ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЙ СЕАНС

Далее я выделю наиболее важные характеристики идеальной обстановки лечения, какой я её представляю на основе прошлого клинического опыта с психоделической терапией. Очевидно, что на практике эти абсолютные требования редко будут выполняться, и ЛСД терапевты должны быть готовы пойти на разные компромиссы. В идеале, ЛСД сеанс должен проводиться в специально спроектированном лечебном блоке или апартаментах. Они должны находиться на первом этаже и быть отделенными от остальной части учреждения, имея отдельный вход. Небольшая кухонька и легкодоступная уборная позволит терапевтам оставаться с пациентом весь день без слишком больших перерывов и выбирать оптимальные моменты для выхода в туалет или еды. Важно, чтобы пациент имел быстрый доступ к туалету без необходимости взаимодействовать с внешним миром и участвовать в сложной социальной ситуации. Порой во время абреактивных эпизодов на сеансах необходимо поощрять громкие звуки вроде визга, рычания или стука, что может очень расстраивать других пациентов и посетителей. Для таких ситуаций должны быть адекватные условия, чтобы терапевты и пациенты не чувствовали себя сдерживаемыми или ограниченными внешними моментами и могли полностью следовать динамике процесса. Если блок находится не в маленьком отдельном здании, а является частью большого комплекса, может потребоваться хорошая звукоизоляция.

В лечебной комнате должна быть домашняя атмосфера, она должна быть комфортно обставленной и со вкусом украшенной. Мягкая обивка и подушки предпочтительнее острых краев и твердых металлических поверхностей. Это дает пациенту не только ощущение комфорта и защищенности, но может значительно повысить безопасность во время более оживленных эпизодов сеанса, включающих физические движения и психодраматически разыгрываемую борьбу. Цветы, свежесобранные или в горшках, блюдо с разными свежими и сухими фруктами и орешками, коллекция вдохновляющих картин и художественных книг и различные очень красивые предметы природы вроде раковин и камней—всё это на протяжении многих лет было стандартной и неотъемлемой частью нашей лечебной обстановки. Музыка это существенная часть психоделической терапии, и всегда должны быть доступны высококачественный стерео проигрыватель и магнитофон, разные виды наушников и обширная коллекция высококачественных кассет и записей.

Если это возможно, лечебное учреждение должно находиться в красивой природной обстановке. Хотя это не особо значимо в первые четыре-пять часов, которые пациент проводит в наушниках и глазной повязке, это становится важным во время завершающего периода сеанса. Психоделический опыт, как правило, вводит субъекта в близкий контакт с природой и значительно усиливает его или её сенсорное восприятие мира, и встреча с природой в лучшем случае может стать очень ценным эстетическим и духовным переживанием. Оно не только значительно способствует хорошей интеграции сеанса, но и соединяет позитивные энергии и эмоции с элементами повседневного мира. Особого упоминания заслуживает вода; во время сеанса она приобретает почти магическое значение для многих ЛСД субъектов и имеет чрезвычайную способность способствовать позитивному результату сеанса. Плавание в океане, чистом озере или реке может творить чудеса на завершающем периоде ЛСД сеанса. В более скромных условиях похожую роль может сыграть использование бассейна или ванны или хорошего душа.

Предпочтительно начинать ЛСД сеансы утром; если препарат принимается после обеда, переживание может продолжаться до позднего вечера, и субъекту может быть сложно уснуть ночью. Оптимальная дозировка ЛСД—примерно между 200 и 400 микрограммами для большинства пациентов. В первую очередь, она определяется природой вовлеченных психологических проблем, структурой личности субъекта и определенными физическими моментами наподобие возраста и состояния здоровья. Вес тела, похоже, играет относительно незначительную роль; видимо, чувствительность или сопротивляемость веществу это, в первую очередь, функция системы психологических защит. Мы упомянули раньше, что сопротивляемость пациентов с серьезными обсессивно-компульсивными неврозами, похоже, чрезвычайна, а люди с истерической структурой личности или симптоматологией находятся на другом конце спектра. Похоже, для ЛСД есть точка насыщения где-то около 400 или 500 микрограмм; дальнейшее повышение дозы не дает особого дополнительного эффекта. Обычно более полезно определить конкретные механизмы сопротивления и попытаться повлиять на них психологически, чем использовать колоссальные дозы в попытках «пробить защиту».

