Деревенские праздники

Самым веселым из всех деревенских праздников был праздник весны. В глубокой древности весна в глазах народа была богиней и называлась у германцев именем Ostara. Самое имя ее заключает в себе представление о востоке (Ost), о свете, приходящем с востока, о заре и солнце.

В глубокой древности хор скальдов обращался к богине весны Остаре с такой молитвой:

Остара, Остара,

Матерь земли,

Сделай, чтоб эти

Пашни цвели,

Чтоб зеленели,

Плод принесли,

Мир им пошли!

Древние верования в богиню весны запечатлены в различных сагах. Остановимся на одной из них. В Гарце, в развалинах древнего замка, покоится завороженная, дивно прекрасная дева весны. Она выходит из своей темницы лишь только раз в году – в Христово Воскресенье. В белоснежном своем одеянии она покидает развалины незадолго до солнечного восхода и тихой поступью направляется к ближнему источнику. Здесь она купается, здесь она ждет своего освободителя. Многих она видела, многих она одаряла, но никто из них не мог проникнуть вместе с ней за железную дверь ее тесной темницы с низкими сводами.

Раз возвращался домой, накануне самого праздника Пасхи, один бедный ткач; ему пришлось проходить близ этих развалин. Он продал в городе свой запас полотна и возвращался с вырученными за него деньгами. Ночь застигла его как раз в этом месте, и он решился заночевать в долине, под открытым небом. Он проснулся рано утром, перед восходом солнца, и увидел возле источника деву ослепительной красоты, в белоснежном одеянии, со связкой ключей у пояса. Ошеломленный стоял он пред этим неожиданным и чудным видением. Дева подошла к нему. Он почтительно снял пред ней шляпу и приветствовал ее. Она поблагодарила его, чем вселила в него некоторую смелость. «Зачем ты так рано встала, – осмелился спросить он, – и купалась в этой воде?» – «Я делаю это всегда в пасхальное утро, перед самым восходом солнца, благодаря этому я так прекрасна и всегда молода». – «Где же живешь ты, прекрасная?» – «Недалеко отсюда; если хочешь, пойдем, – покажу». Ткач согласился, и дева повела его к руинам, стоявшим на горе.

Видел ткач раньше и эту гору, и эти руины, но совершенно не узнал их: все изменилось, как будто под влиянием волшебства. Они дошли до железной двери. Около нее на зеленой траве росли три лилии, и все они были в цвету. Дева сорвала одну из них, подарила ткачу, велела ему снести ее домой и беречь. Ткач поблагодарил ее и заткнул прекрасный цветок за шляпу. Когда после этого он снова поднял глаза, то не видал уже более ни девы, ни железной двери, ни двух оставшихся лилий: пред ним стояли одни руины, печальные, как всегда. Вернулся ткач домой, положил на стол серебряные монеты, вырученные за проданное полотно, положил на него и шляпу с лилией. Когда жена спросила у него, откуда взял он эту лилию, ткач подробно рассказал ей все с ним приключившееся. Жена же объяснила ему, что это была не простая дева, а дева весны – пасхальная дева. Смотрит тут ткач и видит: лилия не простой цветок, а вся из золота и серебра.

Обрадовался он, отправился в город к золотых дел мастеру: тот подивился лилии, но отказался купить ее, так как у него не хватило бы для этого денег. Ткач обратился к ратманам, и те не могли купить лилию, но дали бедному ткачу бумагу, с которой тот явился к герцогу. Герцог взял себе лилию и обязался платить за нее ежегодно сам, а после своей смерти наказал делать это своим детям. Герцогиня украшала себя этой лилией в праздничные, торжественные дни, а герцог включил ее изображение в свой герб.

У Шиллера есть превосходное стихотворение, навеянное средневековыми сагами о деве весны[101]. Вот оно:

В одном пастушеском селеньи,

Где жили дети нищеты,

При первом жаворонков пеньи

Являлась дева красоты.

И край неведомым остался,

Где эта дева рождена,

И самый след ее терялся,

Лишь удалялася она.

Она блаженство сообщала,

Стремились все навстречу к ней,

Но неприступность отдаляла

Сближенья ищущих людей.

Она с собою приносила

Цветы, что были взрошены

Огнем не нашего светила,

Природой лучшей стороны.

И ручки девы всем делили:

Плоды одним, цветы другим.

И стар, и молод уходили

С дарами, выданными им.

С приветом всех она дарила,

Но для возлюбленной четы

Дары прекрасней приносила

И ароматнее цветы.

Следы древних праздников в честь богини весны сохранились повсюду в Германии до настоящего времени. В Гессене возвышается скала в 80 футов высоты; внизу ее – пещера. Здесь праздновали встречу весны в древности. И до сих пор на второй день Пасхи приходят сюда парни и девушки из соседних деревень с венками, сплетенными из весенних цветов, пьют воду из соседнего источника и уносят ее с собою в кувшинах домой.

Постепенно языческий праздник весны слился с христианским праздником Христова Воскресенья. Во время Пасхи стали праздновать не только победу Спасителя над смертью, но и победу весны над зимою, победу света над сумраком, тепла над холодом. Именно этот смысл и следует искать в тех обычаях, которые господствовали в Средние века. Так, например, праздник Пасхи ознаменовывался, между прочим, зажиганием ярких огней на холмах и горах, особенно в тех местностях, где жили саксы, долее других германских племен остававшиеся верными язычеству. Местные крестьяне делали, кроме того, факелы из молодых буков, расщепляли их в верхней части и закладывали туда стружки; с этими факелами в руках они совершали целые процессии. Занимались также прыганием через костры, скатывали с возвышенностей зажженные обручи, а по окончании торжества старались унести с собою остатки факелов, так как считалось, что они приносят всякое счастье и благополучие.

