Владимир Малявин

Как начинающему идти к вершинам мастерства в тайцзицюань?

Традиционные наставления поначалу кажутся туманными, часто загадочными и притом не обещают быстрого успеха даже по сравнению с другими «внутренними» школами боевых искусств. Популярная поговорка гласит: «занимаясь по школе синьи, за год научишься смертельному удару; занимаясь тайцзи, десять лет не выходи из дома». Мастер стиля Ян, ученик Ли Ясюаня Чжан Ицзин, пишет: «В тайцзицюань в отличие от внешних школ боевых искусств применяется не жесткая физическая сила (ли), а внутренняя, мягкая сила-цзинь, которая происходит из одухотворенной чувствительности всего тела. Овладеть ею в течение 8-10 лет в дружеских занятиях «толкающих рук» (туйшоу) и применять ее совершенно естественно и незаметно – дело непростое. Кто достиг этого уровня, может быть учителем»[1].

«Внутренняя сила», о которой упоминает Чжан Ицзин, предполагает отказ от физических усилий и пребывание в потоке так называемой «воли» (и 意) – некоего осознанного, но почти не поддающегося определению динамизма жизни. Именно от этого, как говорят китайцы, «внутреннего» или «телесного сознавания» или просто «знания» 内悟, 體悟 ,身知 а не от копирования внешних движений нужно идти в изучении тайцзицюань. Первое требование на этом пути – осознать, что «все тело проникнуто пустотой» 全身透空 (таково общее правило медитативного состояния в азиатских религиях). Пустота в данном случае есть не мертвое ничто, а реальность динамическая, т.е. событие, превращение и, следовательно, прежде всего – момент самоустранения. Поэтому в текстах старых школ боевых искусств часто встречается выражение «пустота в пустоте, дыра в дыре»空空洞洞. Пока я думаю, что мой кулак пуст, я, конечно, не причастен к подлинной пустоте. (Это касается и других ключевых понятий тайцзицюань: расслабления, воли, покоя и проч.) Чтобы сделать себя «пустым», нужно отстраниться от всякой предметности опыта и знания и «отсутствовать» как раз в точке физического контакта согласно классической формуле: «рука – не рука, в каждом месте рука» 手無手處處是手.

Речь идет о раскрытии врожденной каждому некой внутренней, телесной интуиции. Не будем забывать, что в китайской традиции практикующий духовно-соматическое совершенствование уподоблялся «слепцу, идущему без посоха». Такой человек должен именно слушать, чуять момент и «узнавать наощупь». Его отказ от внешнего наблюдения сулит ему (скажем пока так) способность проникать в то, что находится за пределами видимого и слышимого.

И вот вторая важная характеристика означенной пустоты: последняя равнозначна, в сущности, предельной цельности, родовой полноте существования. Отсутствуя в себе, мы вмещаем в себя мир. «Пустотное» или, вернее, непрерывно опустошаемое тело начинено безмерной мощью самого бытия, в нем «собран крепкий дух». Из предельной мягкости самоуступления исходит несокрушимая, всепроницающая сила.

Приобрести за короткое время навык «самоопустошения», внимания к отсутствующему и тем более «натренировать» его невозможно, ведь он полностью противоречит привычкам нарциссического «я», взращиваемого обществом. Эти привычки – плод подражания и рефлексии, вообще отношения к другим и к себе как вещи. Они учат себялюбию, двуличию, обману, жестокости. Ими рождены все наши душевные патологии. Единственный способ добиться прогресса в тайцзицюань – постепенно, шаг за шагом устранять разрыв между духом и телом, сознанием и действием, покоем и движением в практике бдения или, как еще говорили в Китае, «одухотворенном переживании» 靈感.

Жизнь без конвенционального «я» не означает, повторю еще раз, растворения в холодной бездне ничто. Полностью сохраняется и, более того, благодаря освобождению от привязанности к внешнему миру резко проясняется внутреннее сознавание. Ведь пустота есть, в сущности, чистое, беспредметное соотношение, предельно малая дистанция, вмещающая в себя мир. В этом смысле она есть условие всякого сознавания. Оставляя себя и все в мире, мы оставляем все и вся себе. Недаром Конфуций признал своим жизненным идеалом в буквальном смысле «любовь к себе» 自愛. А Лао-цзы утверждал, что доверить власть над миром можно только тому, кто умеет ценить себя (букв. «свое тело»).