ЛСД у большинства индивидов полностью эффективен орально, и введение инъекции особой практической ценности не имеет. Незначительное сокращение латентного периода в таком случае не стоит неудобств инъекционной техники и введения в обстановку мощного элемента традиционной медицинской модели. Внутримышечное введение иногда полезно для пациентов, чьи клинические проблемы включают предрасположенность к тошноте и рвоте. В случае рвоты вначале сеанса нет уверенности в том, какое количество ЛСД было усвоено. По похожим причинам ЛСД вводится инъективно некоторым раковым пациентам, когда нет уверенности насчет степени усвоения из-за того, что пищеварительная система поражена заболеванием.

Вообще, голодание в течение дня или двух до ЛСД сеанса, похоже, имеет несколько преимуществ. Как правило, это усиливает эффект ЛСД, делает субъекта более открытым необычным состояниям сознания и уменьшает вероятность неприятных симптомов во время сеанса, в частности, тошноты и рвоты. Почти всегда нужно принимать компромиссное решение, если субъект не голодал; мы обычно рекомендуем легкий ужин накануне сеанса и только жидкости (молоко, фруктовый сок или чай) на завтрак. Похоже, это сокращает время усвоения препарата и понижает вероятность тошноты.

Субъект должен одеть легкую, простую и удобную одежду; все ограничивающие элементы одежды или потенциально опасные личные вещи нужно убрать. Если это не следано до сеанса, пациент может попросить об этом позже, во время опыта, либо это может стать необходимым ввиду определенных особых ситуаций. Так что легче заранее исключить бюстгальтеры, ремни, узкие брюки, часы, ювелирные украшения, зубные протезы, очки, контактные линзы, ключи, карманные ножи и подобные объекты.

ЛСД надо принимать не после длительного ожидания, а после быстрого сосредоточения на «здесь-и-сейчас». Многие пациенты показывают повышенный уровень возбуждения, опасений или беспокойства и в результате несколько часов перед сеансом не могут спать. Это весьма распространено в случае первых психоделических опытов, но не исключено даже у опытных ЛСД субъектов. Полезно кратко обсудить физическое и эмоциональное состояние и дать немного времени для последних вопросов, которые могли появиться в результате бессонной ночи. Однако долгая задержка, как правило, повышает беспокойство, а не понижает его. Реально встретиться с лекарственным состоянием обычно легче, чем разбираться со всеми фантазиями о том, на что может быть похоже переживание.

После приема ЛСД есть латентный период порядка двадцати-сорока минут перед началом действия препарата. Его длительность зависит от способа приема, количества еды в желудке при оральном употреблении и от уровня психологических защит. Время перед началом действия препарата можно провести в медитации, прослушивании тихой музыки, просмотре картин или в спокойной беседе. Иногда интересно пролистать семейный альбом или посмотреть на фотографии близких членов семьи, если человек хочет использовать опыт для более глубокого осознания и проработки отношений с близкими родственниками.

Когда пациент начинает чувствовать действие препарата, его или её просят лечь на диван и надеть на глаза повязку. Это помогает индивиду сосредоточиться на внутреннем мире, который начинает раскрываться, и устраняет отвлекающие моменты и помехи снаружи. С этого момента в течение следующих четырех или пяти часов обычно рекомендуется лежачее положение, и переживание остается почти полностью интернализованным. Субъект получает стереофонические наушники и прослушивает специально подобранную музыку; цель в том, чтобы отпустить себя и сдаться переживанию. Задача ситтеров—поддерживать и защищать субъектов, заботиться о всяческих психологических и физиологических потребностях, помогать полному раскрытию переживания и справляться с различными формами сопротивления, если они происходят во время сеанса.

Обычно чрезмерные разговоры во время интенсивного действия вещества нужно пресекать; это особенно верно для навязчивого непрерывного говорения и интеллектуального анализа, что обычно является проявлением сопротивления и серьезно мешает опыту. Долгие объяснения и интерпретации со стороны терапевтов или вовлечение в диалог обычно также контрпродуктивны. Психоделические переживания на высокодозовых сеансах обычно имеют много уровней и граней; их быстрое раскрытие и изменение делает исчерпывающий отчет невозможным. К тому же, действием препарата часто ухудшает способность артикулировать и вербально общаться.

