Ропот дворян

Приход Беарнца к власти мог быть воспринят обществом как предопределенная реализация {505} священных прав династии Капетингов. В ней можно было также видеть блестящее достижение крупного феодала, сумевшего прорваться из По до Парижа. Так думали многие гасконцы. Почему же другим не попытаться удовлетворить свои честолюбивые желанья? В те времена, как никогда прежде, процветал открытый непотизм. Никогда еще семейные кланы и клиентела высокопоставленных лиц не имела такого решающего значения в распределении льгот и должностей. Каждый министр, каждый фаворит рачительно пекся о карьере своих детей, братьев, кузенов и всего дворянства своей родной провинции.

Генрих наблюдал, как в Лувр стекается свора попрошаек, все эти обнищавшие дворянчики, все эти гасконцы с их грубым выговором. Короля забавляла их кичливость, но он никогда не ссужал их деньгами. Однако среди них было много людей, обедневших из-за войны, они сражались бок о бок с ним с первого до последнего дня и ждали вознаграждения от того, которому они помогли занять трон. Справедливости ради заметим, что он раздал много должностей, много пенсий, много аббатств и множество других льгот и синекур своим старым приверженцам, но число неудовлетворенных было слишком велико. Тогда он стал выпроваживать то одного, то другого, из месяца в месяц откладывал аудиенцию, прикидывался, что не замечает просителя или не давал ему возможности ввернуть свою просьбу в разговор, который он настойчиво уводил в сторону.

Среди мелких дворян началось недовольное брюзжание. Однако не все просители были бедняками. Порой даже знатные вельможи трудились на благо {506} государства без всякого жалованья. Некоторые высшие должностные лица не только не получали его, но еще и вынуждены были содержать своих подчиненных на собственный счет. Если бы сам король подавал пример экономии, их требования были бы не столь настойчивыми, жалобы не такими горькими, но все знали точную цифру сумм, затраченных на многочисленных королевских любовниц. Достаточно просмотреть постановления Совета, чтобы увидеть, что маркиза де Верней, к примеру, в 1605 г. дважды получила по 2167 ливров. Большой транжиркой была Мария Медичи, особенно по части приобретения драгоценностей. Все также знали, что король, всегда бывший азартным игроком, все чаще и чаще предавался этой пагубной страсти. Ночи напролет шла игра в карты или кости с Бассомпьером, с королевой, с Кончини или с профессиональными игроками и португальскими купцами. В их руки попадали огромные суммы, которые с ворчанием выплачивал Сюлли. Король не терпел возражений и в приказном тоне требовал денег у своего министра.

Недовольство нарастало, особенно в дворянской среде. Вилльгомблен в своих мемуарах пишет, что король сделал слишком много для народа, но маловато для дворянства. Кроме того, отмена освобождений от податей ударила по многим солдатам последних войн, по людям, которые не могли представить сборщикам налогов дворянских грамот, «хотя они были изранены и изувечены на службе». Автор подразумевает, что военная служба и раны должны служить достаточным доказательством дворянского происхождения. Он сетует также, что всем заправляют судейские, что они имеют решающий голос в {507} Королевском Совете, тогда как несчастные разорившиеся дворяне стареют в нужде и безвестности.

Следует добавить, что повадки короля тоже вызывали раздражение. «Наш государь — большой скаред», — сказал однажды д'Обинье. Неблагодарный король, спесивый король, плохо одетый король, как отмечают современники, король, которому недостает величия и великолепия. Какой контраст с Валуа! Вдруг ретроспективно засиял образ Генриха III. Вот это был настоящий король, элегантный, учтивый, щедрый! А этот всего лишь вояка.

К общему неудовольствию добавились честолюбивые чаяния отдельных лиц. Это уже были не некогда опасные принцы крови. Рождение законных королевских детей положило конец всем их надеждам. Все они заключили блестящие браки, король осыпал их милостями и пенсиями, сейчас они хранили ему верность. Их супруги были украшением нового двора и окружали заботой и дружбой королеву Франции. Король зарился на самое богатое наследство трех принцев, на сказочные сокровища семьи Монпансье, унаследованные ею от кардинала Бурбонского. В 1607 г., когда родился младший сын Генриха Никола, герцог Орлеанский, тот объявил, что женит его на двухлетней наследнице дома Монпансье. Предугадал ли он, что герцог Монпансье умрет через два месяца, в возрасте тридцати пяти лет, не оставив других наследников, кроме принцессы Марии? Брак действительно состоится, но не с умершим в младенчестве Никола, а с его братом.

Лотарингские принцы тоже не вызывали беспокойства. Герцог Гиз был одним из столпов королевства, как и его дядя, герцог Майенн. Герцог д'Эпернон {508} держался особняком. Генрих его побаивался, обращался с ним осторожно, но его час еще не пробил. Что касается Бирона, то это было совсем другое дело. Слухи о его тайных связях с врагом ходили уже давно. Но Бирон был одним из самых старых товарищей по оружию. Он не был случайным политическим попутчиком, и как раз узы старой, личной дружбы придали делу Бирона драматический характер.