Человек и история

Человек как личность реализует себя в деяниях, которые становятся событиями, свершениями, входящими в ряд других событий, составляющих историю. Теперь его бытие соотносится с бытием историческим, с бытием времени. Для человека как личности становится актуально его отношение с историей, с наследием истории. Это отношение человек конституирует для себя в форме отношения к достижениям общества, ко всему общественному богатству. Оно осмысляется человеком через понимание смысла своей жизни, через стремление к определенному идеалу собственного развития.

Личность рождается в процессе овладения культурным опытом как в его содержательном аспекте, так и в его формальном аспекте – овладение самой способностью выделять и утверждать значимое бытие. Эти два аспекта культурного опыта становятся основанием двух типов отношения человека к общественному и историческому наследию в процессе реализации своего бытия как личности. Личностное развитие человека предполагает, что уже было отмечено, отношение человека к обществу как целому, что дает человеку способность свободно распоряжаться своей жизнедеятельностью. Свобода – пространство бытия личности. Здесь и на этой основе рождается идеал развития человека как личности. Этим идеалом становится независимая свободная личность. Условием же свободы является способность самостоятельно распоряжаться всеми теми средствами, которые необходимы для всякой возможной деятельности человека. Вот эта способность человека ко всякой возможной деятельности и осмысляется как идеал всестороннего (целостного) развития личности.

Но как достичь этого идеала? Существует множество социальных, культурных и педагогических «рецептов» его достижения, которые могут быть сведены, в конце концов, к двум полюсам, порожденным двумя аспектами культурного опыта. Один из них – понимание всестороннего развития как разностороннего (экстенсивного), другой – как творческого (интенсивного) развития в определенных сферах.

Точка зрения на целостное развитие личности как на разностороннее развитие предполагает максимально широкое образование и максимально широкое вовлечение человека в различные виды деятельности. В пределе, индивид должен овладеть, должен сделать своим достоянием все общественное достояние – преодолеть разделение труда, познать все науки и искусства, быть вовлеченным во все виды общественной деятельности и т.д. К такому представлению о гармоническом развитии человека склонялись многие социалисты-утописты (например, Т. Кампанелла, Ш. Фурье с их учением о перемене труда). В конечном счете, такое понимание всесторонности личности приводило к непреодолимым противоречиям. Во-первых, по мере роста культуры, развития знаний, техники, усложнения общественной жизни и т.д. возможность присвоения индивидом всего социального богатства, объективирующего сущность человека, становится все более проблематичной или просто нереализуемой. Во-вторых, стремление лично испытать и постигнуть все неминуемо приводит к неравенству индивидов или даже к их столкновению: всегда окажется у кого-то больше того или иного (пусть даже это будут личные библиотеки), всегда есть в культуре и обществе уникальные образования, доступ к которым всех людей просто невозможен (невозможно, чтобы все пришли в Лувр или Эрмитаж). Потребительское отношение человека к общественным достижениям и к своей сущности – по принципу «Все мое!» – не может дать идеала всестороннего и гармоничного развития личности, ибо оно изначально сопряжено с неравенством и столкновениями людей. Но это не означает, что подобный подход к полноте и целостности развития человека совершенно должен быть отброшен. Образование всегда опиралось именно на этот принцип отношения индивида и общественного богатства, и система образования, особенно в новое время, строилась на том, чтобы максимально охватить все достижения науки и культуры, и, конечно, трудно себе представить систему образования без разносторонней подготовки учащихся.

Другое понимание гармоничного и всестороннего развития человека видит достижение этого идеала на путях продуктивного (творческого) отношения индивида к общественнм достижениям и к своей сущности. Конкретный человек всегда занимает определенное место в системе общественных отношений, но, если он действует в этом месте не как функционер, а творчески, привносит в это место нечто новое, то вся система общественных отношений, именно потому, что она система, переходит в другое состояние. И тогда это новое состояние всей системы становится достоянием данного индивида не потому, что он носит его в своем кармане, а потому, что без него оно не могло бы появиться. Человек вправе по отношению к этой системе сказать: «Это мой мир!» Здесь реализуется теоретическая модель полноты личности: человек отождествляется со всей совокупностью общественных отношений и всем богатством культуры, творя их. Становясь действительным событием истории благодаря своей деятельности, человек достигает полноты своей сущности. Именно творчество является путем к личности, ибо оно вводит человека во время, в историю. В продуктивном действии человека коренится историчность социокультурного бытия и тождество человека с историей.

