Сила ситуации

В главе 17 мы упоминали о том, что люди, как правило, переоценивают фактор личностной диспозиции и недооценивают роль ситуативных факторов в управлении поведением, то есть совершают фундаментальную ошибку атрибуции. Исследования конформизма и подчинения иллюстрируют этот момент — не своими результатами, а тем, что мы этим результатам удивляемся. Мы просто не ожидаем, что сила ситуации может быть столь велика. Когда студентам колледжа рассказывают о процедурах Милграма (но не говорят о результатах) и спрашивают их, продолжали бы они в такой ситуации посылать удары током после того, как «ученик» начинает стучать в стену, примерно 99% студентов отвечают, что нет (Aronson, 1995). Сам Милграм опрашивал психиатров в ведущей медицинской школе. Они предсказывали, что большинство испытуемых откажутся продолжать эксперимент по достижении напряжения 150 вольт, что до 300 вольт дойдут только 4%, а весь путь до 450 вольт проделает не более 1% испытуемых. В одном исследовании испытуемых попросили оценить подчиняемостъ после того, как они прорепетировали полностью всю процедуру Милграма, включая генератор тока и магнитофонную запись протестующего ученика. Оказалось, что независимо от того, играли ли они роль самого испытуемого или роль наблюдателя, все испытуемые продолжали сильно недооценивать уровень подчиняемости относительно результатов, реально полученных Милграмом (рис. 18.7) (Bierbrauer, 1973).

Рис. 18.7. Прогнозируемый и реальный уровень подчиняемости.Верхняя кривая показывает данные Милграма (долю испытуемых, которые продолжали подчиняться в этой ситуации, посылая удары током с увеличением напряжения). Нижняя кривая показывает данные исследования, где испытуемые в ходе ролевой игры прорепетировали эксперимент Милграма и затем пытались предсказать, какая доля испытуемых в реальном эксперименте будет продолжать подчиняться при увеличении напряжения. Оказалось, что испытуемые после ролевой игры сильно недооценивали силу ситуации и вероятность подчинения в ситуации Милграма (по: Bierbrauer, 1973).

Исследование, в котором медсестрам по телефону поручали дать больному лекарство, показало аналогичные результаты. Когда медсестрам, которые сами не были испытуемыми в таком эксперименте, давали полное описание ситуации и спрашивали, как они сами реагировали бы, 83% из них говорили, что не стали бы давать лекарство, и бОльшая часть думала, что большинство медсестер также отказались бы это сделать. Из 21 студента, исполнявшего обязанности медсестры, которым задали этот же вопрос, все ответили, что они не стали бы давать лекарство по такому поручению.

Эти исследования показывают, что наши реакции на эксперименты, посвященные изучению конформности и подчинения, с пугающей очевидностью демонстрируют основной урок социальной психологии: мы серьезно недооцениваем масштабы и силу влияния социальных и ситуационных сил на человеческое поведение. Одним из наиболее известных исследований, свидетельствующих о том, насколько мощными могут быть ситуационные влияния, является «Тюремное исследование» Принстонского университета, проведенное Филипом Дж. Зимбардо. Зимбардо и его коллеги заинтересовались психологическими процессами, свойственными ролям заключенного и надсмотрщика. Они создали имитацию тюрьмы в подвальном помещении Стэнфордского университета и поместили в местную газету объявление, приглашая добровольцев принять участие в эксперименте за материальное вознаграждение. Из лиц, откликнувшихся на объявление, они отобрали 24 зрелых, эмоционально стабильных, нормальных, интеллигентных студентов колледжей — белых мужчин, представителей среднего класса из США и Канады. Ни один из них ранее не находился в заключении, и все отобранные лица разделяли сходные системы ценностей. Путем подбрасывания монеты половине была назначена роль «надзирателей», а другой половине — «заключенных». «Надзиратели» получили инструкции относительно своих обязанностей и были предупреждены о потенциальной опасности ситуации и необходимости защищать себя. «Заключенные» неожиданно были застигнуты в своих домах экспериментаторами, переодетыми полицейскими, и в наручниках и с завязанными глазами доставлены в импровизированную тюрьму, где они прошли обыск, дезинфекцию, снятие отпечатков пальцев, получили номера и были помещены в «камеры» вместе с двумя другими заключенными.