Из других обычаев, имевших место в ту же пору, обращают на себя особенное внимание сжигание зимы, танцы с мечами, борьба между летом и зимой. Первый обычай состоял в том, что сделанную из соломы куклу, которая изображала зиму, сжигали на костре при всеобщем ликовании. Танцы с мечами представляли эффектное зрелище. Танцоры в количестве 16–20 человек, вооруженные мечами, являлись в условленное место в белых шляпах и белых же рубахах; шляпы и руки украшали пестрыми лентами, а на ноги, над коленями, навешивали бубенчики, которые беспрестанно звенели. Эти танцы были опасны и не всегда кончались благополучно. Борьба между летом и зимой производилась следующим образом: выступали друг против друга два парня, из которых один наряжался летом, а другой – зимой; лето покрывало себя плющом или барвинком, зима – мхом и соломой. В этой схватке всегда побеждало лето, после чего его чествовали всем миром.

Своеобразно праздник весны происходил в Нюрнберге. Туда являлись из окрестных деревень крестьянские девушки, разряженные в свои лучшие одежды. Каждая приносила с собой небольшой открытый гробик с куклой, изображавшей смерть или, что означало то же самое, зиму. Девушки ходили по улицам города и монотонно распевали песни. Горожане же одаривали их деньгами и разными вкусностями.

Празднуя весну, почти целиком выходило в поле население пфальцских и швабских деревень. Одни парни обвешивали себя соломою, другие – зеленью; во главе первых стоял зимний король с соломенной короной на голове и деревянным мечом в руках, во главе вторых – летний король, украшенный свежими листьями. Свита зимнего короля прославляла в своих песнях зиму. «Мы мостим пруды и ручьи, – пела она, – мы увешиваем крыши ледяными сосульками и прячем под снегом пыль и грязь…» Сопровождавшие летнего короля несли изображение весны и прославляли лето: «Лето приносит с собой фиалки и другие цветы; лето ничего не боится, оно сбросит зиму в грязь, лето сбросит зиму в ручей; лету с березками свежими, с цветами различными все мы рады, рады, рады!» После этого две толпы вступали в борьбу, которая заканчивалась так же, как и борьба между парнями, изображающими зиму и лето. В заключение празднества на холмах зажигали костры, затевали вокруг них хороводы, пели веселые песни; костры обязательно зажигались без помощи железа – огонь вызывался трением деревянных кусков.

Празднование Рождества Христова совпадало с языческим праздником зимнего солнцеворота – поворота, как говорят, зимы на лето. Это был первый народный праздник в новом году. Он посвящался богу солнца и его супруге, богине Фрейе, и назывался у германцев Йоль, что означает «праздник колеса». Здесь разумелось, конечно, солнечное колесо, солнечный диск. Этим и объясняется обычай скатывать с отлогостей горящие колеса в праздники, посвященные солнцу. Он до сих пор сохранился во многих странах.

На Рождестве зажигали по деревням костры совсем также, как в Пасху или в Иванову ночь. Весело трещал огонь в просторной печи крестьянского дома, перед ним собиралась вся семья; пелись рождественские песни, сказывались рождественские рассказы. В Германии укоренился обычай зажигать елку, предварительно украсив ее яблоками и орехами, бывшими в древнейшие времена предметами языческих жертвоприношений; сам обычай золочения орехов указывает на глубокую древность, на языческую пору, когда быкам, приносившимся в жертву, золотились рога.

Самым распространенным из рождественских обычаев было хождение со звездой. Три мальчика наряжались царями; один из них вымазывал при этом свое лицо сажей, так как должен был изображать царя мавританского. Они ходили из дома в дом со звездою, укрепленной на конце длинной палки или на верху особого устройства, состоявшего из нескольких, скрепленных друг с другом шарнирами продолговатых дощечек: К концу устройства, кроме звезды, приделывалось еще иногда изображение замка, вокруг которого разыгрывалась целая сцена. В одно из замковых окон смотрел на дорогу Ирод; по дороге шли три маленьких царя; они направлялись к яслям, в которых лежал Младенец Иисус; рядом с Ним изображались Иосиф и Дева Мария, а также маленькие вол и осленок. Иногда все эти изображения вырезались и прилаживались таким образом, что могли двигаться. Они служили как бы иллюстрацией для рождественских песен, распевавшихся мальчиками. Вот одна из таких песен[102]:

Не для потехи мы пришли.

Господь вам добрый день пошли,

Пошли вам радостей, утех,

Что уготовал он про всех!

Грозили беды нам, когда

Мы шли дорогою сюда;

Мы проходили по горам,

Звезда в пути сияла нам.

Пришли мы к Ироду.

Сейчас Он из окна увидел нас,

И вопросил он нас тогда:

«Откуда путь ваш и куда?»

Мы отвечали на вопрос:

«Мы в Вифлеем идем; Христос

От Непорочной Девы в нем

Родился, мы к нему идем,

И нас ведет туда звезда».

Нам Ирод говорит тогда:

«Остановитесь у меня,

Всего‑то вдоволь дам вам я!»

«Ах нет, ах нет, мы так спешим,

Чтоб помолиться перед Ним:

Ребенок чудный, нежный тот

Нам радость, счастье принесет».

«Когда увидите его,

Вы мне поведайте про то:

Хочу туда пойти я сам

С молитвами, подобно вам».

Остановились мы, когда

Остановилася звезда,

Мы ясли видели в углу

И пели Господу хвалу.