Вербальный обмен между терапевтом и клиентом, хотя он и очень полезен во время подготовки, в завершающий период сеанса и в последующие дни, во время кульминационных часов лекарственного сеанса нужно сохранять на абсолютном минимуме. Субъекта иногда просят быстро отчитаться в нескольких предложениях, чтобы дать подсказку ситтерам. Опытный ситтер обычно может в достаточной степени понять природу психоделического состояния субъекта на основе внешнего поведения и спонтанных фраз. Это особенно верно, если ситтер может опираться на собственные переживания подобного рода. Так, общая напряженность, агрессивное выражение лица, царапание или сжимание кулаков и редкие примитивные звуки вместе с высказываниями вроде «Вся эта невероятная мясорубка» или «Я побывал на всех войнах с начала времен» дают достаточную информацию для ситтера. Похожим образом, утверждение наподобие «Я больше не могу различать границы; всё будто соединяется в одно целое» от расслабленного, экстатичного субъекта не требует дальнейших разъяснений. Чувственные движения тела с активным участием тазовой области и редкими высказываниями об ухаживаниях, сексе или оргиях обнаруживают другое содержание. Дальнейшие рассказы и описания отражают скорее потребности ситтеров, чем субъекта. Воспоминания о сеансе обычно весьма адекватны, и обсуждения с анализом можно отложить на потом. Единственное исключение это ситуация сильного сопротивления, когда ситтерам нужно получить точную информацию, чтобы помочь субъекту выйти из тупика.

Если клиент не дает обратной связи, терапевт должен кратко вмешиваться примерно каждые полчаса; цель такой «проверки» в установлении контакта, получении информации о процессе и в том, чтобы при необходимости дать поддержку. Одна из причин, по которой ситтеры должны знать природу переживаний субъекта, в том, что музыку для сеанса нужно выбирать в соответствии с психологическим состоянием клиента. Помимо этого, нужно давать преимущественно неспецифическую поддержку через невербальные каналы. Сюда можно отнести держание за руку, поддерживающие прикосновения, качание или различные формы психодраматического участия в переживании. Это порой может оказаться очень полезным, когда нужно придать сил пациенту в борьбе, усилить определенные физические ощущения нажатием или массажем или применить другие маневры подобного рода. Это чаще происходит при приближении к завершающему периоду. Вначале переживания физическое вмешательство требует высокой чувствительности и хорошего раппорта. Важно сохранять доверительные отношения, чувство сотрудничества и общую атмосферу игры. Однако «как бы» атмосфера синергетической игры может легко утратиться при интенсивных переживаниях, и терапевт рискует быть воспринятым, как нападающий, а не как помощник. Если только у ситтеров нет интуитивной уверенности в качестве взаимоотношений, эти маневры не следует применять на ранних стадиях сеанса. Другой важный аспект терапевтического вмешательства это чуткий ответ на потребности субъекта—подать одеяло, когда он или она выглядит замерзшим, вытереть пот со лба, слюну или слизь с лица, увлажнить губы, когда они высыхают, принести стакан воды.

Всё сказанное относится к психоделическим сеансам с неосложненным и относительно мягким течением. В таких сеансах пациенту удается сохранять лежачее положение, он не снимает наушники и глазную повязку, сохраняет переживание интернализованным и способен адекватно справляться с проявляющимся бессознательным материалом. В наилучших сеансах такого рода ситтерам приходится мало работать; они слушают музыку, медитируют и пытаются эмпатически включиться в переживание клиента. Совсем другая ситуация получается, когда пациент не может вынести переживания и отказывается «оставаться в потоке».

Самые незначительные примеры это отвлекающие маневры вроде тенденции снять повязку на глазах и сесть, выпить чашку кофе или выкурить сигарету, поговорить о тривиальных вещах, походить по комнате или прогуляться. Более драматичные проявления сопротивления это проецирование проявляющегося материала на ситтеров и лечебную ситуацию. Клиент пытается посмотреть на ситтеров, вовлечь их в интеллектуальные споры, обсудить их жизненные ситуации или проблемы или критиковать правила и обстоятельства сеанса. Крайние осложнения включают полную потерю осознавания символической природы переживаний и спутывание их с реальностью. Это обычно происходит в связи с переживанием умирания, страхом безумия или гомосексуальной паники. Пациент может испытывать острое недоверие и желать покинуть ситуацию в комнате, путая внутреннюю опасность с внешней ситуацией.

