Мышление, воля

В каждом из вас есть нечто такое,

что прислушивается к вашему

внутреннему голосу,...и это единственный

ваш честный советчик на всю жизнь.

Если вы его не услышите, то всю

свою жизнь проведёте в полной

зависимости от кого-то другого.

Говард Турмэн, речь на выпуске в Спелмэн-колледже, 1981

Могущественное трио

В нашем обществе компетентность каждого оценивается умением принимать решения, решать задачи и вносить пло­дотворный вклад в общественную копилку. Уже стало тради­ционным, что мужчину оценивают по его способности ра­ционально мыслить и решать проблемы. Женщин считают интеллектуально менее одарёнными, более подверженными эмоциям, полагающимися в своих действиях на интуицию. Когда человеку нужно решить какой-либо трудный вопрос, он апеллирует к интеллекту и рациональному мышлению, и мало кому приходит в голову, что любое решение принимает­ся содружеством трёх основных сил — чувства, ума и воли. Нас предостерегают, чтобы мы не шли на поводу эмоций, что интуиции нельзя доверять, что, возможно, её и вообще-то не существует. Традиционно большинство из нас, чтобы по­нять «порядок вещей», полагается на свой интеллект. Когда мы прививаем такие установки своим дочерям, мы лишаем их возможности использовать всю систему внутреннего уп­равления целиком и отрицаем принадлежащее им от рож­дения право быть сильной личностью.

Могущественное единство чувства, ума и воли пробужда­ется постепенно, по мере психологического развития девоч­ки. Сначала она постигает окружающий её мир при помощи пяти чувств, присущих телу. Она пробует на вкус, трогает, смотрит, слушает и нюхает всё вокруг. В то же самое время её интуиция, то, что некоторые называют шестым чувством, по капле наполняет её знаниями, так как она настроена пока в большей степени на небесный мир, из которого пришла, чем на тот земной, в котором теперь живёт. Мы называем интуицию непроизвольным ощущением., потому что её муд­рые сигналы приходят в наше сознание без приглашения. Мы не можем их контролировать. Мы просто знаем что-то, не понимая, откуда это знание взялось: знаем, что тётя Лула собирается позвонить, что важное письмо придёт завтра, что с дочкой случилась беда. Интуиция нашей малышки основа­на на знании ею таинственного языка мира природы, и по­этому она может воспринимать то, чего мы уже видеть не в состоянии. Не нужно лишать её этого знания, ведь мы же не хотим, чтобы она забыла эти нумические тайны слишком быстро.

Я снизошла в мир ангелу подобно!

Как ярко всё вокруг тогда сияло!

Когда средь всех Его творений

первою я стала,

Увенчана их славой первородной.

Сей мир казался ВЕЧНОСТЬЮ нетленной,

И в нём душа моя, спокойная, бродила,

И всё, что мне встречалось во Вселенной,

Поговорить со мною торопилось.

Томас Трахерн «Чудо»

После смены зубов в возрасте семи—девяти лет у девоч­ки появляются зачатки концептуального мышления. К со­жалению, большинству из нас не удаётся распознать первые симптомы пробуждения этой функции рационального мыш­ления, ибо мы убеждены, что девочка думает так же, как и мы, задолго до того, как у неё появляется эта способность. Мы запутываем её своими установками относительно того, что она знает и как она думает: слишком рано мы требуем от неё, чтобы она понимала наши рациональные доводы, и бы­ваем нередко удивлены тем, что она знает о некоторых вещах.

У Джейни эти ужасные ночные кошмары, когда ей казалось, что её оставляют совсем одну в огром­ном тёмном помещении, появились задолго до того, как мы расстались с её отцом. Мы очень стара­лись ничего не говорить о разводе в её присут­ствии и, в сущности, открыто никогда не ссори­лись. Но в тот день Джейни прямо-таки висла на нас обоих. Как будто она знала, что мы собираем­ся расторгнуть наш брак.

Айрин, мать трёхлетней Джейни

Разница между тем, что девочка воспринимает как реаль­ность, и тем, что мы ей говорим, является подлинной причи­ной ее смятения и растерянности. Когда девочка начинает отрицать ту часть себя, которая несёт жизненно важную ин­формацию, у нее появляются сомнения в самой себе. Это сомнение растёт и ширится, поглощая нормальную, здоро­вую самооценку. К отрочеству в её речь закрадываются фра­зы типа «Я не знаю» или «Что думаешь по этому поводу ты?» Это происходит потому, что она стала оглядываться, чтобы заполнить пробелы в информации, ибо уже научилась отвер­гать сигналы своих внутренних источников.