Такие песни заканчивались пожеланиями долгой жизни хозяевам, приютившим славящих Христа. Иногда строфы песни были многочисленны, так как славящие обращались к каждому члену семьи в отдельности.

В романских странах было принято устраивать в церквях ясли, куда клалось изображение Христа Младенца, ставились изображения Девы Марии и Иосифа, а также неизбежные фигуры домашних животных. Можно легко представить, с каким чувством посещали крестьяне храм Божий в рождественские праздники, как благоговейно смотрели они на ясли, освещенные множеством свечей, какое светлое впечатление уносили они домой! Так ярко представляла им церковь обстановку, в которой родился Спаситель мира и которая была так похожа на обстановку, окружавшую их самих! Это изображение отпечатывалось в их памяти, запоминалось надолго.

Обычай делать подарки на Рождество имеет древнейшее происхождение: начало его коренится, может быть, еще в языческой поре. По старым, языческим верованиям германцев в ту пору, на которую приблизительно падает праздник Рождества, разъезжал по земле в сопровождении своей супруги бог Один и всюду изливал различные благодеяния. Это верование впоследствии изменилось под могучим влиянием христианской религии, но не исчезло совсем, преобразовавшись в поверье о святителе Николае и его слуге Рупрехте, которые разъезжают с корзиной, полной подарков для детей и добрых людей. Это поверье имеет много вариаций: иногда, если принять их во внимание, разъезжает не сам святитель, а только слуга его.

В иностранных деревнях, как и в наших, как сейчас, так и в Средние века (но тогда в большей степени) были распространены гадания, в которых участвовали преимущественно молодые люди. Деревенские девушки, собравшись в тесный кружок, при колеблющемся пламени печи топили олово и, погрузив его в холодную воду, следили за тем, какую форму оно примет; сообразуясь с получившейся фигурой, они делали выводы о своей судьбе. Чтобы узнать, кто из них первая выйдет замуж, они притаскивали в комнату гуся, завязывали ему глаза и ставили его посреди комнаты, а сами становились кругом, ожидая, к которой из них подойдет гусь раньше. Она и должна была раньше остальных выйти замуж.

Но гадали не только о любви и браке – гадали о продолжительности жизни, о богатстве. С этой целью брали три горшка; одним покрывали горстку земли, другим – ломтик хлеба, третьим – лохмотья. Загадывающий о своей судьбе должен был выбрать один из трех горшочков: если под выбранным горшочком обнаруживались лохмотья, это обозначало грядущую бедность; если там лежал хлеб, это сулило богатство и довольство; если же горшочек прикрывал землю, это пророчило скорую смерть. Впрочем, вопросом о богатстве задавались, конечно, не молодые девушки, а уже пожившие хозяйки. Они старались узнать о своей судьбе и таким образом: наливали воду по самые края в блюдо и бросали туда монету. После этого женщина должна была вытащить монету из воды языком. Если ей удавалось сделать это, не проливая воды, это предвещало прибыль; если же воды проливалось много, гаданье сулило нужду – вылившаяся из блюда вода означала ушедшие из дома деньги.

Много поверий было связано с рождественскою ночью. Народная молва утверждала, что в самую полночь на миг всякая вода в колодцах и в реках становится вином. Но не всякому удавалось зачерпнуть такой воды, а только человеку, угодному Богу. Тот же, кому выпадало такое счастье, должен был молчать об этом; в противном случае ему грозила слепота. Кроме того, в рождественскую ночь, перед полуночью, может говорить скот, стоящий в стойлах, и не только говорить, но и предсказывать. Но горе тому, кто услышит это, так как ему грозит скорая смерть. Детям, родившимся в рождественскую ночь, было обещано счастье – праведная жизнь гарантировала им со временем найти клад.

Чтобы обеспечить себе благополучие на весь предстоящий год, следовало накануне Рождества есть определенные блюда, а скатерть с остатками от них вытряхнуть на плодовые деревья, что должно было обеспечить хороший урожай плодов. Есть предположение, что этот обычай пришел из далекой древности, когда приносились языческие жертвы. Чтобы хлеб водился в течение всего года, необходимо было оставлять кусок его на столе на всю рождественскую ночь. В эту ночь нельзя было тушить огонь в печи, а все сосуды, предназначенные для воды, следовало наполнять до краев. Все земледельческие орудия должны были быть спрятаны на все время рождественских праздников, но отнюдь не оставляться под открытым небом; в противном случае их могли повредить огненные драконы, невидимые человеческому глазу. Во время Святок в деревнях не работали. До сих пор сохранилось поверье, которое предсказывает смерть одному из членов семьи, в которой во время Святок затеют стирку.

Фландрский граф и крестьянин (Средневековая легенда)

Типы наподобие Гельмбрехта, если они и встречались в жизни, представляли исключение. Большинство крестьянского сословия составляли нормальные люди со здоровыми стремлениями. Такой крестьянский тип мы встречаем в следующей средневековой легенде.

Фландрский граф Балдуин IX[103], знаменитый участник Четвертого крестового похода, отличался неусыпными заботами о благосостоянии своих подданных. «Здравый смысл, – говаривал он, – ясно указывает на то, что владетельные особы должны быть поддерживаемы и почитаемы своими подданными, но сами правители, в свою очередь, должны свято уважать и сохранять неприкосновенными права подданных». Желая лично наблюдать за тем, как исполняются его повеления, как судят его судьи и собирают подати поставленные на то сборщики, Балдуин нередко совершал поездки по своему государству; при этом он переодевался, чтобы не быть узнанным и застигнуть виновных врасплох. Он охотно вмешивался в толпу, беседовал с простыми людьми, что давало ему возможность ознакомляться и с достоинствами, и с недостатками подвластного ему народа, а также с его нуждами.

