Преемственность как функция традиций

Само формирование человеческого общества стало возможным благодаря появлению традиций. Через них осуществился исторический переход от биологического к социальному состоянию. Традиции выполняли функцию аккумуляции и передачи из поколения в поколение накопленного опыта и в дописьменном времени - знаний. Вне действия принципа преемственности никакой социум исторически не состоялся бы.[442]

Отсутствие развитой системы трансляторов знания (особенно в условиях дописьменной культуры) обусловливало жесткость традиционного формата, регулируемого механизмами табу и ритуала. Консервация архаического общества выполняла, таким образом, охранительную роль в зыбком еще механизме трансляции познавательного опыта. Генезис традиций раскрывается в рамках как религиозного, так и естественно-научного подходов.

Естественно-научная объяснительная модель рассматривает формирование традиций как протонаучную практику. Она представляла собой отражение адаптационного механизма по отношению к природным условиям обитания соответствующей общности. Тысячелетия такого рода практики позволили выработать оптимум бытийных конструктов, проявляемых в диапазоне от специфики форм управления до локальных особенности пищевого рациона. По многим параметрам современная наука даже отстает от уровня протопрактики. Достаточно указать на феномены ясновидения или целительства.

Второй подход к генезису традиций вытекает из религиозного миропонимания. В нем необходима фигура «культурного героя», транслирующего человечеству «высшее знание». Задача сохранения полученного свыше откровения определяла специфику социального и политического структурирования традиционного общества. Знания дифференцировались по источнику происхождения на божественные и мирские. Соответственно выделялись эзотерический - высший и профанный – низший познавательные пласты.

Знания включали в свой арсенал не только информационный, но и ценностный компоненты, выступавшие как синтезированное целое (синергия этического и феноменологического уровней). Добро и зло едва ли не в каждой мифологической традиции являлось первоуровнем познавательной деятельности человека. Достаточно упомянуть мифологему библейского плода познания.

При всей вариативности локальных культов представления о базовых человеческих ценностях в традиционных религиях удивительным образом совпадают. Так, под содержанием десяти христианских заповедей могли бы расписаться представители любой из конфессий. Но универсализм высшего познавательного уровня традиционных религий не означал существования единого универсального учения («брахмавидьи»), о котором говорили теософы. Совпадая на высшем уровне, на среднем и низшем пути познания расходились.

Это согласуется с подходом Рене Генона, трактовавшего различия сакральных форм знания через вариативность качеств человеческой и исторической среды. Но в ядре традиционных учений не обнаруживаются конфессиональные расхождения. Генон, определял его как «Примордиальную Традицию» или «Изначальное Предание».[443]

В отличие от современной сетевой модели структура знания традиционного общества может быть представлена в виде пирамиды (рис.2.1.1).

Рис. 2.1.1. Иерархия традиций

Соответственно этому традиции различались по степени своей универсальности. Традиции с большой буквы адресовались как откровение всему человечеству, выражая его традиционалистское всеединство. На среднем уровне уже допускалась вариативность божественного знания. Среднеуровневая традиция закрепляла множественные возможные пути трансляции знаний.

Уместно говорить о своеобразном традиционалистском плюрализме миропознания. Современная плюрализация осуществляется в принципиально иной форме системного унификаторства. Домодернистский плюрализм напротив был плюрализмом систем, но не плюрализмом индивидуумов. Среднеуровневые традиции выступали как интеграторы цивилизационных общностей. Не случайно, что модернистская детрадиционализация обернулась на практике эрозией цивилизаций.

Наконец, традиции третьего уровня связаны с микро масштабом. Они закреплялись, главным образом, на уровне повседневного бытия, смыкаясь с обрядовой практикой и заповедными нормативами. Разрушение традиций и профанизация приводили повсеместно к трансформации локальных знаний в суеверия. Степень вариативности путей познания естественно зависела от особенностей соответственного природно-средового локалитета.

Веками вырабатывались оптимальные семиотические пропорции, составляющие локально-этническую символику. Архитектура, аранжировка помещений, одежда, пища закреплялись традицией по принципу их наибольшего благоприятствования специфике антропологической природы и географической среды. Если традиции первых двух уровней выражались главным образом через религиозный и мифологический пласт познания, то для третьего была характерна ниша магического опыта. Поэтому противопоставлять религию и магию, как это часто делается в рамках теологической критики народных суеверий, гносеологически некорректно. Различие между ними есть различие не учений, а уровней познания.[444]