Поскольку суть тайцзицюань – внутреннее просветление, попытки современных китайских чиновников от спорта облегчить жизнь новичкам (а заодно отнять часть авторитета у старых мастеров) посредством создания так называемых «упрощенных комплексов» тайцзицюань ничего не решают и даже вредны. Дело ведь не в количестве движений и поз, а в том, как их выполнять (само это слово, впрочем, здесь не очень уместно, ибо в тайцзицюань нет актера, что-то исполняющего). Есть основания полагать также, что традиционные комплексы хранят в себе некую неопределимую полноту практики, которая является условием мастерства, тогда как нынешние укороченные комплексы да еще с измененным порядком фигур заведомо предоставляют меньше возможностей для достижения этой внутренней полноты опыта (суждение, основанное скорее на интуиции, чем на объективных данных, но разделяемое всеми известными мне мастерами)[2]. Некоторые учащиеся пытаются идти непосредственно от практики рукопашного боя в надежде, что удар сам собой подведет их к истине. По этой причине они занимаются сразу несколькими стилями ушу. Авторитетные мастера не рекомендуют ни того, ни другого: приоритет в тайцзицюань безоговорочно отдается духовному состоянию или, конкретнее, действию «воли»: «применяй волю, а не физическую силу» 用意不用力, – гласит первое правило тайцзицюань. Действие воли – всецело внутреннее и спонтанное, оно несовместимо с каким-либо намерением или расчетом. Согласно канону тайцзицюань, «воля ведет жизненную силу» (ци 氣), причем тело уподобляется «жемчужине с множеством извивов, где нет ни малейшего места, куда бы не проникало (ци)». Из действия ци проистекают физические движения. Последние, таким образом, суть только, как говорил Г. Сковорода, «зерцаловидные тени» сокровенного импульса, и самостоятельного значения не имеют. По словам известного мастера Сунь Лутана, «в кулачном искусстве заимствуются (借)[3] физические формы, но не используется физическая сила».

И все-таки имеются надежные способы проверить, насколько эффективно мы занимаемся.

Начинать нужно с усвоения статической стойки или, по-другому, правил «столбового стояния» 站庄. Эти правила подробно описаны в моей книге о тайцзицюань. Их смысл – достижение «устойчивости в центрированности» (возможно и обратное чтение: «центрированность в устойчивости») 中定. Проблема в том, что для начинающего эти правила непонятны и обременительны, поскольку, как я уже говорил, противоречат нашим привычкам – этим натруженным мозолям социализации. Наибольшую трудность представляет правильное положение копчика, которое должно быть «центрированным и прямым» 中正. Почти у всех он отставлен назад – еще один не самый привлекательный результат жизни в обществе. Кроме того, точное выполнение правил стойки задействует мышцы совершенно иным и во многом не совпадающим с привычным способом. От правильных занятий на первых порах болят бедра и икры. А новичку хочется поскорее «перейти к делу», начать двигаться, да еще и применять боевые приемы. Переходить к движениям, не усвоив статической позы, – это, наверное, самая большая опасность в занятиях тайцзицюань. Тут как нигде нужен наставник, который может заставить начинающего найти смысл в «стоянии столбом». Строго говоря, даже он не может сделать за ученика его внутреннюю работу: «молча познавать наощупь»墨試捶模. Но не все так безнадежно. Не зря сказано, что спасение приходит там, где опасность. Это спасение приносит внезапное ощущение действия ци, которое открывается нам в моменты реального расслабления равнозначного пику духовной чувствительности. Добиться этого можно, лишь старательно выполняя все правила, и главное, безупречно держа вертикальную ось (первое условие центрированности), добиваясь ощущения, что ноги погружаются в землю «на три вершка», а темя устремлено к небесам. Раз ощутив действие «энергии», нужно зафиксировать для себя этот опыт и понемногу осваивать, обживать его. Задача для прилежного ученика вполне посильная.