Как‑то был он со своим двором в торговом городе Брюгге и в один из дней задумал отправиться на прогулку. Одевшись очень скромно, захватив с собою лишь короткий меч да крепкую палку, он в одиночестве вышел из дворца и, не замеченный никем из царедворцев, отправился за ворота города. Оставив за собою городскую стену, он прошел через несколько деревушек, попировал в качестве гостя на крестьянской свадьбе и отправился назад, когда уже заметно стемнело.

^{Молотьба. Со старинной миниатюры}

Ему оставалось до города каких‑нибудь двести шагов, как вдруг откуда‑то выскочили разбойники и преградили дорогу. Их было пять человек. Они приняли графа за купца и, угрожая ему своими длинными мечами, стали требовать у него кошелек. Не удостоив их ответом, граф схватился за свой меч и громко крикнул, призывая к себе кого‑нибудь на помощь. Он оперся о ствол дерева и отражал направлявшиеся против него удары, но, разумеется, скоро изнемог в неравной борьбе.

Но к счастью, его призыв услышал один крестьянин, работавший неподалеку на гумне: он молотил хлеб и как был с цепом в руках, так и прибежал на крик. Увидев, в чем дело, крестьянин стал так искусно работать цепом, что в самом скором времени двое разбойников повалились на землю, а остальные обратились в бегство.

Баддуин поблагодарил своего избавителя и спросил, как его зовут? Ответ гласил, что перед ним крестьянин по имени Эли, человек бедный, живущий со своей женою тем доходом, который доставляет ему поденная работа.

«Я занимаю, – сказал граф, – должность при дворе графа. Не могу ли я чем‑нибудь помочь тебе?»

«Вы могли бы оказать мне большую помощь, если действительно живете при дворе господина графа. О, как благословлял бы я тот случай, который дал мне возможность прибегнуть к вашему посредничеству!»

«Что же может сделать тебя счастливым? Я обещаю не позабыть о тебе».

«Я человек честолюбивый, – продолжал крестьянин, шагая рядом со своим повелителем, – и, может быть, то, о чем я хочу просить вас, будет очень трудно исполнить».

«Кто знает? В чем же дело?»

«Раз нужно будет это говорить, скажу. Я выбежал на ваш крик из фермы, которая заключает в себе двадцать четыре десятины земли. Со времен покойного графа Балдуина Железной Руки[104]– вечная ему память! – ферма эта составляет часть владений господина графа Фландрского. Мне шестьдесят лет, тридцать лет я работаю на ней. Место это прекрасное, и я просил бы… но это уже слишком; вы можете сказать, что я злоупотребляю вашей добротой».

«Нет, нет, я ничего не скажу, продолжай!»

«Я хотел бы получить эту ферму в аренду. Ведь это не повредит никому, так как последний арендатор умер».

«Что ж! Это можно устроить. Приходи завтра ко мне».

Они подошли в это время к воротам графского замка.

«Где же я могу увидеть вас?» – спросил Эли.

«Здесь, в замке».

«Да меня не пустят в него».

«Пустяки, спроси лишь графского секретаря, это – я».

«Хорошо, – отвечал Эли, – я приду».

И они расстались. Сколько радужных надежд принес с собою Эли домой! Он сейчас же рассказал обо всем жене.

«И ты думаешь, он поможет тебе?» – спросила жена.

«Еще бы! Он живет в самом замке монсеньора, он приглашал меня назавтра к себе».

«И ты пойдешь?» – спросила жена не то с недоверием, не то с испугом.

«А отчего же и не идти?..»

«Ну, смотри, – сказала жена и наставительно прибавила: – Кто хочет слишком многого, не будет иметь ничего».

«Полно тебе. Господин граф – благородный государь; он ни в чем не откажет своему секретарю, которому пришлось бы плохо без моей помощи. Нет, жена, я думаю, что завтра ты будешь фермершей».

Уверенный тон, которым говорил Эли, подействовал на его жену. Когда она легла спать, радостные видения толпились у ее изголовья. Она видела себя обладательницей большой житницы с собственным зерном, окороков, висящих у камина, и погребов со всевозможными хозяйственными запасами. Наутро она снарядила своего мужа в дорогу.

Подойдя к замковым воротам, Эли испытал робость. Пропустят ли его? Но напрасно он беспокоился: привратники знали о его приходе. Они раскрыли перед ним массивную дверь, и наш крестьянин очутился в огромной оружейной зале: стены ее были увешаны саблями, панцирями, щитами и копьями. В зале было несколько пажей. Один из них побежал с докладом к графу Балдуину.

Балдуин вышел, одетый по‑вчерашнему. Подойдя к нему поближе, чтобы не быть услышанным никем из находившихся в зале, Эли спросил: «Вы имели уже возможность поговорить с монсеньором графом о моем дельце?»

«Ну, конечно. Есть даже большая надежда на успех. А пока оно еще не разрешилось окончательно, не хочешь ли осмотреть замок?»

«Я уж ослеплен им, – отвечал Эли – да разве есть еще что‑нибудь?»

В простодушии своем он вообразил, что весь замок заключается в этой огромной и блестящей зале. Балдуин улыбнулся и повел своего спутника в другие помещения. Удивлению Эли не было пределов.

«А что, – спросил Балдуин крестьянина, рассматривавшего блестящие украшения замка, – не пожелал ли бы ты вместо фермы жить здесь, в этом замке?»

«Может быть, господин, и пожелал бы, если бы я был барином, – отвечал Эли, – но что нам смотреть так высоко? Посмотрим лучше на то, что лежит у наших ног. Что я стал бы здесь делать? Я не рожден для того, чтобы ходить по золоту, и глаза мои не вынесли бы такого блеска».

