Неуместность.

Как только мы попытаемся проиллюстрировать кли­ническую картину реакций переноса, так сразу возника­ет вопрос, можем ли мы не классифицировать все ре­акции к аналитику как перенос? Согласно нашему оп­ределению ответ будет отрицательный. Возьмем про­стой пример: пациент рассердился на своего аналитика. Изэтого единичного акта невозможно определить, име­ем ли мы дело с реакцией переноса. Во-первых, следует выяснить, не заслужило ли поведение аналитика раздра­жения. Если пациент раздосадован из-за того, что ана­литик прервал ассоциации пациента, отвечая на теле­фонный звонок, тогда я бы не стал рассматривать раз­драженность пациента как реакцию переноса. Его ответ выглядит реалистичным, в соответствии с обстоятель­ствами, и соответствует зрелому уровню функционирова­ния. Это не означает, что реакция пациента игнориру­ется, но мы обращаемся с нею иначе, чем с явлениями переноса. Мы можем исследовать историю пациента и его фантазии в отношении реакций раздражения, но, несмотря на наши находки, нам следует напоминать пациенту и себе, что его очевидная реакция на фруст­рацию была реалистичной. Если же пациент приходит в ярость, а не просто раздосадован, или если он остает­ся совершенно идентиферентиым, тогда неуместная ин­тенсивность реакции показала бы, что мы, вероятно, имеем дело с повторением или реакцией из детства. То же самое вероятно, если его досада длится часами или если он реагирует на прерывание хохотом.

Позвольте мне привести типичный пример неумест­ной реакции. Мой телефон звонит во время аналити­ческого сеанса, и я снимаю трубку, полагая, что звонок вызван крайней необходимостью. К моему унынию, не­верно набран номер, и я показываю свое раздраже­ние, по неосторожности пробормотав, вздохнув: «Будь [183] он проклят». Затем я замолчал. Пациент начинает рас­сказывать с того места, где остановился. Через несколь­ко минут я его прерываю и спрашиваю, как он себя чувствовал во время телефонного звонка. Он отвечает: «Как я должен себя чувствовать? Это была не ваша вина». Молчание. Он пытается вернуться к прерванной беседе, но это кажется натянутым и искусственным. Тогда я показал ему, что он, кажется, пытается скрыть некоторые свои эмоциональные реакции, действуя так, как он себе представляет «должен». Это привело к то­му, что пациент рассказал о мимолетной вспышке раз­дражения, когда он услышал, как я отвечал по телефо­ну. За этим последовала картина: я сердито кричу на него. Затем пациент пересказал множество воспомина­ний о том, как он был (вынужден) принужден поко­риться своему отцу в том, как он «должен» вести се­бя. Я интерпретировал это ему так, что он реагировал на меня так, будто я его отец.

Неуместность реакций на текущие события являет­ся главным признаком того, что личность, которая вы­зывает данную реакцию, не является решающим или истинным объектом. Это показывает, что реакция, ве­роятно, соответствует объекту в прошлом.