Единственным лекарством от широко распространённой в отрочестве низкой самооценки является упорная работа с дочерью, направленная на то, чтобы вселить в неё веру в мощную силу триады, обеспечивающей познание, и к сигна­лам этого трио — чувств, ума и воли; и начинаться эта рабо­та должна с самого рождения девочки. Дайте дочери возмож­ность прислушаться к своим чувствам, уважайте её интуицию, предоставляя ей самой осознать, какое верно, развивайте мыс­лительные навыки и интеллектуальные способности девоч­ки, предлагая ей сделать выбор или решить трудную пробле­му, тренируйте её волю, уча добиваться поставленной цели.

Эмоциональная жизнь

Эмоциональная жизнь — это жизнь девичьей души, её сердца, интуиции, чувств и ощущений. Признать познание действительности через эмоции жизненно важно для разви­тия полноценной здоровой женщины.

Чувства и эмоции обозначают в нашем языке одно и тоже, и слова эти взаимозаменяемы. Мы предлагаем следующее упрощённое объяснение различий между этими двумя крайне сложными человеческими свойствами. Эмоция — это просто наплыв любви, ненависти, печали, страха и тому подобного, мышление и воля здесь не участвуют. Мы переживаем эмоцию как непосредственную реакцию на событие, воспоминание, восприятие. Например, великолепный закат, портрет утерянного возлюбленного, знакомая музыкальная пьеса могут вызвать у нас слезы. И только позже, когда слёзы уже высохнут, мы сможем сказать, что мы чувствовали, услышав снова эту песню: она нам напомнила школьный бал, и мы испытали одновременно сладостное и горькое чувство грусти по ушедшим временам и людям. Это более позднее выражение грусти и есть чувство, исходящее из нашего сердца, которое зародилось как неоформившаяся эмоция, а затем было преобразовано мышлением. Следовательно, чувство — это эмоция, которая была обработана мышлением. Мы чувствуем порыв ярости, а затем, спустя некоторое время, можем сказать, что мы испытали чувство гнева.

Нормальная здоровая девочка принимает решения и дей­ствует, исходя из сигналов своей внутренней системы уп­равления, а не по чьей-то указке. Она привыкает прислу­шиваться к своему внутреннему голосу, который несёт ей информацию о том, что ей нравится, чего она хочет и какое воздействие на окружающих окажут её поступки. Девочка учится понимать свои внутренние побуждения и на их осно­вании решать, стоит ли действовать. Использование своих чувств в качестве барометра, определяющего атмосферу во­круг нее, даёт девочке силу быть тем, чем она является на самом деле. Девочка учится быть отзывчивой к нуждам ок­ружающих и ставить необходимые преграды, говоря, если нужно, «нет». Она обретает способность жить своей соб­ственной жизнью, а не ради удовольствия других.

По традиции, именно на женщину возлагается ответствен­ность и забота об эмоциональной жизни. В ущерб всем со­временная жизнь стимулирует агрессивность и интеллект муж­чин, подавляя в них эмоции и чувства. Мы только сейчас приходим к пониманию того, что мужчины должны смягчить свои сердца, потому что иначе они потратят всю жизнь, стре­мясь завоевать чувствительное сердце женщины и овладеть им. Не зная природы своих собственных чувств, мужчина лишает себя всякой возможности вступить с женщиной в отношения, приносящие истинное удовлетворение. Женщи­на может выстроить полноценные отношения с мужчиной, если в детстве она не потеряла контакт со своим сердцем и научилась его слушать, если она с уверенностью следует голосу своей внутренней системы управления. Два человека, находящиеся в ладу со своими чувствами, образуют союз, в котором чувство любви растёт и развивается.

Хотя женщину и считают носителем чувств, её эмоцио­нальный репертуар сознательно ограничивают. Признавая не­которые эмоции недопустимыми, запретными, мы частично ослепляем женщину с точки зрения эмоций: планируем пу­тешествие с грандиозными задачами, но пусть оно закон­чится в другом месте, по чьей-то чужой карте, и пусть будет удовлетворена страсть к странствиям кого-то другого. При таком частичном самосознании девочке судьбой предначер­тано говорить «да», когда она думает «нет», или «нет», когда хочется сказать «да», или «я не знаю», когда она на самом деле знает, но боится сказать. Наши дочери должны знать своё сердце до самой его глубины.