«И ты будешь вполне счастлив на своей маленькой ферме?» – спросил Балдуин.

«О, я был бы счастливейшим из людей! А как бы была счастлива моя жена! Раз в году я приходил бы сюда, чтобы вносить арендаторскую плату. А если бы мне удалось хоть раз повидать самого господина графа, мое счастье было бы безгранично».

«А ты хотел бы повидать своего государя? – спросил Балдуин. – Я могу сейчас же провести тебя к нему».

«Только не сейчас…» – пробормотал заробевший Эли.

«Не бойся, – возразил Балдуин – он не более горд, чем я. Иди за мной. Я покажу тебе весь двор в полном собрании и Балдуина IX, графа Фландрии».

Нечего было делать, приходилось слушаться.

«А монсеньор граф, должно быть, одет весь в золото?» – спросил Эли.

«Совсем нет, он ничем не отличается от своих придворных, он даже редко одевается так роскошно, как люди, составляющее его двор».

«Ну вот, – остановился Эли, – как же я узнаю его?»

«По тому необыкновенному почтению, которое будет ему оказано: все встанут при его входе».

После этого Балдуин взял Эли за руку и ввел его в богатую залу, в которой собрались все придворные. Кругом сверкали золотые украшения, были шелка и бархат, играли драгоценные камни. При их входе все бывшие в зале поднялись со своих мест, а дамы сделали глубокий реверанс. Эли в смущении искал глазами графа и наконец заметил, что все приветствия направлены в ту сторону, где стоял он со своим спутником. Тут он понял все.

«Господи, Иисусе Христе, – сказал он обращаясь к Балдуину, – да это вы, монсеньор?..»

«Да, это я, – отвечал Балдуин, поднимая Эли, павшего перед ним на колени. – Рыцари, – обратился он после этого к присутствующим, – этот человек спас мне вчера жизнь».

Рыцари и дамы направились в сторону Эли, стали пожимать ему руки, и бедный Эли совершенно растерялся.

По приказанию Балдуина Эли отвели в соседнюю комнату, где надели на него новое платье, и только после переодевания привели снова к Балдуину. Граф вложил ему в левую руку горсть золотых монет, а в правую – кусок пергамента.

Эли объяснили, что это – грамота, которая передает ему ферму, но не в аренду, а в полную и наследственную собственность, под условием быть верным вассалом графа и ежегодно являться к нему для изъявления покорности с цепом на шее в годовщины их встречи.

Впоследствии город Брюгге так расширился, что бывшая собственность доброго крестьянина Эли вошла в его черту. Небольшая улица, находившаяся по соседству с бывшей фермой Эли, долгое время после того называлась улицей Цепа (Vlegel‑Straße).

[1]Преторий представлял собой возвышение в форме квадрата со стороной около 60 метров, на котором располагалась палатка полководца; в императорском Риме преторием стали называть штаб императорской гвардии.

[2]Тимофей Николаевич Грановский (1813–1855) – русский историк‑медиевист, профессор всеобщей истории Московского университета (1839–1855).

[3]Здесь: часовня.

[4]Жоффруа (Готфрид) V Анжуйский, по прозвищу Плантагенет (Красивый) (1113–1151) – граф Анжу и Мэна с 1129 года, граф де Мортен с 1141 года, герцог Нормандии с 1144 года.

[5]Генрих I, по прозвищу Боклерк (Ученый) (1068–1135) – младший сын Вильгельма Завоевателя, герцог Нормандии с 1106 года, король Англии с 1100 года. Его правление было отмечено административными и финансовыми реформами, которые легли в основу государственной системы Англии эпохи Высокого Средневековья.

[6]Жан Фруассар (1333 или в 1337 – ок. 1405) – французский писатель и поэт, автор знаменитых «Хроник» – важнейшего источника по истории начального этапа Столетней войны.

[7]Персонаж французского эпоса, о котором рассказывает К. Иванов, не имеет, вероятно, почти ничего общего с реальным графом Жераром Руссильонским (810–877 или 879). История любви его и византийской принцессы – плод поэтического воображения средневековых сочинителей.

[8]Карл Мартелл (686 или 688–741) – майордомфранковс 717 года. Прозвище Мартелл (Молот) получил в хрониках IX века. Под его руководством франки одержали победу над арабами в битве при Пуатье в 732 году и тем самым, как считается, спасли Европу от исламского порабощения.

[9]Здесь и далее «Песнь о Роланде» в перевод графа де Ла‑Барта (Песнь о Роланде, СПб., 1897). – Здесь и далее, если не оговорено особо, постранично – прим. авт.

[10]Ассизы Иерусалимского королевства, или Письма Гроба Господня, составляли законодательство Иерусалимского королевства, созданного крестоносцами после захвата Иерусалима в 1099 году.

[11]Папские буллы грозили участникам турниров отлучением от церкви, а убитым на них – лишением христианского погребения.

[12]Герман I (ум. 1217) – пфальцграф Саксонии с 1181 года, ландграф Тюрингии с 1190 года; покровительствовал искусствам и сам был миннезингером.

[13]Желающим ближе познакомиться с такого рода сюжетами рекомендуем нашу книгу «Трубадуры, труверы и миннезингеры» (вышла в 2014 году в издательстве «Ломоносовъ». – Прим. ред.).

