Мельник из Брабасты и угольщик из Капшико

Вернувшись на Юго-Запад после долгих лет отсутствия, Генрих воочию оценил экономические трудности и снижение безопасности территорий, которым он управлял как король, как суверенный виконт и как наместник короля. При отсутствии власти, признанной всем населением, грабежи и разбои приобрели угрожающие размеры. Вооруженные банды во главе с солдатами удачи безжалостно обирали крестьян, захватывали замки и громили их содержимое, неожиданным приступом брали города. Даже если поля не поджигались разбойниками, крестьяне все равно оставляли их под паром, так как боялись нового грабежа. Полиция и правосудие были бессильны установить порядок в разоренной стране. Как бастионы, стояли только укрепленные города, но и они подвергались постоянному риску, например, во время ярмарок, так как туда могли проникнуть разбойники под видом купцов.

Установление порядка началось с ликвидации вооруженных банд. Генрих прошел школу у человека, который умел навести строгую дисциплину, — Колиньи в бытность свою генерал-лейтенантом {165} пехотных войск составил военный устав, который король утвердил в Блуазском ордонансе 1551 года. Генрих Наваррский воспользовался им, чтобы успокоить гражданское население обеих религий, пообещав одинаковую защиту: «Мы все — французы и граждане одного отечества». Ажанские ордонансы, подписанные 1 апреля 1577 г., содержали меры, предназначенные для установления порядка и спокойствия. Жители городов и деревень Гиени призывались «не ссориться, не оскорблять друг друга, не препятствовать отправлению культа, не замышлять зла друг против друга». Прочие статьи касались защиты сельского хозяйства и всей экономической деятельности: запрещалось «вредить бедным земледельцам, брать их в плен, реквизировать их скот, вымогать их собственность, препятствовать торговле купцов». И наконец, в ордонансах предусматривалось наказание для тех, от кого исходило зло: «Тот, кто наберет отряд без поручения командира, будет сурово наказан. Солдат, который не станет под знамена командира, будет считаться бродягой. Если принявший присягу солдат оставит свою часть, он будет казнен. Солдат, покинувший казарму без письменного разрешения командира, будет наказан». Наказания были суровыми: смертная казнь для бунтовщика и насильника, отсечение кисти тем, кто применил оружие в городе. Каралось также и святотатство. К тюремному заключению приговаривались те, кто грабил деревни или кто насильственно покупал по низкой цене товары, особенно это касалось лошадей и съестных припасов.

Энергичные меры принесли должные результаты. Эти результаты измеряются также благоприятным мнением, которое сложилось о Генрихе у населения. {166} Многочисленные крестьянские анекдоты, которые датируются первыми годами после его возвращения, отражают возросшее доверие народа к нему. Поездки Беарнца по стране сближали его с сельскими жителями, им нравилась его общительность, его глубокое знание насущных проблем. Целую «сагу» из устных свидетельств собрали на юге Пьер Вессьер в 1928 г. и Раймон Риттер в 1944 г. Историчность этих анекдотов измеряется не точностью воспроизведенных слов, а насыщенностью эпизодов и их соответствием тому, что прозаически сообщают нам анналы двора Беарнца: «Его Величество обедал, ужинал и ночевал в сельской местности». На основании этой сухой записи воображение может рисовать разнообразные картины. Вот он в Байонне, пирует в окружении горожан, танцующих вокруг столов, вот он в своих охотничьих угодьях, которые идут вдоль дорог на Нерак. В старых рондо рассказывается о «домах Генриха», которые «королек» посещал во время своих поездок по песчаным равнинам Гаскони и Альбре. Это его излюбленные края со знакомыми названиями: Саматан, Фигес, замок д'Альбре в Касельжалу и самые знаменитые — Капшико и Брабаста.

Капшико — это дом угольщика, куда заблудившийся на охоте Генрих, растеряв свою свиту, заявился среди ночи. Сохраняя инкогнито, он потребовал ужин. Угольщик Этьен Сен-Венсан приготовил ему жаркое из дикого кабана, убитого в королевских угодьях и заставил гостя поклясться, что он ничего не скажет «Длинноносому», то есть самому Генриху, так как тот сдерет с него шкуру. Генрих с аппетитом съел свою порцию и наутро отправился в путь, посадив сзади себя угольщика, в замок «королька» {167} Удюранс. Он сказал своему пассажиру, что тот сразу узнает короля, так как тот один останется в шляпе, когда другие снимут головные уборы. По хохоту, который встретил уморительное появление короля, хитрый угольщик сразу все понял. «Ну, угольщик, кто же здесь король?» И тот с крестьянским лукавством ответил: «Либо ты, либо я, ведь только мы не сняли шляпы». Позже угольщик и его жена часто наведывались в Париж, и король приказал построить на месте их хижины усадьбу Капшико, которая существует и по сей день. Что же касается Брабасты, то это высокая мельница на Желизе, где он любил останавливаться во время охоты, почему и получил прозвище «мельник из Брабасты».

Счета Беарнца позволяют нам представить кавалькады охотников, которые зачастую наносили тут же возмещаемый ущерб посевам или скоту: в 1578 году есть запись о выплате «за корову, которую задрали собаки» в Тарта, пока Генрих ужинал у крестьянина, в других счетах числится возмещение убытков бедному крестьянину, угощавшему короля, и компенсация за посевы, вытоптанные его лошадьми.

Апологеты напрасно умалчивают об одном анекдоте, достоверность которого трудно отрицать. Его рассказал Агриппа д'Обинье, и в старину он был широко известен. В Ажане в честь короля был дан бал. Генрих и его дворяне любили пошутить и еще сохранили развязные манеры французского двора. «Несколько молодых людей из его свиты, — пишет историк Перефикс, — задули свечи и стали творить непотребства». Трудно сказать, участвовал ли в этом Генрих, хотя позже называли имена его жертв. Особого значения это не имеет, но важно то, что эта вечеринка стала {168} предметом пересудов кальвинистской буржуазии и что Генрих вынужден был попросить Дюплесси-Морнея распространить официальное опровержение этой истории, порочившей его репутацию.