Что движет нашими чувствами

Изменение наших чувств довольно предсказуемо. Его иллю­стрирует приведённая ниже кривая эмоций.

Эмоция зарождается и нарастает по интенсивности (А). Если эмоция не очень сильная, например, мы лишь слегка взволнованы, она быстро ослабевает, и мы успокаиваемся (X). «Он просто замучил меня, говоря об этом, но дело не стоило выеденного яйца». Эмоция представляет собой не­большой всплеск и быстро разрешается, так что мы даже порой этого и не замечаем.

Если эмоция, однако, более сильная, интенсивность её нарастает, пока не достигнет того, что мы назвали точкой, откуда нет возврата (D). «Я не могла поверить своему брату. После того как ему трижды было сказано, когда и где меня встречать, он так и не появился, и я опять должна была ехать на автобусе!!!» Здесь эмоция настолько интенсивна, что, пока она не достигнет своего пика (В), от неё избавить­ся (С) крайне трудно.

Точка, из которой нет возврата, — очень важный момент. До этого мгновения возможны беседы, обсуждения, даже разногласия. Работает наш интеллект, наше рациональное мышление. Однако с этой минуты эмоция устремляется к вершине кривой, то есть она становится глухой к любой рациональной мысли, к словам, которыми окружающие пы­таются остановить её бешеный ход. Осторожно! Логика теперь бессильна. «Я терпеть не могу, когда ты постоянно твер­дишь мне, что я не должна так расстраиваться!!! Я ненавижу тебя!!!» — говорит тринадцатилетняя Дебра. Попытки уре­зонить её приведут только к ещё большему возбуждению и усилят её эмоцию, потому что она вступила в другое измере­ние, называющееся «зона, где мысли нет места» (NTZ).

В зоне, где мысли нет места, мы переживаем эмоции с особой остротой. «Мама, я стараюсь не кричать на тебя, но так само получается: это из меня просто лезет», — говорит восьмилетняя Кики после того как она немного успокоилась. Ясное рациональное мышление становится абсолютно невоз­можным. После того как эмоция достигла точки, из которой нет возврата, мы входим в зону, где нет места мысли, и наши эмоции движутся только в одном направлении — вверх по эмоциональной кривой и дальше.

Если мы позволяем своим эмоциям естественным обра­зом пройти всю эмоциональную кривую, они ослабевают, и мы вступаем в зону ясного видения (CTZ) — С. Именно здесь, но никак не раньше, мы можем осознать смысл и значение того, что только что пережили. «Ладно, я понимаю тебя, но все равно я не перестану считать на пальцах. Я боюсь, что тогда наделаю ошибок», — признаётся девятилетняя Келли, накричавшая на отца, который пытался помочь ей по математи­ке. Поскольку отец спокойно ждал, пока её эмоции схлынут, Келли задумалась и стала более податливой, хотя ещё не­сколько секунд назад она вопила, что ненавидит его и никог­да в жизни не будет с ним разговаривать.

Втянутые своими эмоциями в зону, где нет места мысли, мы теряем способность чётко осознавать свои чувства, фор­мулировать позицию, принимать решения. Всё это приходит позднее, в зоне ясного видения. Всё, что мы говорили, нахо­дясь в зоне, где нет места мысли, может измениться и, ско­рее всего, изменится. «Секунду назад она говорила, что нена­видит меня, — рассказывает Бен, отец шестнадцатилетней Андреа. — Через минуту она уже соглашается выполнить мою просьбу. Иногда я как будто имею дело не с одной, а с двумя девочками!»

Как же нам узнать, что эмоции дочери уже прошли через зону, где нет места мысли, и вышли в спокойные воды зоны ясного видения? Для этого надо набраться терпения и вни­мательно вслушиваться в её слова. Когда логика дочери за­мутнена, она говорит: «Не знаю», реагирует на наши коммента­рии злобными резкими репликами или без конца повторяется; в таких случаях мы можем быть абсолютно уверены, что ни к какому обсуждению она еще не готова. Ей нужно время, чтобы пережить свою эмоцию до конца. В таких случаях мы рекомендуем прекратить общение, чтобы все немного осты­ли, и вернуться к данному вопросу попозже.

Время, когда эмоция нарастает, достигая пика, а затем переходит в осознанное чувство, бывает разным. Если эмо­ции позволено развиваться своим естественным ходом, то переход из зоны, где нет места мысли, в зону ясного видения совершается довольно быстро. Однако слишком поспешный переход нарушает естественный процесс, и цикл развития эмоциональной кривой начинается с самого начала. «Он не даёт мне времени выплеснуть свои эмоции. Он тут же вска­кивает и начинает давать мне советы, как решить ту или иную проблему, даже не пытаясь по-настоящему понять, что я чувствую! И именно это меня ужасно злит!»