[14]Это произведение принадлежит трубадуру XII века Маркабрюну (Marcabrus). В этом грациозном стихотворении упоминаются Второй крестовый поход, крайне неудачный для христиан, и французский король Людовик VII, его предпринявший. (Маркабрюн (ум. ок. 1149) – трубадур родом из Гаскони. Считается основоположником так называемого темного стиля в поэзии трубадуров, оставил после себя более сорока произведений преимущественно сатирического характера. – Прим. ред.)

[15]Пфальцграф, или граф‑палатин, – в Раннем Средневековье граф, управлявший пфальцем (дворцом) в период отсутствия правящего монарха. В XII веке должность пфальцграфа стала наследственной, а сам пфальцграф превратился во владетельного князя, вассала императора Священной Римской империи.

[16]Кипрская пудра – распространенный в XVI–XVII веках ароматический порошок на основе мха, растущего на дубах острова Кипр. Этот же аромат был использован в 1917 году французским парфюмером Ф. Коти при создании знаменитых духов «Шипр» (от фр. Chypre – Кипр), в состав которых также входят ароматы бергамота, пачулей, сандала и ладана.

[17]Туалетный уксус – распространенное в Средние века гигиеническое средство, в состав которого входили уксусная кислота, эфирные масла, ароматические растения и экстракты специй.

[18]В рыцарском обществе господствовали самые смутные представления из области античной мифологии.

[19]Во время пиров было в обычае устраивать различные зрелища с помощью механических приспособлений. Происходило это обыкновенно, чтобы занять внимание гостей между переменами блюд, откуда забава эта и получила название интермедии.

[20]Лузиньянский замок – фамильный замок Лузиньянов, одного из самых знатных французских родов, крупнейший во Франции. Был построен предположительно в X веке и разрушен во время религиозных войн в XVI веке. Существует легенда, согласно которой самый первый замок был построен водным духом, феей Мелюзиной, бывшей супругой одного из владельцев имения Лузиньян.

[21]«Невозможно представить себе без удивления, какими размерами должна была отличаться зала, в которой могли помещаться такие огромные столы, с приспособлениями для механизмов, необходимых для различных передвижений фигур». Так говорит La Curne de Sainte‑Palaye (Жан‑Батист де Ла Кюрн де Сент‑Пале (1697–1781) – французский историк, филолог, лексикограф. – Прим. ред.), описывая роскошный банкет, происходивший при дворе бургундского герцога Филиппа Доброго (1396–1467).

[22]Подобная же интермедия была разыграна в 1453 году при дворе Филиппа Доброго, герцога Бургундского, в Лилле. Подробное описание ее сохранилось в хрониках Матье де Куси (Mathieu de Coucy; 1420–1482) и Оливье де Ламарша (Olivier de la Marche; 1425–1502), бывших ее свидетелями.

[23]Здесь: очень большие бочки. В подвалах Гейдельбергского замка находится самая большая в мире бочка, известная под собственным именем Гейдельбергской; ее емкость более 212 тысяч литров, длина 8,5 метра и диаметр 7 метров. Образ Гейдельбергской бочки как бездонного сосуда неоднократно использовался немецкими литераторами.

[24]Рыцари давали самые разнообразные и странные для нас обеты: не спать на постели, не обедать на скатерти, воздерживаться в известные дни недели от мяса и вина, совершенно не надевать на себя какой‑либо части своего вооружения или, напротив, иметь ее на себе день и ночь, закрывать какой‑либо глаз повязкой и не снимать ее в продолжение известного времени и т. п.

[25]Белые дамы – волшебницы из немецких легенд. Особенно славилась белая дама замка Розенберг. При рождении детей, дабы предсказать им будущее, она являлась вся в белом; когда же она собиралась возвестить предстоявшую кончину, то надевала черные перчатки.

[26]После того как крестоносцы взяли в 1191 году во второй раз (впервые в 1104 году) город Акко в Галилее, они объявили его столицей христианского государства и переименовали в Сен‑ Жан‑д’Акр.

[27]«Salve, Regina» – хвалебная песнь Богородице, которая поется в католической церкви. На ее текст писали музыку многие композиторы.

[28]В Кафедральном соборе Святого Петра в Трире находится, как считается, один из четырех гвоздей от Креста Господня, найденных и вывезенных из Иерусалима матерью римского императора Константина I – Еленой (ок. 250–330). Еще один такой гвоздь хранится в Успенском соборе Московского Кремля.

[29]С XIV века вошло в обычай отправлять к лицу, вызываемому на поединок, человека, который должен был разрезать перед ним скатерть.

[30]Петр Пустынник (Петр Амьенский; ок. 1050–1115) – монах, которому приписывалась организация Первого крестового похода.

[31]Этьен‑Анри де Блуа (ок. 1046–1102) – граф Блуа, Бри, Шартра, Мо и др., пфальцграф Шампани. Участник и один из руководителей Первого крестового похода. Погиб в Палестине. Отец будущего короля Англии Стефана (ок. 1092–1154).

[32]Палатинат – то же, что и пфальцграфство, область, подчиненная пфальцграфу.

[33]Имеется в виду вода, прежде хранившаяся в золотом сосуде. Считалось, что такая вода действует укрепляюще на организм и способствует излечению от многих болезней.

[34]Длинное одеяние, надевавшееся сверх вооружения.

[35]Виттельсбахи – феодальный род, с конца XII века владевший рядом немецких земель. Со второй четверти XIV века разделились на две основные линии – старшую (пфальцграфы Рейнские) и младшую (герцоги Баварские).

[36]Георгий Победоносец считался покровителем Тевтонского ордена.

[37]Средневековый историк Альберт Ахенский рассказывает, что крестоносной толпе, отправившейся в Первый крестовый поход еще до рыцарских ополчений, предшествовали коза и гусь, которым люди, по суеверию своему, приписывали чудесные свойства.

