченный агонией какого-то особенно болезненного решения. Или как робкий, застенчивый, неуверенный в себе, или как переполняющийся чувством вины, когда пытается чего-то желать. Согласно Ранку, индивида могли в начале жизни научить, что проявлять импульсы дурно, и он мог распространить это осуждение на всю волевую сферу.

Даже если в имеющейся клинической картине нет никакого явного нарушения воли, проблема воли неизбежно возникнет во время психотерапии. Воля присутствует в самом акте изменения. В какой-то момент пациент должен прийти к согласию в отношении своих подлинных желаний, должен определить для себя какую-то направленность, занять позицию, выбрать, сказать чему-то «да», а чему-то «нет». Воля присутствует также в любых отношениях терапевт-пациент. Хотя Ранк преувеличивал проблему, рассматривая терапию как «поединок двух воль», он внес значительный вклад тем, что привлек внимание к этому важному аспекту терапевтического процесса. Некоторые пациенты и терапевты действительно «сплетаются рогами» в борьбе за доминирование, и в этих случаях акцент Ранка справедлив. Сопротивление или упрямство со стороны пациента не всегда является препятствием для терапии, и его не обязательно детально анализировать. Ведь это, заявляет Ранк, позиция, которую занимает пациент; принимая и подкрепляя эту позицию, терапевт может способствовать развитию способности пациента желать, не испытывая при этом чувства вины.

Одним из главных препятствий в принятии терапевтом теории воли является ошибочное мнение, что «воля» синонимична «силе воли». Но, как свидетельствует фарберовская концепция «двух родов», в проявлении воли содержится много большее, чем сознательная, «скрежещущая зубами» решимость. Как будет обсуждаться ниже, на самом деле всестороннее рассмотрение смысла и корней «волеизъявления» приводит нас к глубочайшим бессознательным проблемам. Но даже бессознательное волеизъявление не бывает без решимости и обязательства. Изменение без усилий невозможно; пациент должен приводить себя на терапию, должен платить деньги, должен нести бремя ответственности, должен переживать конфликт и тревогу, которые неизбежно сопровождают терапевтическую работу. Короче говоря, транспортное средство терапии не имеет гладкой, бесшумной коробки передач; требуется усилие, а воля является «спусковым крючком усилия».

Концепция воли настолько широка и громоздка, что в целом о ней можно сделать только обобщенные, тривиальные комментарии. Чтобы говорить о воле клинически полезным образом, я должен рассмотреть составляющие ее части по отдельности. В философском трактате Ханны Арендт о воле приводится естественное разделение:

«[Есть] два абсолютно разных пути понимания способности воли: с одной стороны, как способность выбора между объектами и целями, liberum arbitrium, действующую в качестве арбитра между данными целями и свободно взвешивающую средства их достижения; и с другой стороны, как нашу „способность спонтанно начинать последовательность действий во времени“ (Кант), или, по Августину, „initium ut esset homo creatus est“, способность человека к начинанию, основанную на том, что он сам – начало».

Эти два способа понимания воли – как способность «спонтанно начинать последовательность действий во времени» и как способность выбора между данными целями и выбора средств их достижения – имеют очевидные и важные клинические корреляты. Мы инициируем через желание, а затем развиваем через выбор.

Цель клинициста – изменение (действие); ответственное действие начинается с желания. Человек только тогда может действовать для себя, когда имеет доступ к своим желаниям. Если он испытывает недостаток в этом доступе, он не может проецировать в будущее, и ответственный волевой акт умирает при рождении. Как только желание становится явным, оно запускает процесс волеизъявления, в конце концов трансформирующийся в действие. Как мы назовем этот процесс трансформации? Между желанием и действием должно стоять обязательство: мы как бы «заносим в свой внутренний протокол свое стремление сделать то-то». На мой взгляд, наиболее удачные термины «решение» или «выбор»;* последний используется и клиницистами, и представителями социальных наук. Принять решение означает, что последует действие. Если действие не следует, значит, никакого подлинного решения не было принято. Если желание возникает без действия, значит, не было никакого истинного проявления воли. (Если действие возникает без желания, то «волеизъявления» также нет, а есть только импульсивная деятельность.)

* Я буду использовать термины «решение» и «выбор» попеременно Они синонимичны, но каждый берет начало из своей традиции, «выбор» – это преимущественно философский термин, «решение» – преимущественно социально-психологический термин. Их попеременное использование согласуется с моим стремлением объединить эти дисциплины в данной дискуссии.

На любой из этих фаз проявления воли – желания и решения – могут возникать различные нарушения, каждое со своей клинической картиной, требующее своего терапевтического подхода.