Конечно, прежде всего, индивид должен приобщиться к общественному богатству, должен освоить накопленные достижения культуры, но не здесь он находит свое подлинное содержание, а тогда, когда он это богатство превосходит. Абсолютно прав был Сартр, когда писал, что главное «не то, что сделали из человека, а то, что он делает из того, что сделали из него»[110]. Творчество не только реально открывает индивиду полноту его бытия: ситуация вдохновения, творческого увлечения и проникновения в тайну своего дела награждает человека ощущением абсолютного совершенства, но оно также вводит человека в мир социального равенства при абсолютном индивидуальном различии людей. Человек на уровне творчества, или на уровне мастерства, достигает вершин индивидуального развития – каждый мастер своеобразен и не похож своим мастерством на другого, но все мастера и творцы неразличимы в состоянии творчества. О неравном равенстве говорил в этом случае русско-украинский философ ХVIII века Г.С. Сковорода: «Бог богатому подобен фонтану, наполняющему различные сосуды по их вместимости. Над фонтаном надпись: неравное всем равенство... Меньший сосуд меньше имеет, но в том равен есть большому, что равно есть полный»[111].

Таким образом, в понимании идеала своего личностного развития человек реализует онтологический принцип жизни культурного и социального наследия. И здесь еще раз мы убеждаемся, что сущность человека неотделима от активности человека, причем активности социально и культурно значимой, т.е. имеющей смысл в этих условиях жизнедеятельности человека. Оба выделенные типа понимания человеком своего отношения к истории, а тем самым к своей социальной сущности, исключая, дополняют друг друга, и это снова показывает, что не может быть однозначного определения и подхода к человеку. Если посмотреть на принципы отношения человека к своей сущности как на методологические основания конструирования себя как личности, то отсюда вытекает сле­дую­щее важ­ное тре­бо­ва­ние: вся­кое «строение» себя долж­но основываться на прин­ци­пе до­пол­ни­тель­но­сти «по­тре­би­тель­ско­го» и «про­дук­тив­но­го» по­ни­ма­ния смысла отношения с внешним миром. Этот принцип должен реализовываться в каждой конкретной ситуации, в которой оказывается человек, в каждом конкретном действии, который он совершает.

Другаяформа утверждения человека в исторической реальности, в бытии во времени реализуется в ситуациях выбора, в принятии решений. Личность находит себя в свободном действии, но само свободное действие всегда конкретно и индивидуально, как конкретна и индивидуальна личность. Поэтому утверждение себя как личности для каждого человека – это путь его собственной жизни, путь, который может пройти только он сам, на котором ему приходится постоянно выбирать направление и принципы своей жизни. Выборы на жизненных перекрестках, как назвал их известный польский педагог академик Богдан Суходольский, и составляют еще одну из форм утверждения человека как личности и форм проявления его судьбы[112].

Отметим вслед за польским ученым некоторые из таких перекрестков.

Первый. Жизнь каждого из нас складывается как череда желаний и их удовлетворения. Этот ритм организует нашу жизнь и ее порядок. Время между возникновением желаний и их удовлетворением может быть различным: есть желания, которые исполняются быстро, есть такие, для удовлетворения которых нужно долго работать. И человек нередко оказывается перед выбором – предпочесть ли радости настоящей минуты, сиюминутные желания и удовольствия, или подчиниться суровой дисциплине ради достижения каких-то целей в будущем. Выбор между жизнью в настоящем и жизнью ради будущего не оказывается таким однозначным, как представляется на первый взгляд. С одной стороны, жизнь настоящей минутой кажется жизнью легкомысленной, а жизнь ради больших целей жизнью серьезной и основательной. Но, с другой стороны, может ли человек постоянно жертвовать настоящим ради будущего, если действительная жизнь совершается только в настоящем? Может ли эта действительная жизнь быть средством для будущего? Решая для себя эти вопросы, человек определяет себя, а тем самым и определяет мир – он совершает за него выбор. Причем это решение не может быть ни абсолютным, ни однозначным, а, значит, на этот перекресток человек будет постоянно возвращаться.

Другой перекресток: выбор между гедонизмом и героизмом. Чему человек посвятит свою жизнь – себе, своим целям (близким или далеким) или исполнению долга, выполнению обязательств перед кем-то (Богом, государством, партией, семьей и т.д.). Что более человечно для человека? Кант с пафосом и трепетом говорил о долге: «Две вещи поражают мое воображение: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне!» Десятки, сотни великих людей отдали жизни ради свободы народов, ради утверждения мощи государств, ради служения людям. Но ведь с лозунгом «Ради ...!» действовал и фанатизм – или религиозный (Ради подлинного Бога!), или националистический (Ради великого Рейха!), или политический (Ради уничтожения классового неравенства!). И разве не прав поэт, когда говорит: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек...» (А. Вознесенский)? На этот перекресток человек также будет возвращаться не раз, хотя, кажется, что он однажды уже выбрал для себя дорогу.