Как пройти через зону, где нет места мысли

Слушайте и дайте высказаться.Когда девочку слушают, не прерывая, она чувствует поддержку, которая так ей нуж­на, чтобы превратить эмоции в выражение чувств. Этот про­цесс предполагает обсуждение и поиск компромисса с девоч­ками постарше (после восьми лет) и совместные действия с младшими (от двух до семи). Иногда эмоции девочки есте­ственно развиваются в соответствии с эмоциональной кри­вой, но бывает и так, что дочери нужно помочь выплеснуть наружу какие-то глубинные чувства.

Природная серьёзность дочери и ее склонность к размышлению порой меня просто пугают. Если ей больно или её обидели, она может плакать без конца. Недавно она сидела на полу в своей комна­те, рыдая из-за того, что в тот вечер подружка не смогла прийти к ней. Я сказала: «Мне очень жаль, миленькая, что я не могу тебе в этом по­мочь. Ты должна справиться с этим сама». Она закричала: «Но я не знаю, как мне быть, как вы­браться из этого самой!» Я спросила её, не помочь ли ей. И когда она кивнула, я посоветовала: «Сна­чала скажи себе: „Мне сейчас из-за этого очень плохо, но изменить что-нибудь не в моих силах." Потом скажи: „Что я могу сделать, чтобы сейчас почувствовать себя лучше?" Может быть, тебе станет легче, если ты сделаешь что-нибудь при­ятное для себя или для кого-нибудь другого». Она взглянула на меня полуприкрытыми глазами, а по­том обернулась к своей младшей сестре и стала её развлекать.

Лаура, мать семилетней Элизабет

Эмоциональные переживания, выражение чувства и осуществление насилия —абсолютно различные со­стояния.Мы можем позволить эмоции развиваться своим ходом, естественным образом достичь пика и выплеснуться, даже не показывая этого, если нам так хочется; мы можем выразить своё чувство после того, как у нас было время обдумать его, высказав его в личной форме: «Я испытываю грусть. Я была сердита. Я чувствую себя лишней».

Люди редко испытывают эмоциональное недовольство, если их не обрывают резко, не подавляют, не отрицают и не игно­рируют. Если мы прерываем эмоции или чувства дочери сло­вами «Не так уж всё плохо», она либо старается доставить нам удовольствие, пряча их поглубже, либо взрывается. За­давленные эмоции и чувства обычно обрушиваются на нас позже, таким образом, в обоих этих случаях мы провоциру­ем извержение вулкана, которое могли бы избежать. Осуж­дающие вопросы типа «Ты что, не можешь успокоиться хоть на минуту?», советы, которые подаются, когда девочка ещё не готова их воспринимать, вроде «Ты должна сделать то-то и то-то, поступить так-то и так-то», использование логиче­ских умозаключений типа «Если бы ты взяла маленькие нож­ницы, они бы не выскользнули у тебя из рук и не продыря­вили платье» — все эти методы ведут к тому же самому взрыву или уходу в себя, с которыми мы сталкиваемся, когда придаём чувствам дочери меньшее значение, чем она сама. Родители не должны допускать со стороны детей ни фи­зического насилия, ни словесных оскорблений, ни других по­ступков с оттенком насилия. Если девочка может свободно пережить свои эмоции, следуя за ними по эмоциональной кривой вверх и вниз, если у неё достаточно времени, чтобы обдумать свои чувства, если её чувства услышаны, оценены и поняты, если при необходимости ей оказали помощь в их преодолении, то вряд ли встанет вопрос о насилии какого бы то ни было рода.

Не торопитесь с решением проблем, но поспешите выслушать.То, что нам кажется маленьким камешком в мелкой воде, для нашей дочери может оказаться вершиной айсберга. Чем дольше мы слушаем, тем больше понимаем, что скрывается под поверхностью глубокого океана эмоцио­нальной жизни дочери. Это даёт нам некоторые преимуще­ства на случай, если нужно будет помочь ей выработать бо­лее прямой и безопасный курс.

