Потребление

На основе этих размышлений актор решает, съесть ли гриб (или нет), и это состав­ляет последнюю фазу поступка, потребление, или совершение действия, которое удовлетворяет первоначальный импульс. Как люди, так и низшие животные мо­гут съесть гриб, но менее вероятно, что человек съест плохой гриб, так как он об­ладает способностью манипулировать грибом и думать (и читать) о том, к чему приведет его потребление. Низшие животные должны полагаться на метод проб и ошибок, а это менее эффективный способ, чем человеческая способность обдумы­вать свои действия.¹ В данной ситуации метод проб и ошибок довольно опасен. Как следствие, представляется вероятным, что низшим животным больше угро­жает опасность умереть от употребления ядовитых грибов, чем людям.

Хотя четыре стадии действия были для простоты рассмотрены в последова­тельном порядке и отделены друг от друга, Мид усматривает между ними диалек­тическую связь. Джон Болдуин так выражает эту идею: «Хотя четыре элемента действия иногда кажутся линейно связанными, на самом деле они взаимопрони­кают друг в друга, образуя единый органичный процесс: от начала до конца дей­ствия присутствуют аспекты каждого элемента, так что элементы влияют друг на друга» (1986, р. 55-56). Таким образом, более поздние этапы действия могут при­вести к появлению более ранних стадий. Например, обращение с пищей может вызвать у индивида импульс голода и ощущение, что он голоден и что пища до­ступна для удовлетворения этой потребности.

Жесты

Тогда как действие включает только одного человека, социальное действие вклю­чает двух и более людей. Жест, с точки зрения Мида, — основной механизм соци­ального действия и социального процесса в целом. Согласно его определению,

¹ О критике воззрений Мида на различия между людьми и низшими животными см. Alger and Alger, 1997.

[247]

«жесты есть движения первого организма, действующие в качестве особых сти­мулов, вызывающих социально принятые реакции второго организма» (Mead, 1934/1962, р.14; см. также Mead, 1959, р. 187). И низшие животные, и люди спо­собны производить жесты в том смысле, что действие одного индивида неосознан­но и автоматически вызывает реакцию другого индивида. Ниже следует извест­ный пример Мида о собачьей драке с точки зрения жестов:

Действие каждой собаки становится для другой собаки стимулом для реакции.... Сам факт, что собака готова напасть на другую, становится для другой собаки стимулом изменить свою собственную позицию и свое собственное отношение. Она сделает это не скорее, чем изменение отношения второй собакой, в свою очередь, ВЕлзовет измене­ния отношения со стороны первой собаки (Mead, 1934/1962, р. 42-43).

Мид называет происходящее в данной ситуации «разговором жестов». Жест одной собаки автоматически вызывает жест второй; со стороны собак не происхо­дит никаких мыслительных процессов.

Люди иногда участвуют в неосознанных «разговорах жестами». В качестве при­меров Мид приводит множество действий и реакций, происходящих на матче по боксу и фехтованию, когда один спортсмен «инстинктивно» приспосабливает­ся к действиям второго. Мид называет такие бессознательные действия «незна­чащими» жестами; людей отличает именно их способность использовать «зна­чащие» жесты, т. е. требующие со стороны актора размышления, перед тем как отреагировать.

В возникновении значащих жестов особенно важен голосовой жест. Однако не все голосовые жесты значащие. Лай одной собаки на другую не является знача­щим; даже некоторые голосовые жесты людей (например, неосознанный всхрап) могут быть незначащими. Однако именно развитие голосовых жестов, особенно в форме языка, становятся наиболее важным фактором, делающим возможным от­личительное для человеческой жизни развитие: «Специализация человеческого существа в этой области жеста отвечала, главным образом, за происхождение и развитие современного человеческого общества и знания, со всем возможным благодаря науке контролем над природой и окружающей человека средой» (Mead, 1934/1962, р. 14).

Это развитие связано с отличительным свойством голосового жеста. Когда мы совершаем физическое действие, например, делаем гримасу, мы не можем видеть, что мы делаем (если только мы не смотрим в зеркало). С другой стороны, когда мы производим голосовой жест, мы слышим себя так же, как другие. Как следствие, во-первых, голосовой жест может влиять на говорящего в той же степени, в какой он влияет на слушателей. Во-вторых, мы гораздо более способны остановить себя, про­изводя голосовые жесты, чем способны к этому в жестах физических. Другими сло­вами, мы обладаем гораздо лучшим контролем над голосовыми, чем над физиче­скими жестами. Эта способность контролировать себя и свои реакции — очень важна по отношению к другим отличительным способностям людей. В более ши­роком смысле, «именно голосовой жест неповторимым способом обеспечил сред­ство социальной организации в человеческом обществе» (Mead, 1959, р. 188).

[248]