Третий перекресток: одиночество или мир: я сам себе судья или мне важно мнение других, самодостаточен я или мне нужны другие. Не будем спешить с ответом и на эти вопросы. Свобода, без которой нет меня как личности, не может не обрекать индивида на одиночество и самодостаточность. Но нет меня и без любви, без дружбы, без людей, с которыми я связан тысячами нитей. Каждый раз, каждый день я буду оказываться на этом перекрестке, даже тогда, когда я буду вместе с теми, кого я люблю и без кого не мыслю своей жизни. И в этом случае человеку нужно побыть одному.

Можно указать и на такой выбор, с которым человек постоянно сталкивается – как понять жизнь? Есть у нее смысл, и тогда жизнь приобретает цельность, законченность, или жизнь смысла не имеет, и тогда человек оказывается перед пустотой, а страх смерти будет уделом его жизни. Решать этот вопрос должен каждый. И вряд ли можно утверждать, что кто-то может его решить окончательно и однозначно.

Все эти, как и многие другие перекрестки жизни человека делают жизнь именно жизнью, то есть постоянным беспокойством и сменой состояний, но в то же время они рождают и личностную судьбу человека. Выбирая, решаясь на то или это, человек освобождает себя от данных ему условий, но взамен порождает новые условия своей жизни – свою судьбу, время своей, именно своей, жизни.

Судьба, как ее понимали и толковали, начиная с мифологии, это предопределенность человеческой жизни во времени. Есть ли такая предопределенность? Да, есть. Человек – природное существо, и как природное существо он имеет наследственную предопределенность (некие задатки, тип нервной системы, болезни и т.п.). Но, как уже отмечалось, человек трансцендирует природу, и он может выйти за границы своей биологической природы: найти средства против врожденных болезней и пороков, пойти по пути вопреки своему темпераменту, выбрать профессию вопреки задаткам и т.п. Конечно, может случиться так, что «гены» рано или поздно возьмут свое, тогда-то и возникает представление о судьбе – «ему (ей) все-таки так на роду было написано!» В этом случае судьба – предрасположенность, которая может реализоваться или нет, и которая обнаруживает себя в случае удачного исполнения (в древнегреческой мифологии это олицетворяла одна из Мойр, богинь судьбы – Лахесис, «дающая жребий»).

Предопределенность может существовать и на социальном уровне – в обществе с жесткими социальными границами рождение индивида в той или иной среде определяет его общественную судьбу. В этом случае «судьба» – удел, доля, участь, с которыми индивид должен считаться, а иногда и смириться. Таковая судьба функционера, или индивида, смирившегося со своей участью (ролью, функцией). Это судьба Сизифа, как ее толкует А. Камю. В этом случае судьба подключает человека к истории общества, и жизнь индивида полностью зависит не от него, а от внешних условий (в древнегреческой мифологии такую судьбу олицетворяла вторая из Мойр – Клото, «прядущая»).

Но есть и судьба как неотвратимость (в древнегреческой мифологии третья сестра среди богинь судьбы – Атропос, «неотвратимая»), которая живет решениями самого человека и вытекает из сущности личности, из ее внутреннего ядра, из неповторимой индивидуальности человека. Это судьба моей позиции в мире, моей решимости, моего мира. Сформировавшаяся личность не может изменить себе, необходимости своего бытия – это ее судьба, но может изменить себя, решительно пересмотрев свои идеалы, убеждения и принципы организации жизни – человек, действительно, хозяин своей судьбы. Вспомним Аврелия Августина или Льва Николаевича Толстого, которые своими «Исповедями» поведали нам о перевороте в своей судьбе. Поэтому никто не может однозначно и навсегда, пока жив человек, определить его сущность и его судьбу. Судьба человека не существует как некая данность – вот она, знай ее, бери ее, а существует как самореализация человека в процессе обустраивания им своего мира, который и должен быть местом бытия его сущности и его судьбы. Поэтому судьба как неотвратимость личностной определенности человека – это жизнь во времени, это порождение человеком своего времени, это вход в историчность.

Наконец, можно выделить еще третью форму проявления утверждения человека как личности в процессе его отношения с наследием, с общественным окружением, которая раскрывает парадоксальность самого отношения личность – общество, в процессе которого личность и входит в историю. Это способ существования и определения индивидуальности по принципу Дантовых координат, ибо индивидуальность – безусловна, она сама свое утверждение (см. подробнее § 11.1).

Человек как свободный деятель, как личность есть сама историчность, есть само свершение жизни и ее достижения. Но если его сущность заключена в том, чтобы быть «уходящим», постоянно превосходить свое бытие, то куда уходит человек из истории, из времени? Иное времени – вечность.

§ 35.