Испытуемые согласились участвовать в эксперименте из-за денег и рассчитывали, что эксперимент будет продолжаться около двух недель. К концу шестого дня исследователям пришлось прекратить эксперимент, поскольку результаты были настолько устрашающими, что они не могли продолжать. Как объясняет Зимбардо:

«Большинство испытуемых (как и мы сами) перестали понимать, где заканчивалась реальность и начинались их роли. Большая часть участников эксперимента превратились в настоящих заключенных и надзирателей, утратив четкое различие между ролью и своим истинным "я". Буквально во всех аспектах их поведения, мышления и эмоций произошли драматические изменения. Меньше чем за неделю опыт заключения (временно) перечеркнул для них результаты всего предыдущего накопленного в жизни опыта: их человеческие ценности были забыты, представления о себе поставлены под сомнение, а на поверхность вышли наиболее отвратительные, низменные и патологические стороны человеческой природы. Мы были шокированы, когда увидели, как одни юноши (надзиратели) обращаются с другими, как с презренными животными, наслаждаясь своей жестокостью, тогда как другие юноши (заключенные) превратились в раболепствующих обесчеловеченных роботов, думающих только о том, как сбежать, как выжить самому, и все больше пропитывающихся ненавистью к надзирателям (1972, р. 243).

Со скоростью и в масштабах, значительно превосходящих то, что могли представить себе исследователи, «эксперимент превратился в реальность».

Бунт

Одна из причин, по которой эксперименты с конформизмом и подчинением вызвали столь широкий отклик, состоит в том, что в этих исследованиях социальное давление было направлено на отдельного индивида. Если бы испытуемый был не один, стал бы он менее повинуемым? Мы уже знаем некоторые данные, говорящие о такой возможности: В эксперименте Аша с конформизмом испытуемые реже соглашались с неверными суждениями группы, если имелся хотя бы еще один несогласный.

Аналогичное явление возникает и в ситуации Милграма с подчинением. В одной из версий этой процедуры было еще два доверенных лица. Им поручили также играть роли учителей. Учитель 1 должен был читать списки пар слов, а учитель 2 — говорить ученику, правильно он ответил или нет; учитель 3 (сам испытуемый) должен был включать удары током. Участники следовали инструкциям до уровня шока в 150 вольт включительно, и тогда учитель 1 говорил экспериментатору, что он выходит из игры. Несмотря на настояния экспериментатора, учитель 1 вставал со своего стула и садился в другой части комнаты. По достижении уровня 210 вольт учитель 2 также прекращал участие. Экспериментатор затем обращался к испытуемому и приказывал ему продолжать одному. В такой ситуации только 10% испытуемых захотели продолжать свое участие. В другом варианте вместо двух дополнительных учителей было 2 экспериментатора. После нескольких ударов током они начинали спорить: один говорил, что надо прекратить эксперимент, а другой — что надо продолжать. При таких условиях ни один из испытуемых не захотел продолжать, несмотря на приказы второго экспериментатора (Milgram, 1974).

В более недавнем эксперименте изучалась возможность того, что группу испытуемых можно подтолкнуть к бунту против несправедливого авторитета. Граждан, не связанных с университетом, нанимали по телефону за 10 долларов, чтобы они провели 2 часа в местном мотеле для помощи в исследовании «групповых стандартов», спонсируемом несуществующей фирмой «Производственные консультанты по человеческим отношениям», сокращенно MHRC (Gamson, Fireman & Rytina, 1982). Для каждого группового сеанса были привлечены 9 испытуемых, среди которых были и мужчины, и женщины. По прибытии им дали письмо, в котором объяснялось, что юридические дела иногда зависят от понятия стандартов сообщества и что MHRC собирает данные о таких стандартах, сводя вместе заинтересованных граждан для группового обсуждения. Затем испытуемых сажали перед видеокамерами и микрофонами за U-образным столом, где они заполняли базовый опросник и подписывали «соглашение об участии», давая MHRC разрешение на видеозапись их поведения в процессе группового обсуждения. Затем ответственный человек, представившийся им как координатор, зачитывал суть предстоящего судебного дела. Основные факты были такие:

«Управляющий станцией техобслуживания возбудил иск против нефтяной компании, поскольку последняя отменила контракт с его станцией техобслуживания на исключительное право продаж. Нефтяная компания провела расследование относительно этого человека и обнаружила, что он живет с женщиной, на которой не женат. Компания объявила, что такой образ жизни нарушает моральные стандарты местного сообщества и, следовательно, управляющему не удастся поддерживать хорошие отношения с клиентами; соответственно, они решили отозвать его лицензию на эксклюзивные торговые права. Этот человек подал иск против расторжения контракта и вторжения в его личную жизнь, утверждая, что компания выступила против него потому, что в интервью по местному телевидению он публично критиковал ее ценовую политику в отношении топлива».

Представив данное дело, координатор попросил группу обсудить его во время видеозаписи. После общего обсуждения камеры были выключены и группе дали короткий перерыв. Прежде чем продолжать видеозапись, координатор потребовал, чтобы три члена группы выдвигали аргументы так, как если бы их лично оскорбил образ жизни управляющего станцией техобслуживания. Эта вторая дискуссия была записана, сделан еще один перерыв и трем другим людям было поручено вести себя таким же образом в следующей дискуссии. Наконец координатор попросил каждого отдельно подойти к камере и высказать возражения против любовной связи управляющего, выразить намерение бойкотировать эту станцию сервиса и заявить, что этот управляющий должен лишиться своей лицензии. Членам группы сказали также, что их попросят подписать заверенное нотариусом письменное показание, дающее MHRC право использовать эти видеозаписи в качестве улики в суде, после монтажа их по своему усмотрению.

