Начала британской истории

В римский период численность населения Британии была максимальной за Средние века. На протяжении четырех веков Британия входила в качестве составной части в единую политическую систему, охватывавшую территорию от современной Турции до Португалии и от Красного моря до реки Тайн. Ее связи с Римом установились еще до завоевания, начатого императором Клавдием в 43 г. н.э., и продолжали сохраняться некоторое время после окончательного крушения римской власти. Таким образом, рассматриваемый нами период британской истории занимает около половины тысячелетия.

Начало того, что позднее стало Британией, было положено гораздо раньше периода римского владычества. Характерные черты общества, с которым римляне столкнулись в Британии, начали складываться в эпоху неолита и ранней бронзы. Ко времени римского завоевания культура населения Британии насчитывала от полутора до двух тысяч лет предшествующего развития – хотя исследователи доисторического периода продолжают горячо спорить относительно различных аспектов его периодизации. К концу железного века в здешнем обществе сложилась форма организации, во многом напоминающая ту, что римляне встречали повсюду на северо-западе Европы; были усвоены те разновидности культуры и языка, которые мы неточно называем «кельтскими». Вне имперских границ в Британии они оставались в основном неизменными; внутри их кельтский субстрат существовал, ассимилируемый и усваиваемый Римом теми способами, которые в целом не слишком соответствуют применяемым в современных колониальных империях.

Тогда почему мы не начинаем нашу «Историю Британии» с доримского периода или не относим Римскую Британию к «доисторической эпохе», как это делают некоторые современные исследователи? Ответ заключается в качественном различии между римским периодом и эпохой, предшествующей ему. В утверждении о том, что изучение Римской Британии относится к «доисторической эпохе», есть много верного в том смысле, что в данном случае мы в основном опираемся на данные археологии – и это же можно сказать о раннем англосаксонском периоде. В то же время наши источники по Британии никоим образом не являются исключительно археологическими, и сам анализ материальных остатков не может быть изолирован от изучения письменных источников. Несмотря на то что количество письменных свидетельств, современных тому периоду или близких к нему, не так велико по сравнению с более поздними веками, оно достаточно, чтобы считаться значительным. Кроме того, в нашем распоряжении имеется очень много сохранившихся письменных памятников, созданных повседневной жизнедеятельностью общества с распространенной грамотностью, которые не претерпели неизбежных искажений, свойственных дошедшим до нас греческим и латинским литературным текстам, переписываемым от руки на протяжении веков. Конкретные примеры письменности, найденные в Британии главным образом в виде надписей на камнях, но также и в других формах, служат одним из основных первоисточников по истории римско-британского периода. Они включают в себя клейма изготовителей на произведенных товарах, небольшое, но постоянно увеличивающееся число личных писем и других документов, написанных на различных подходящих материалах, которые находят в ходе раскопок, и даже граффити – образцы письменности простых людей. Мы также не можем игнорировать такую специализированную и сложную, однако дающую множество ценной информации область, как исследование римской монетной системы, которая играла весьма важную роль в политике и экономике римского мира. Денежные знаки использовались правительством не только в качестве средства обмена; надписи и изображения на монетах служили мощным средством массовой пропаганды, своей навязчивостью напоминающим телевизионную рекламу. Общепризнанно, что умение читать было более распространено в городах, чем в сельских районах Римской Британии; в армии оно было обязательным, а в ряде других видов деятельности – необходимым. Оно не было ограничено рамками небольшой или специализированной группы, как это было характерно для других эпох.

Главное различие между Римской Британией и тем обществом, которое существовало до нее, состояло в том, что население в римскую эпоху было грамотным, возможно, более грамотным, чем в любое другое время до конца Средневековья. Наряду и в связи с этим следует отметить тот факт, что над миром Римской Британии властвовало право, которое до мелочей регулировало отношения между человеком и государством, человеком и человеком, каким бы корыстным или неэффективным зачастую ни было его реальное применение. Поразителен контраст между Римской Британией, обществом, в котором все большую роль играли предписания и процедуры, зафиксированные в официальных документах, и той страной, которая была здесь к концу железного века. Тогда даже на вершине социальной иерархии, где импорт римских предметов роскоши играл заметную роль, письменность полностью отсутствовала, за исключением надписей на великолепных, но редких монетах – и даже они почти всегда были латинскими, а сами чеканщики часто были римлянами.