Центрированность есть то, что можно назвать «корнем» нашей жизни. В ней мы прозреваем исток нашего опыта и открываемся всем метаморфозам бытия, оставаясь предельно целостными и собранными внутри. Но главное, мы достигаем посредством нее абсолютного покоя, который есть семя всех движений. Поистине, безупречно двигаться будет только тот, кто умеет покоиться (аналогичным образом, лучше всех говорит тот, кто умеет молчать). Только из сокровенной центрированности, согласно древнему канону «Центрированность в обыденном» 中庸, выходит «согласие» вещей, доступное наблюдению. Другое классическое описание центрированности имеется в медицинском каноне Китая, где о нем сказано так: «проницать Небо и Землю, держать в руке Инь и Ян, дышать одухотворенным ци, стоять одиноко и оберегать дух, мыщцы и ткани тела – как одно». Цель «стояния столбом» – достичь предельного расслабления тела, что обеспечивает свободную циркуляцию крови и жизненной энергии в организме. Одновременно воля и дух достигают предельной сосредоточенности.

При точно выверенной центрированности тело кажется почти невесомым, «пустотным», как если бы мы находились в воде (еще один традиционный образ). Фиксацию отдельных аспектов жизненного динамизма не нужно путать с предметностью состояния или опыта. Центрированность – реальность динамическая, ускользающая. Она требует от учащегося «быть как будто расслабленным, а не расслабленным» 似鬆非鬆, держать рот и глаза «как будто открытыми, а не открытыми», «как будто касаться, а не касаться» и т.д. Тут требуется не сознание чего-то, а именно чистая сознательность, внутренняя просветленность духа.

Поскольку центрированность – это не субстанция или сущность, а гармоническое всеединство бытия, она не может быть предметом объективного знания, ей можно только следовать. Удержание центрированности предполагает безупречно точное чувство момента и размеренности движений. Важно отличать центрированность от вертикальной оси тела и тем более его центра тяжести. Центрированность – реальность динамическая, ускользающая, включающая в себе виртуальное измерение, ведь ее достигают благодаря «самоопустошению». Центр тяжести – вещь косная, и он проявляется там, где есть конфронтация. Очень точное, хотя и несколько загадочно-парадоксальное определение центрированности принадлежит Чжэн Маньцину, который назвал ее «устойчивостью, не поддающегося фиксации» 定無所定. Речь идет о некоем динамическом равновесии всех жизненных сил. Чувство центрированности или, можно сказать, «текущего момента» позволяет чувствовать «срединную точку» в противнике и воздействовать на нее без физических усилий. Но чтобы достичь этой способности, нужно уметь открываться противнику, принимать его и в этом смысле – любить его. «Любить ближнего» и «врага» как раз означает чувствовать центрированность других, ведь речь идет о пространстве, в котором нет физического расстояния, и импульс силы передается мгновенно.

Отдельный вопрос: как заниматься столбовым стоянием? В некоторых «внутренних стилях» ушу, например, в школе Дачэнцюань大成拳 , требуется практиковать стояние столбом без ограничений, лучше всего по 8-10 часов в день. Однако мастера тайцзицюань в подавляющем большинстве такого требования не выдвигают и часто вообще не акцентируют эту практику. Например, мастер школы У 武 У Вэньхань советует ограничиться получасом, после чего уделить некоторое время ходьбе. Эти упражнения можно заменить стоянием в той или иной нормативной фигуре в течение 10 мин.[4]. Учитель Линь Алун тоже не считает, что статичные стойки нужно практиковать отдельно. Причина в том, что вся практика тайцзицюань есть претворение принципов «устойчивости в центрированности» и блюдения покоя в движении. Разделение статики и динамики способствует и разделенности в сознании (а «царство разделенное» не устоит!). Кроме того, неправильное выполнение столбового стояния вызывает напряжение в бедрах и особенно коленях.