Когда клиент не может сохранять рекомендуемую позицию, начинает воспринимать и интерпретировать ситуацию с грубым искажением или показывает тенденцию к отыгрывающему поведению, ситтеры должны сменить пассивную позицию на активное вмешательство. Менее срочное показание для терапевтического вмешательства это ситуация, в которой пациент остается в наушниках и повязке, но склонен проецировать свои чувства на ситтеров вместо поиска их настоящего источника. Базовая стратегия и техники по работе с различными трудными ситуациями на психоделических сеансах будут описаны позже в специальном разделе.

Атмосфера безопасности, конфиденциальности и полной ответственности абсолютно необходима для успешного психоделического сеанса. Ситтеры, во время сеанса отвечающие на телефонные звонки, разрешающие людям стучаться в дверь или покидающие лечебную комнату для выполнения каких-то посторонних действий, вряд ли могут надеяться, что сеансы будут мягкими, полностью продуктивными и успешными. Даже одно серьезное отвлечение или неожиданное исчезновение поддержки в критический момент сеанса может надолго стать препятствием для лечения. Пациент может потерять веру в безусловную и постоянную поддержку терапевта и никогда больше не решиться оставить контроль и встретить различные трудные аспекты своего бессознательного.

В идеале, на всём протяжении действия препарата пациентом должны заниматься два ситтера, терапевтическая диада мужчина-женщина, которые никогда не будут покидать лечебную комнату. Ситтеры должны быть хорошо знакомы друг с другом, ладить и быть привыкшими работать вместе. Есть несколько причин для присутствия терапевтов обоих полов на сеансах. Есть определенные действия, которые гораздо более естественны для мужчин, чем для женщин, и наоборот. По большому счету, женщины, похоже, больше подходят для успокоения, баюканья и физической поддержки, если только природа переживания не требует именно мужской фигуры. Это верно для ситуаций, в которых субъект сталкивается с психологическим влиянием отсутствия отца в детстве или чувствует необходимость выразить чувства в отношении отцовской фигуры.

И наоборот, психодраматическое разыгрывание борьбы может потребовать физической силы, и здесь лучше подходит терапевт-мужчина, если содержание переживания не требует именно женщины. Также довольно часто различные проблемы, связанные с эдиповым треугольником из детства клиента, впервые проявляются как проективные искажения отношений в терапевтической диаде. Есть также определенные трансперсональные переживания, например, архетипические области и воспоминания прошлых воплощений, для которых присутствие обоих полов важно или может помочь. Так, представленность и мужского, и женского элемента полезно не только с точки зрения разделения задач, но так же и как особый катализатор определенных переживаний и для проецирования воспоминаний. Хотя чрезмерное проецирование, в основном, контрпродуктивно и должно пресекаться, проективные искажения могут стать чрезвычайно мощным источником инсайтов, если субъект конструктивно к ним подходит.

Так как музыка это такая важная и неотъемлемая часть ЛСД психотерапии, мы кратко обсудим её роль, базовые принципы выбора подходящих композиций и специфический способ их использования на сеансах. Похоже, музыка выполняет несколько важных функций в контексте психоделической терапии. Как правило, она пробуждает ряд мощных эмоций и способствует более глубокому погружению в психоделический процесс. Она создает смысловую структуру опыта и становится постоянной несущей волной, которая помогает пациенту преодолеть трудные моменты сеанса и пройти тупики. ЛСД субъекты часто сообщают, что поток музыки помогает им отказаться от психологических защит и полностью отдаться переживанию. Другая функция музыки это вызов чувства связанности и единства в череде различных необычных состояний сознания. Довольно часто клиенты испытывают трудности в периоды, когда музыка прекращается для замены пластинки или кассеты; они жалуются на чувство подвешенности в воздухе и неприятного провала в переживании. Дополнительная функция музыки относится к её конкретному содержанию; часто возможно при помощи особого подбора музыки способствовать проявлению эмоций определенного качества, таких, как агрессия, сексуальные ощущения, «психоделический прорыв» или трансцендентальные переживания. Значение музыки для позитивного структурирования завершающего периода уже описывалось.