[38]Далматика – верхняя расшитая риза католического священника, надеваемая во время богослужения.

[39]Жан Жуанвиль, Жоанвиль (1223–1317) – французский историк. Его «Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика» – одно из наиболее значительных произведений литературы Средних веков.

[40]Людовик IX Святой (1214–1270) – король Франции в 1226–1270 годах. Инициатор и предводитель Седьмого крестового похода в 1248–1254 годах.

[41]Альвин Шульц, «Немецкая жизнь в XIV и XV веках» (нем.). Альвин Шульц (1838–1909) – немецкий историк искусства и культуры, профессор Бреславльского (Вроцлавского) и Пражского университетов.

[42]Русские историки смотрят на «торговую казнь», существовавшую на Руси, как на одно из последствий татарского ига. Запад ига не знал, а между тем «торговая казнь» существовала и там и своей жестокостью нисколько не уступала нашей.

[43]Оссуарий – место для хранения скелетированных останков.

[44]Считаем не лишним отметить здесь, как исключение, несколько странный обычай, существовавший в Амстердаме. Там прокаженные имели два радостных дня в году. В эти дни они разъезжали по всему городу на санях, при звуках труб и барабанов и собирали подаяния. Представьте только себе подобный поезд!

[45]Известны два персидских царя Камбиса, представители династии Ахеменидов: Камбис I – отец Кира Великого, правил в 580–559 годах до н.э.; Камбис II – сын Кира Великого, правил в 530–533 годах до н.э. О царствовании Камбиса II имеются сведения в греческих и египетских источниках.

[46]Из перевода, приготовляемого нами к печати. Оттуда же и другой приводимый ниже отрывок. (Перевод «Фауста» К. А. Иванов закончил в начале 1919 года, незадолго до смерти; опубликован перевод был лишь в 2008 году. – Прим. ред.)

[47]Филипп IV Красивый (1268–1314) – король Франции из династии Капетингов с 1285 года, король Наварры в 1284–1305 годах.

[48]Иоанна I Наваррская (1271–1305) – королева Наварры с 1274 года, жена Филиппа IV Красивого и королева Франции с 1285 года.

[49]Апсидой называется полукруглая, выступающая часть здания. Обыкновенно она была против главного входа.

[50]Часть храма между главным входом (порталом) и противоположным концом здания (апсидой).

[51]Огромное круглое окно над порталом.

[52]Свободные земледельцы.

[53]Венцель (1361–1419) – король Германии в 1376–1400 годах из династии Люксембургов.

[54]От лат. flagellare – «хлестать, сечь, бить, мучить»; flagellum – «бич, кнут»

[55]Постоялый двор.

[56]См.: Мф., XXVII, 34: «дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить».

[57]Карл IV (1316–1378) – король Германии с 1346 года, король Чехии с 1346 года, император Священной Римской империи с 1355 года.

[58]Михаил Бегайм (1416–1474) – немецкий мейстерзингер, придворный поэт феодалов Конрада Вейнсбергского и последнего гроссмейстера Тевтонского ордена Альбрехта Бранденбургского.

[59]Ганс Сакс (1494–1576) – немецкий поэт, мейстерзингер и драматург; по профессии сапожник. Автор более 6000 стихотворений.

[60]Августин Блаженный Аврелий (354–430) – один из Отцов христианской церкви, теолог и философ, проповедник, епископ Гиппонский с 395 года.

[61]Наиболее подробно см. в Евангелии от Луки, VII, 36–50.

[62]Раймунд Луллий (ок. 1235–1315) – каталанский миссионер, поэт, философ и теолог, один из наиболее влиятельных и оригинальных мыслителей европейского Высокого Средневековья. Целый ряд алхимических трактатов был приписан Луллию уже после его смерти.

[63]Агриппа Неттесгеймский, наст, имя Генрих Корнелиус (1486–1535) – ученый‑алхимик, писатель, врач, натурфилософ, оккультист, астролог и адвокат.

[64]Луций Цецилий Фирмиан Лактанций (ок. 250 – ок. 325) – один из первых христианских писателей, принял христианство в 303 году. Получил от гуманистов эпохи Возрождения почетное звание «христианского Цицерона».

[65]Эта легенда одинаково относится древними писателями к обоим Тарквиниям – и Приску, и Гордому. (Луций Тарквиний Приск, Тарквиний Древний – пятый царь Древнего Рима. Правил с 616 по 579 год до н.э.; Луций Тарквиний Гордый – седьмой царь Древнего Рима в 534–509 годах до н.э. – Прим. ред.)

[66]Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский (Младший) Нумантийский (185–129 до н.э.) – римский полководец и государственный деятель. Известен прежде всего как полководец, взявший и разрушивший Карфаген.

[67]Полибий (ок. 201 – ок. 120 до н.э.) – греческий историк, государственный деятель и военачальник, автор «Всеобщей истории» в 40 томах.

[68]Публий Корнелий Тацит (сер. 50‑х – ок. 120) – древнеримский историк и оратор, автор исторических трудов «История» и «Анналы» и других сочинений.

[69]Привожу его целиком в сделанном мною буквальном переводе, чтобы дать читателям образчик средневекового летописания.

[70]Григорий Турский (538 или 539–593 или 594) – франкский историк, автор «Истории франков» в 10 книгах, епископ Турский с 573 года.

[71]Карл I Великий (ок. 742–814) – король франков с 768 года, король лангобардов с 774 года, герцог Баварии с 788 года, император Запада с 800 года.

[72]Здесь изображается один из эпизодов Первого крестового похода, раньше которого таким образом строфа эта и не могла быть написана.

