Проблема разум—тело

Первая крупная проблема, которую помогает разрешить подлинно интегральный (всеуровневый, всесекторный) подход — это то, что Шопенгауэр назвал «мировым узлом», а именно, проблема разум-тело.

Поэтому, давайте начнем со смелого предположения: проблема разум-тело, в значительной степени, представляет собой порождение флатландии. Вовсе не дифференциация ума и тела, которая, по меньшей мере, так же стара, как сама цивилизация, и раньше никогда никого не беспокоила, но именно диссоциация ума и тела является характерным пороком современного и постсовременного сознания, сопутствующим коллапсу Космоса в флатландию. Ибо в флатландии мы оказываемся перед поистине неразрешимой дилеммой взаимоотношения разума и тела: разуму (сознанию, чувству, мысли, осознанию) — короче, областям Левой Стороны — не находится абсолютно никакого места в мире, описываемом одними только понятиями Правой Стороны (материальные тело и мозг): разум становится «призраком в машине». Тогда мы сталкиваемся с двумя явно абсолютными, но противоречащими друг другу истинами: истиной непосредственного опыта, которая безошибочно свидетельствует о том, что сознание существует, и истиной науки, столь же безошибочно показывает — мир состоит только из сочетаний основополагающих кирпичиков (кварков, атомов, струн и т. п.), не обладающих никаким сознанием, и никакие перестановки этих бездумных элементов не могут привести к разуму.

В отличие от писателей-популяризаторов этой темы, серьезные философы, обращающиеся к проблеме разум-тело, более чем когда-либо убеждены в ее неразрешимости. Просто не существует какого то ни было общепринятого способа развязать этот мировой узел.¹ За последние несколько десятилетий, большая часть влиятельных работ, фактически, была посвящена абсолютно непреодолимым трудностям, с которыми сталкиваются предлагаемые решения. Кейс Кемпбелл так подытожил зыбкий и ненадежный консенсус: «Я подозреваю, что мы никогда не узнаем, как действует этот трюк (взаимосвязь ума и тела). Эта часть проблемы Разум-Тело кажется неразрешимой. Этому аспекту человеческого бытия, по-видимому, суждено навсегда остаться за пределами нашего понимания».²

Тем не менее, предлагалось множество решений, наиболее влиятельными из которых были дуалистическое (интеракционизим) и физикалистское (научный материализм). Дуалистическая позиция пользовалась наибольшим влиянием в начале современной эпохи (от Декарта до Лейбница), но с тех пор физикалистская точка зрения постоянно укрепляла свои позиции и в настоящее время занимает главенствующее положение.³

Физикалистский (или материалистический) подход утверждает, что существует только физическая вселенная, которую лучше всего описывают физика и другие естественные науки, и в этой вселенной мы нигде не находим сознания, ума, опыта или осознавания, и потому эти «внутренние аспекты» представляют собой просто иллюзию (или, в лучшем случае, побочные продукты, не обладающие подлинной реальностью). Некоторые варианты физикалистского подхода допускают возникновение сложных систем более высокого уровня (таких, как мозг, новая кора, автопоэтические нейронные системы и т. п.). Однако они указывают на то, что эти системы более высокого уровня по-прежнему представляют собой объективные реалии, не обладающие ничем, что можно было бы назвать сознанием, умом или опытом, поскольку для опыта характерны «qualia» (лат.), или качества — такие как боль или удовольствие, а эти качества не являются свойствами объективных систем. Следовательно, объективные системы никоим образом не могут порождать эти «ментальные» свойства, и потому эти свойства — просто иллюзорные побочные продукты сложных систем, не обладающие собственной причинной реальностью.

(В моей терминологии этот аргумент звучит так: все объективные системы описываются на языке «оно», тогда как опыт, сознание, и «qualia» описываются на языке «Я», и потому, если вы считаете, что мир, который описывает наука — это «действительно реальный» мир — и, в конце концов, есть много веских причин полагать, что наука дает нам наилучшую надежду на обретение истины — то вы, естественно, будете считать, что «qualia», опыт и сознание не являются «действительно реальными» — что они представляют собой иллюзии или побочные продукты или вторичные характеристики реального мира, который открывает наука.)