Что касается выбора музыки, то я выделю лишь общие принципы и дам несколько рекомендаций, основанных на моем личном опыте. [2]Каждая терапевтическая команда через определенное время формирует собственный набор избранных композиций для различных фаз ЛСД сеансов и для определенных особых ситуаций. Базовое правило это чуткое соответствие фазе, интенсивности и содержанию переживаний, а не попытки навязывать им специфическую модель. Предпочтение следует отдавать музыке высокого эстетического качества, но содержание должно не быть очень конкретным. Нужно исключить проигрывание песен или других вокальных частей, в которых вербальное содержание предлагает определенную тему. При использовании вокальные композиции должны быть на неизвестном клиенту языке, чтобы человеческий голос стал неспецифическим стимулом. По той же причине лучше исключить части, с которыми у клиента есть конкретные интеллектуальные ассоциации. Так, начало Пятой Симфонии Бетховена в До минор часто ассоциируется с неизбежностью фатального события (Симфония Рока); использование свадебных маршей Вагнера Лоэнгрина или «Сна в летнюю ночь» Мендельсона предлагает брачную атмосферу; «Кармен» Бизе будет вызывать по такому же механизму тему боя быков. У чешских субъектов «Прелюдия» Листа, как правило, вызывает воспоминания войны, потому что она использовалась нацистскими пропагандистами в качестве вступления в ежедневных новостях, транслируемых по уличным громкоговорителям.

Главное возражение против использования музыки на психоделических сеансах заключается в том, что даже если мы исключим грубое программирование, проиллюстрированное данными примерами, мы своим выбором музыки окажем сильный структурирующий эффект на переживания. Кажется, это резко контрастирует с тенденцией интернализировать сеансы и убрать специфические оптические стимулы при помощи повязки на глазах, и в этом возражении есть определенная доля правды. Идеальным решением кажется проигрывания записи «белого шума»—последовательности случайных звуков, производимой звуковым генератором. Слушая сильный белый шум через наушники, ЛСД субъекты обычно создают собственную внутреннюю музыку, которая, похоже, идеально соответствует природе и содержанию переживания, так как происходит из того же источника. Так, дается лишь неспецифическая акустическая стимуляция, которая затем иллюзорно трансформируется субъектом в музыку. Монотонные звуки, шумы от различных электрических устройств или записи океанического прибоя могут играть похожую роль.

Однако опасность программирования, связанная с конкретной музыкой, не так серьезна, как может показаться. Потенциал для манипулирования и контроля переживания довольно ограничен. Если субъект находится в очень трудной эмоциональной области, то любая музыка, какой бы она ни была вдохновенной и легкой, будет искажаться и звучать, как панихида. И наоборот, во время глубоких позитивных переживаний почти любая музыка будет с энтузиазмом приниматься субъектом, который найдет её подходящей и интересной с какой-то точки зрения. Только в среднем диапазоне где-то между этими двумя крайностями музыка может эффективно влиять на переживания. И даже тогда, хотя определенная общая атмосфера или эмоциональное настроение и будет приходить извне, субъект будет формировать их очень по-своему. Результирующие сценарии всё равно будут проявлениями собственного бессознательного индивида, отражать содержание его или её банков памяти и представлять собой многозначный самораскрывающийся гештальт. И кроме того, внешнее воздействие, кажется, не уменьшает терапевтическое значение психоделического переживания, которое оно запускает или изменяет.

Полезно до сеанса обсудить музыкальные вкусы субъекта и разобраться в его предпочтениях, идиосинкразиях и общем уровне музыкальной искушенности. Однако фактический выбор обычно отражает скорее понимание процесса ситтерами, чем выбор клиента. Исключением являются только последние часы сеанса, когда не требуется больше никакой терапевтической работы; это период релаксации, и субъекту дают возможность определять природу развлечения. Вообще, выбранная музыка отражает обычную траекторию переживаний психоделических сеансов. В латентный период, до начала действия препарата, похоже, подходит тихая, текучая и успокаивающая музыка. Она сменяется после начала переживания музыкой, имеющей раскрывающее и подготавливающее качество. Примерно в течение полутора часов длится пик действия препарата; это время для сильной и очень эмоционально-побуждающей музыки. Если мы выбираем из западного репертуара, то подойдет хорошая классическая музыка наподобие известных симфоний, концертов или увертюр известных мастеров. Иоганнес Брамс, Роберт Шуман, Сергей Рахманинов, Эдвард Григ, Людвиг ван Бетховен, Гектор Берлиоз, Ричард Штраус, Ричард Вагнер, Антонин Дворжак и особенно Александр Николаевич Скрябин—примеры композиторов, чья музыка часто использовалась на этой фазе терапевтами в Спринг Грув. Как правило, на четвертом часу ЛСД сеанс кульминирует, и в большинстве случаев, видимо, приходит к разрешению. Это возможность для главного эмоционального или духовного прорыва, в зависимости от уровня, на котором происходит сеанс. Похоже, уместна в этой точке мощная, потрясающая музыка трансцендентального качества; оратории, реквиемы и мессы, сочетающие полный оркестр с множеством человеческих голосов, могут быть чрезвычайно воодушевляющими и эффективными. Священная музыка Вольфганга Амадея Моцарта, Иоганна Себастьяна Баха, Георга Фридриха Генделя, Гектора Берлиоза, Джузеппе Верди, Чарльзя Гуно или Франсиса Пуленка—типичные примеры этой категории. Музыка американского композитора американо-шотландского происхождения, Алана Ованеса, может быть необычайно сильной и эффективной в этом контексте. Она чрезвычайно воодушебляющая и трансцендентальная, но недостаточно широко известна, чтобы создавать стандартные ассоциации. Для завершающего периода выбирают тихую, расслабляющую и плавную музыку вневременного качества, например, классическая гитара, композиции для арфы и определенные отрывки Иоганна Себастьяна Баха или Антонио Вивальди. Многие записи современных композиторов—Георга Дойтера, Стива Халперна, Пола Хорна и Пола Уинтера также полезны в этом контексте. Восточные подборки включали бы записи Рави Шанкара, музыки для Дзен медитации, японской музыки бамбуковой флейты или полинезийские песни.