Нам не обязательно соглашаться с чувствами доче­ри.Иногда родители волнуются из-за того, что, призна­вая чувства дочери и не высказывая при этом никаких суж­дений, они тем самым как бы соглашаются с ними. Конста­тировать то, что вы наблюдаете, не значит согласиться с этим, но зато при этом мы не даем чувствам дочери ни поло­жительной ни отрицательной оценки. «Твой голос звучит сердито, когда ты говоришь о том, что сказала твоя подру­га», — этой фразой мы констатируем то, что мы слышим, но не разделяем ее отношения к сказанному. Одно дело пони­мать, почему она испытывает именно те чувства, которые испытывает, и другое дело — чувствовать то же самое, что чувствует она, но в данный момент это не имеет никакого значения. Её эмоциональная жизнь подпитывается нашим со­средоточенным вниманием, тем, что мы её слушаем и кон­статируем её переживания как можно ближе к реальности, насколько это в наших силах.

Вникайте в то, что она действительно хочет узнать.Иногда мы задаём вопросы, потому что сами испытываем подобные чувства. Если девочка спрашивает: «Что бы ты сделала, если учительница на тебя наорала?» — мы можем воспринимать это как открытое приглашение вспомнить о своих школьных неприятностях, ещё раз пережить их. Если же вместо этого мы ответим: «Ты говоришь как-то очень сер­дито», — мы откроем ей путь к исследованию её собствен­ных чувств. Может быть, она окажется в состоянии сказать: «Да, я злюсь, и ещё мне ужасно стыдно!»

Сочувствуйте дочери, но не переусердствуйте в этом.«Папа изо всех сил старается меня выслушать и понять, но иногда он так сильно кивает головой во время моего расска­за, что напоминает мне собачонок на пружинке, которых не­которые держат у себя в машине», — смеётся тринадцати­летняя Джульет. Но лучше уж перестараться таким образом, чем сразу перескочить к решению проблем, нравоучениям или пытаться отвлечь дочь от переживаемых ею чувств раз­говорами. Ответив: «Я, прямо, не знаю, что и сказать, кроме того, что тебе, очевидно, очень тяжело», — мы даём дочери понять, что поддерживаем её, независимо от того, разделяем мы её чувства или нет.

При этом здесь нельзя слишком широко использовать тех­нику активного слушания — метод дословного повторения фраз собеседника, — потому что, стараясь облегчить состо­яние дочери, мы можем упустить из виду то, ради чего она говорит нам всё это. Порой сами того не замечая, мы стара­емся успокоить свои собственные страх и боль, скрывающи­еся внутри нас, а не внутри неё. Если чувства дочери нас потрясли до глубины души, то самое время остановиться и «взять тайм-аут».

Будьте экономны, давая советы.Нашим дочерям в действительности хочется услышать наше мнение, а нередко им бывает нужен и наш совет. Убедитесь сначала в том, что зона, где нет места мысли, уже пройдена, и действуйте очень осторожно. Сказанные в нужный момент и с пониманием дела наши мудрые слова могут стать краеугольным камнем доверия во взаимоотношениях с дочерью. Тогда дочь и в бу­дущем придёт к нам, когда ей на самом деле понадобится наша помощь или совет.

Важны умение прощать и настойчивость.Мы всего лишь люди, а путь воспитателя полон ям и ухабов. Но неуда­ча подстерегает нас только тогда, когда мы отказываемся от попыток что-либо предпринять. Относитесь к себе проще: если вы упустили случай выслушать дочь, то покажите ей пример умения прощать. Дорога к искренним и честным вза­имоотношениям между родителями и дочерьми ухабиста. И взлёты, и падения свидетельствуют о том, что мы на пра­вильном пути.

Боепитание в зоне, где нет места мысли

В памятной сцене старого спектакля Билла Косби папаша Хакстэйбл поднимается по лестнице в спальню своей дочери и произносит, старательно выговаривая каждое слово: «Твоя мать велела мне прийти сюда и у-у-у-убить тебя. Хочешь знать почему, до того как я тебя у-у-у-убью?» Хакстэйбл знал, что худшее время для определения меры последствий, — это те минуты, когда родители расстроены или растеряны. Скорее всего, последствия, которыми мы угрожаем своим детям в такие мгновения, доставят больше неприятностей и неудобств нам самим, чем научат чему-либо наших детей в плане контроля за своим поведением. Приводимый ниже спи­сок из четырёх главных ошибок, совершаемых родителями в зоне, где нет места мысли, был предложен пятнадцатью ро­дителями, стоявшими в очереди в нашем супермаркете. Многие из нас, вероятно, могли бы его дополнить своими излюбленными выпадами.