Как только мотивы MHRC стали для них проясняться, все кроме одной из 33 групп в этом эксперименте стали не соглашаться: «Вы можете нам гарантировать, что суду будет известно о том, что это не настоящие наши мнения?»; «Не выключайте, пожалуйста, запись, когда даете такие инструкции, чтобы это не выглядело...»; «А эти специалисты знают, что то, что вы делаете, на самом деле — подкуп лжесвидетелей?» (Gamson, Fireman & Rytina, 1982, p. 62, 65). Одна группа даже решила предпринять прямые действия — собрать все материалы со стола и отнести их в местную газету.

В целом, 16 из 33 групп взбунтовались целиком: все их члены отказались подписывать окончательное письменное показание, а еще в 9 группах отказалось большинство. В остальных 8 группах отказалось меньшинство, хотя и в них был высказан целый ряд замечаний о несогласии. Так что по сравнению с ситуацией Милграма, в этом исследовании подчинение авторитету было явно подорвано. Но почему?

Эти два исследования отличаются в нескольких отношениях, так что мы не можем быть уверены, что наличие в качестве мишени группы вместо отдельного человека стало решающим различием. Тем не менее это представляется наиболее вероятным фактором. Действительно, обстоятельства, вызвавшие бунт в исследовании с MHRC, были теми же, которые мы видели и в других групповых контекстах: определяющая роль ситуации и конформизм.

В исследованиях вмешательства свидетелей отмечалось, что индивиды той или иной группы определяют друг для друга суть неоднозначной ситуации. Испытуемым в исследовании с MHRC во время перерывов была дана достаточная возможность определиться в ситуации и прояснить ее друг для друга, обменявшись подозрениями относительно мотивов MHRC. Среди замечаний были: «Откуда люди узнают, что это не наши мнения?»; «Мы не хотим столкнуться с ситуацией, когда однажды в New York Times мы прочитаем, что благодаря новому методу решения судебных споров [всеобщий смех] этот несчастный болван [всеобщий смех] потерял свою лицензию» (Gamson, Fireman & Rytina, 1982, p. 101-102).

Предварительные опросники также показали, что от 80 до 90% испытуемых изначально не соглашались с позицией, которую их просили занять: они не видели ничего плохого в том, что неженатые мужчина и женщина живут вместе; они критически относились к крупным нефтяным компаниям и полагали, что частная жизнь работника не касается компании. Члены группы могли также обменяться этими мнениями друг с другом. Исследователи сравнили 23 группы, в которых большинство изначально выражало несогласие, с 10 группами, в которых вначале несогласных мнений было меньше. Они обнаружили, что 65% среди первых групп взбунтовались полностью: никто не подписал письменные показания, но среди последних 10 групп целиком взбунтовавшихся было только 10%. В большинстве групп имелись также индивиды, которые в прошлом активно участвовали в протестах и забастовках, и в таких группах бунт происходил чаще, чем в тех, где не было таких ролевых моделей. У одиночных испытуемых в эксперименте Милграма на подчинение не было ни одной из таких возможностей обменяться информацией, получить социальную поддержку своему несогласию или понаблюдать за ролевой моделью неподчинения.

Но прежде чем мы поздравим человеческий род с выдающейся независимостью и автономией, проявляемыми невзирая на социальное давление, стоит поближе посмотреть, что означают эти результаты. A они говорят, что большинство индивидов в этих группах выбирали не между подчинением и автономией, а между подчинением и конформизмом: подчиниться координатору или подчиниться групповой норме на неподчинение. Как замечают исследователи, «многие пребывали в неуверенности в этот момент, ожидая, что сделают другие, откладывая решение как можно дольше. В конце концов, они оказывались перед неизбежным выбором — подписать или не подписать, — и тогда лояльность группе оказывалась самым главным фактором их решения». Те, кто уже подписал письменные показания, вычеркивали свои имена или рвали бланк. Как сказал один испытуемый координатору: «Я лично ничего не сказал, во что не верил бы сам, но если остальные не подпишут, то и я не подпишу» (Gamson, Fireman & Rytina, 1982, p. 99).

Выбор между подчинением или конформизмом, возможно, не покажется вам особенно героическим. Но и то и другое относится к тем процессам, которые служат социальной склейкой для человеческого рода. За несколько лет до проведения этого исследования один социолог заметил, что «неподчинение, источником которого являются не криминальные, а моральные, религиозные или политические мотивы, — это всегда коллективный акт, и он оправдывается такими ценностями, как коллективизм и взаимные обязательства его членов» (Walzer, 1970, р. 4).