Данные указания это очень общие наброски; на практике выбор музыки будет зависеть от ЛСД субъекта и от обстоятельств. Ситтеры должны очень чутко реагировать на конкретное содержание сеансов, включая русскую, ближневосточную, индийскую, африканскую, китайскую или другую музыку, если субъект сообщает о переживаниях соответствующих культурных контекстов. Можно подобрать также особые музыкальные отрывки для углубления переживаний агрессии, сексуальности, физической и эмоциональной боли или трансцендентальных чувств.

На протяжении многих лет меня особенно впечатляло глубокое воздействие этнической музыки, особенно тех музыкальных исполнений определенных религиозных традиций, которые были специально задуманы, как техники для изменения сознания. Некоторые из них настолько необычны для среднего западника, что их нужно использовать только с искушенными индивидами, знакомыми с этими традициями. Среди наиболее мощных записей этой категории—многоголосые пения тибетской традиции тантрического буддизма; индусские киртаны; танец обезьян, или кетьяк, и другая трансовая музыка из Бали; шаманская музыка из различных частей Азии, Северной Америки и Южной Америки; танцы конголезских пигмеев; трансовая музыка бушменов пустыни Калахари; и песни суфийских церемоний. Также на психоделических сеансах полезны греческие сиртаки, флейтовая музыка из Анд, записи африканских уд, песен баулов Бенгалии, американские литургические песнопения, испанская музыка гитары фламенко и другие интересные этнические произведения.

Если субъект может оставаться в переживании, задача терапевта—менять музыку в соответствии с процессом, давать поддержку, защиту и ободрение и заботиться о базовых потребностях пациента. Время исчезновения фармакологического эффекта препарата (обычно через шесть часов после приема) это наиболее критический период сеанса. В это время ситтеры должны действовать активно и попытаться способствовать хорошему разрешению и интеграции переживания. Эмоциональное и психосоматическое состояние субъектов во время завершения сеанса предельно важно для финального результата сеанса и долговременных эффектов. Даже если раньше в сеансе у ЛСД субъектов были глубокие трансцендентальные переживания, у них могут быть негативные последействия, если во время выхода они «застревают» в каком-то неразрешенном психодинамическом материале. И наоборот, очень трудный сеанс с параноидными состояниями и адскими переживаниями может быть чрезвычайно полезным, если хорошо разрешен. Два способа, которыми ситтеры могут способствовать разрешению и повысить вероятность хорошего результата сеанса, это помощь субъекту в проработке неразрешенного материала, и привнесение в ситуацию определенных элементов, вызывающих позитивные эмоциональные состояния.