[73]Перевод Б. Алмазова.

[74]В Германии полное развитие феодализма относится к XI–XIII векам, тогда как во Франции оно было историческим фактом в конце X века.

[75]Слово «феод» встречается в первый раз в хартии Карла III Толстого в 884 году; в том же самом смысле в ней употребляется и слово «бенефиций». См.: Гизо. История цивилизации во Франции.

[76]Такая передача части бенефиция в новые (третьи) руки в качестве бенефиция называлась инфеодацией.

[77]От средневековых терминов «бенефиций» и «коммендация» произошли современные – «бенефис» и «рекомендация».

[78]Из них наиболее обыкновенной формой был прекарии : лица, получившие участок, пользовались им в продолжение известного срока или всей жизни и обязывались вносить за это оброк деньгами или натурой.

[79]Флавий Валерий Аврелий Константин, Константин I, Константин Велйкий (272–337) – римский император, при котором христианство сделалось господствующей религией; он же в 330 году перенес столицу государства в Византий (Константинополь).

[80]Иоанн Златоуст (ок. 347–407) – архиепископ Константинопольский, богослов, православной церковью почитается как один из трех Вселенских святителей и учителей вместе с Василием Великим и Григорием Богословом.

[81]Меровинги – первая династия франкских королей, правившая с конца V до середины VIII века на территории современных Франции и Бельгии.

[82]Каролинги – королевская и императорская династия, правившая в государстве франков, а после его распада – в Западно‑Франкском и Восточно‑Франкском королевствах, в Италии и в некоторых мелких государствах с 751 по 987 год. Название получила по имени Карла Великого.

[83]Например, когда люксейльский аббат приезжал в принадлежавшую ему деревню в Лотарингии, крестьяне должны были ночью бить палками по прудам, чтобы кваканье лягушек не беспокоило аббата, и петь:

Смирно, смирно, лягушенки, смирно!

Да хранит Господь господина аббата!

[84]Елизавета Тюрингская (1207–1231) – принцесса из венгерской династии Арпадов, дочь венгерского короля Андраша II, ландграфиня Тюрингии, католическая святая.

[85]Кутюмы – правовые обычаи некоторых провинций, территорий, городов в средневековой Франции, существовавшие как в устной, так и в письменной форме.

[86]Людовик X Сварливый (1289–1316) – король Франции в 1314–1316 годах. Сын Филиппа IV Красивого.

[87]Генеральные штаты – во Франции высшее сословно‑представительское учреждение в 1302–1789 годах, состоявшее из представителей заседавших отдельно трех сословий (первое – духовенство, второе – дворянство, третье – все прочие группы населения, в том числе буржуазия). Созывались по инициативе королевской власти в основном для квотирования налогов, которые платили только представители третьего сословия.

[88]Карл V Мудрый (1338–1380) – король Франции с 1364 года из династии Валуа. В 1356–1360 годах и в начале 1364 года, во время пребывания отца, Иоанна II, в английском плену, – регент Франции. Практически полностью вернул территории, потерянные его предшественниками во время Столетней войны, и восстановил власть над государством.

[89]Этьен Марсель (между 1302 и 1310–1358) – купеческий прево Парижа, богатый суконщик.

[90]Робер Лекок (1300‑е – 1368) – епископ города Лана, член Королевского совета. После бегства из Парижа дофина встал во главе правительства, созданного Генеральными штатами.

[91]Карл II Злой (1332–1387) – король Наварры с 1349 года. Происходил из боковой ветви династии Капетингов – дома Эврё. Своим прозвищем «Злой» Карл обязан легенде, гласящей, будто бы он приказал повесить пришедших к нему жаловаться дворян.

[92]Имеется в виду эпизод новозаветной истории: «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов» (Мф. II, 16).

[93]Нейдхарт фон Ройенталь (перв. пол. XIII в.) – немецкий поэт, основоположник так называемого «деревенского миннезанга». Участник Пятого крестового похода (1217–1219).

[94]Бертольд Штейнмар (втор. пол. XIII в.) – немецкий миннезингер, последователь «деревенского миннезанга».

[95]Готфрид фон Нейфен – немецкий поэт, последователь «деревенского миннезанга»; упоминается в период между 1230 и 1255 годом.

[96]Гуго фон Тримберг (1240–1313) – немецкий поэт, автор дидактической поэмы «Победитель», заключающей в себе много интересных бытовых подробностей.

[97]Вернер дер Гартнер (XIII в.) – немецкий поэт, основоположник в миннезанге так называемого «бюргерского этапа».

[98]Приводим некоторые отрывки в своем переводе, который сделан с соблюдением как размера, так вообще и характера оригинала.

[99]Роберт I Иерусалимский (1065–1111) – граф Фландрии с 1093 года. Участник Первого крестового похода и захвата Иерусалима в 1099 году.

[100]Альбрехт I Великий (1236–1279) – герцог Брауншвейг‑Люне‑ бурга в 1252–1277 годах, родоначальник так называемого Старшего Брауншвейгского дома. Прозвище получил за высокий рост.

[101]Привожу его в своем переводе.

[102]Перевод сделан мною с полным соблюдением всех особенностей оригинала.

[103]Балдуин I Фландрский (1171–1205) – первый император Латинской империи с 1204 года, граф Эно под именем Бодуэн VI де Эно и граф Фландрии под именем Балдуин IX Фландрский с 1195 года. Умер в болгарском плену после поражения крестоносцев от болгаро‑половецкого войска под предводительством болгарского царя Калояна.

[104]Балдуин (Бодуэн) I Железная Рука (ум. 879) – первый граф Фландрии с 863 года, родоначальник Фландрского дома.