Хотя различные вариации физикализма распространены гораздо шире, чем любые другие воззрения, это обусловлено не столько достоинствами самого физикализма, сколько тем, что его альтернативы выглядят намного хуже. Даже сами материалисты признают, что их позиция сталкивается с множеством проблем: вот высказывания некоторых из них. Гален Строссон: «Как убежденный материалист, я... полагаю, что феномены опыта осуществляются в мозге... [Но] если мы рассматриваем мозг с точки зрения современной физики и нейрофизиологии, мы обязаны признавать, что не знаем, каким образом опыт... осуществляется или даже мог бы осуществляться в мозге».⁴ Джон Сирль: «Критика материалистической теории обычно принимает более или менее техническую форму, но, в действительности, за этими техническими возражениями скрывается гораздо более глубокое возражение... Эта теория вынесла за скобки ... некоторые существенные особенности ума — такие как сознание или «qualia», или семантическое содержание...»⁵ Джейгвон Ким, разработавший теорию «дополнения», представляющую собой весьма утонченный вариант эмерджентного физикализма,* приходит к выводу, что этот подход «скорее всего ведет в тупик».⁶ Томас Нэйджел заключает, что: «физикализм — это позиция, которую мы не в состоянии понять, потому что в настоящее время мы не имеем ни малейшего понятия о том, каким образом она могла бы быть верной».⁷ Колин МакГинн просто заявляет, что мы никогда не сможем разрешить вопрос о том, как сознание возникает в мозге.⁸ И это выводы самих физикалистов!

Поэтому дуалисты указывают на эти неразрешимые трудности физикализма и говорят материалистам: «Мы знаем, что сознание в какой-то форме существует, поскольку это одно из основных интуитивных знаний, данных человеку, и потому для того, чтобы его опровергнуть, требуются какие-то очень веские доводы. Мы переживаем сознание непосредственно. Однако мы не переживаем непосредственно кварки или атомы (или фундаментальные элементы физического мира). Следовательно, нам нет необходимости идти вашим путем, то есть, начинать с кварков и затем делать вывод, что сознания не существует. Вам следует начать с сознания и объяснить, как вы приходите к нелепому выводу, что его не существует.*

Дуалисты считают, что в мире существуют по меньшей мере две реалии: сознание и материя. Ни одна из них не может быть сведена к другой; вместо этого они «взаимодействуют» (отсюда еще одно название этой позиции — «интеракционизм»). Однако здесь дуалисты сталкиваются с извечной дилеммой: как могут две фундаментально различные вещи влиять друг на друга? Всем известно, что призраки проходят сквозь стены, они не расталкивают стены, и потому каким образом призрачное сознание может оказывать какое бы то ни было реальное воздействие на материальное тело? Само стремление показать, что разум нельзя свести к материи, лишает дуалистов возможности показать, как сознание вообще может воздействовать на материю. И потому дуалисту будет очень трудно объяснить, как, например, я вообще могу двигать рукой.

(Идеалисты справлялись с этим, говоря, что и сознание, и тело — это формы Духа, и потому они являются не чуждыми или онтологически разными сущностями, а просто двумя различными аспекта одного и того же. Это приемлемое решение для тех, кто признает существование Духа, чего не делают большинство современных и постсовременных философов, и именно поэтому данный вариант не подлежит широкому обсуждению. Мы вскоре вернемся к этому моменту).

И снова, сами дуалисты указывают на неразрешимые трудности своей позиции (которой они придерживаются, по большей части потому, что физикалистская альтернатива еще хуже). Джеффри Мэйделл замечает, что «интеракционистский дуализм выглядит, по существу, единственной правдоподобной схемой, в которой можно найти место для фактов нашего опыта» (поскольку — могли бы мы сказать — интеракционизм, по крайней мере, признает неопровержимую реальность обоих сфер — «Я» и «оно»). Тем не менее, «природа причинной связи между ментальным и физическим... в высшей степени загадочна» (каким образом призраку удается двигать стены?)^.9 Сэр Карл Поппер формулирует центральную проблему дуализма следующим образом: «Мы хотим понять, как нефизические вещи, вроде целей, намерений, планов, решений, теорий, переживаний и ценностей, могут играть роль в вызывании физических перемен в физическом мире».¹⁰ И вот вывод, предлагаемый дуалистическим интеракционизмом: это понимание, говорит Поппер, «вряд ли будет когда-либо достигнуто».¹¹