Во время снижения эффекта препарата важно начать вербальный обмен с субъектом, чтобы получить детальную обратную связь о его или её эмоциональном и психосоматическом состоянии. Если в этот момент он или она испытывает дискомфорт вроде депрессии, тревоги, подавленной агрессии, чувства вины, зацикленности мышления, головной боли, тошноты, мышечных болей, кишечных колик или трудностей с дыханием, то пора предложить активное вмешательство. Вероятность такого происшествия нужно обсудить во время подготовительного периода. Первый шаг—это точно выяснить тип участвующего здесь переживания; является ли оно незавершенным повторным переживанием детского воспоминания, перинатальной последовательности, явления прошлого воплощения или каким-нибудь другим трансперсональным феноменом. Также важно попросить субъекта поискать в своем теле признаки физической боли, напряжения или других форм неудобства, обнаруживающих блокирование энергии. Вообще, не бывает таких эмоциональных страданий или мешающих или незавершенных гештальтов, которые никак особо не проявляются соматически. Эти сопутствующие психосоматические симптомы становятся точкой входа для вмешательства ситтеров.

Ситтеры просят клиента оставаться в лежачем положении с закрытыми или завязанными повязкой глазами. Ему говорят остановить интеллектуальный анализ («выключить голову») и начать интенсивную гипервентиляцию. Дыхание должно быть быстрее обычного и очень глубоким; клиент должен прослеживать воздух внутренним взором до таза. Эта гипервентиляция, как правило, активирует весь доступный эмоциональный материал. Ситтеры просят субъекта сосредоточить внимание на своем теле и полностью отдаться начинающемуся переживанию: позволить себе любые позы, движения, гримасы, звуки, дрожь, крик, кашель или рвотные движения. В определенный момент вмешиваются ситтеры и, согласовав свои роли, начинают искусственно усиливать физические ощущения, описанные ранее субъектом. Например, если есть давление на голову или головная боль, один из ситтеров создает больше давления такого рода, прикладывая руки к голове субъекта. Если последний жаловался на сжатие в груди или трудности с дыханием, нужно давить на грудную клетку или ключицы. Тошноту можно активировать ритмичной стимуляцией верха живота, сочетаемой с массажем желудка; мышечные боли усиливаются глубокими нажатиями, приближающимися к рольфингу, а напряжение в тазовой области интенсифицируется удерживанием поясницы в приподнятом состоянии. Всё это следует делать синхронно с ритмом дыхания и в тон общей теме опыта. Ситтеры должны использовать воображение и интуицию для наиболее реалистичного разыгрывания содержания незавершенного гештальта. Хотя эта техника развивалась в контексте работы с ЛСД, я очень успешно применял её на эмпирических семинарах, когда препарат не принимался.

Базовая концепция, лежащая в основе этого подхода, состоит в том, что осознаваемый эмоциональный и физический дискомфорт субъекта это смягченная версия реального содержания бессознательной матрицы, которая пытается проявиться. Разрешение той матрицы происходит, когда бессознательное содержание проживается сознательно в своей исходной форме и полной интенсивности. Усиливая существующие ощущения, мы способствуем сближению сознательного переживания и проявляющегося бессознательного гештальта до того момента, когда они становятся идентичными и сливаются. Так разряжается энергия бессознательной темы и прекращает выходить в виде динамической структуры, порождающей симптом; за этим следует внезапное облегчение и чувство завершенности. Хотя не всегда можно достичь оптимального разрешения и свободного от напряжения «океанического» состояния, ситтеры должны стремиться к этому.

Данная техника, похоже, является мощным способом достичь позитивного завершения и хорошей интеграции ЛСД сеанса. Как будет позже описано, она полностью совместима с другими подходами эмпирической психотерапии и может с ними совмещаться. Эклектичный терапевт может с большим успехом использовать техники гештальт практики, биоэнергетические упражнения, рольфинг, кататимное переживание образов, асаны из Хатха йоги, элементы первичного крика и многие другие методы. Если сеансы проводятся в контексте терапевтического сообщества, то во время завершающего периода к процессу можно подключить других членов, чтобы помочь клиенту в проработке остаточных проблем. Они могут усилить переживания, разыгрывая симулированную борьбу в родовом канале, предлагая успокаивающую физическую поддержку, работая с субъектом в теплом бассейне или создавая трансперсональный фон групповым пением.

Когда становится очевидно, что доступная сдерживаемая энергия была высвобождена, и дальнейшая работа потребует слишком мощных маневров, ситтеры допускают позитивные воздействия, чтобы поспособствовать интеграции. Физический контакт, индивидуальный или в группе, может вызвать чувства заботы, комфорта и безопасности. Прогулка на природе, со всеми её сенсорными переживаниями, похоже, ведет к позитивным или даже экстатическим эмоциональным состояниям. Рассматривание цветов или деревьев, сидение на траве, вдыхание запаха сена или любование закатом могут быть мощными переживаниями, которые надолго запомнятся. Уже упоминалось, что, видимо, особое значение имеет встреча с водой в форме плавания, ванны или душа. ЛСД субъекты часто переживают контакт с водой на этом этапе не только как физическое, но и как эмоциональное и духовное очищение. Это может привести их в соприкосновение с воспоминаниями купания в младенчестве, пренатального существования или ранних филогенетических стадий и может вызвать состояние блаженного слияния или недифференцированного единства.

Когда все основные остаточные проблемы проработаны, приходит время социализации. Тогда ситтеры, с предварительного согласия пациента, приглашают в лечебную комнату друзей или родственников, которые ожидали снаружи. В зависимости от обстоятельств это может быть только один человек (супруг, сексуальный партнер или хороший друг) или группа членов семьи или друзей. Всех участников этого «воссоединения» просят отвечать на потребности субъекта и уважать его или её необычное состояние сознания. То, примет ли эта встреча форму тихой медитации и бессловесного собрания или веселого мероприятия, зависит от субъекта. В этой ситуации часто могут открыться новые каналы прямого и искреннего общения.

В нашей схеме родственники или друзья обычно готовили специальный «психоделический ужин». Он состоял из разных блюд, закусок и фруктов интересных цветов, вкусов и форм. Китайские, индонезийские, индийские и японские блюда в этом контексте стали особо популярными. После хорошо разрешенных психоделических переживаний большинству субъектов нравится экспериментировать с едой, и они обнаруживают, что принятие пищи может стать приключением с такими качествами и измерениями, о которых они раньше не могли и помыслить. Однако может случиться, что субъект ощущает тошноту или не выказывает интереса к еде. Это принимается с пониманием, и не оказывается никакого давления к участию в подготовленной трапезе. Участникам «воссоединения» дается указание уважать психологическое пространство субъекта. Этот подход находится в значительном соответствии с базовой направленностью всего дня сеанса. Субъект должен ощущать полную свободу делать всё, что ему хочется или требуется, и воспринимать ситтеров, а затем друзей и родственников как помощников или ассистентов. «Это твой день»,— таково явное и скрытое послание, которое дается субъекту перед сеансом и подкрепляется и повторяется разными путями в течение дня. Момент воссоединения очень важен, и к нему надо подходить со значительной чуткостью. Его нельзя проводить рутинно, но всегда с учетом специфических обстоятельств. В некоторых случаях может быть разумнее и уместнее не приглашать родственников или даже отменить всё заранее организованное, если к этому подталкивает общая ситуация или особое эмоциональное состояние субъекта.

В ночь после сеанса субъект должен оставаться в специальных лечебных апартаментах. Если обстоятельства или состояние клиента не делают это невозможным или нежелательным, эту ночь субъект должен провести с супругом, близким родственником или хорошим другом. Медсестра и хотя бы один из ситтеров должны быть на подхвате на случай возникновения каких-либо проблем. Иногда, особенно после плохо разрешенного сеанса, может произойти запоздалый подъем интенсивных эмоций в течение гипнагогического периода, ночи или утром во время гипнопомпического состояния.

Если сеанс начался утром, обычно не возникает проблем со сном: это особенно верно, если переживание было хорошо разрешено и интегрировано, и завершающий период был позитивным. После сеансов с запоздалым началом, или в которых субъект не завершил проявлявшийся эмоциональный и психосоматический гештальт, заснуть может быть нелегко. Вообще, в это время лучше не использовать снотворные и транквилизаторы, так как они также подавляют процесс естественной интеграции бессознательного материала. Даже если без них субъект потеряет несколько часов сна, завершение обычно чище, а долговременные результаты лучше. Если слишком сильное возбуждение мешает хорошему сну, и это становится серьезной эмоциональной проблемой для субъекта, то подойдут Либриум, Валиум или барбитурат.

Базовое правило: субъекта нельзя оставлять одного в течение двадцати четырех часов после приема ЛСД. Вечером и ночью ему рекомендуется сохранять тихое медитативное настроение и не приниматься решать сложные межличностные проблемы. Если компаньон ночью это сексуальный партнер, рекомендуется провести время в тихом невербальном общении. Разговор и сексуальное взаимодействие не должны навязываться партнером, а должны отражать предрасположенность субъекта.