После того как экспедиции Юлия Цезаря 55 и 54 гг. до н.э. указали направление экспансии, стремление Рима завоевать страну стало в большей или меньшей степени неотвратимым. Римляне не признавали никаких ограничений на право распространять свою власть: они рассматривали его в качестве своей божественной миссии. Начиная с Цезаря, Британия занимала особое и значительное место в сознании римлян. Римский период является поворотным не в том смысле, что тогда на британской земле появились первые человеческие поселения, а в смысле перехода страны из доисторической эпохи в историческую.

Физическая география страны оказывает большое воздействие на жизнь населяющих ее людей, и Британия не исключение из этого правила. Самой бросающейся в глаза и неизменной характеристикой ее ландшафта является общее разделение между горной местностью и равнинами – приблизительно между севером и западом острова и его югом и востоком, – однако это различение в ходе исторического анализа может быть преувеличено. Кроме того, в Британии человек продемонстрировал незаурядную способность переделывать окружающий ландшафт, иногда намеренно, иногда ненамеренно, преследуя те или иные цели, например заготовку топлива. Следует сказать еще, что тот период был отмечен значительными колебаниями природных условий, в частности изменениями относительного уровня суши и моря, которые оказали серьезное воздействие на очертания береговой линии, а во внутренних районах – на уровень воды в реках. До какой степени причины, вызывавшие эти колебания, были обусловлены климатом или же геологическими сдвигами, до конца неясно. В общих чертах данные, которыми мы располагаем относительно римского периода, позволяют предположить, что климат в ту эпоху был схож с климатом современной Британии. За периодом, когда уровень моря был относительно высоким, последовало «отступление моря» в I в. до н.э., открывшее новые земли для обработки. В III в. н.э. данные о наводнениях во многих районах Европы, вызвавших серьезные проблемы в низинах, на берегах рек и в гаванях, свидетельствуют о наступлении более влажного климата. Таким образом, можно предположить, что климатические условия в рассматриваемый период не отличались постоянностью.

Предположение о том, что основная часть Британии была покрыта лесами вплоть до наступления англосаксонского периода, широко распространенное раньше, сейчас мало кем разделяется. Хотя ко времени римского завоевания все еще сохранялись большие массивы естественных лесов, численность населения Британии тогда уже выросла до уровня, который в целом сохранялся в период владычества римлян и был в два или три раза выше, чем в период правления Вильгельма Завоевателя (1066-1087). Соотношение лесов и открытого, заселенного пространства упало тогда до показателя конца Средних веков. Начиная примерно с 1300 г. до н.э. на территории Британии начался классический железный век, появились характерные для этого периода укрепления на возвышенностях, отдельные дворы и группы дворов, которые иногда достигали размеров сельских поселений (часто имевших небольшие ограждения), увеличивались площади постоянно обрабатываемых полей, лесные насаждения, а также значительные участки пастбищ. В течение 600 лет, предшествовавших эпохе Цезаря, Британия обрела многие черты, характерные для последующих периодов железного века на территории континентальной Европы, хотя и не без местных особенностей. Данное обстоятельство вызвало продолжающийся до сих пор спор между исследователями доисторического периода относительно того, свидетельствуют ли эти последовавшие одно за другим изменения о каком-то значительном по масштабам иноземном вторжении, о появлении сравнительно небольшого числа имевших влияние или осуществивших завоевание чужаков (какими впоследствии стали норманны) или же об обмене идеями посредством путешествий и торговли. В любом случае Британия ко времени Цезаря достигла такого этапа развития, что племена, с которыми он столкнулся здесь в тех районах, куда он проник – на юге и на востоке, – были, по его собственным словам, весьма похожими на племена, встреченными им в Галлии. Правда, данные археологии свидетельствуют о том, что в Британии проживали и менее развитые народы, однако все они, как представляется, говорили на одной и той же британской разновидности кельтского языка и имели в широком смысле схожую культуру.

Имеется ряд оснований считать, что племенная система, которую мы обнаруживаем в Британии во времена Клавдия, при Цезаре развилась еще не в полной мере; кроме того, тот период отмечен рядом других важных изменений, которые мы рассмотрим позднее. В Южной Галлии местные племена в значительной степени перешли от правления королей к выборным должностям (magistracies) и племенным советам; однако в Северной Галлии во время появления там Цезаря королевская система власти была по-прежнему общераспространенной. В Британии она сохранилась до времен Клавдия, хотя имеются признаки, указывающие на случаи совместного или попеременного правления двух королей. Общество было разделено на военную аристократию и простых людей, занимавшихся в основном сельским хозяйством. Жрецы, или друиды, составляли третью общественную группу, чье положение и функции до сих пор остаются предметом дискуссий, хотя, по крайней мере относительно Британии, имеющиеся данные свидетельствуют не в пользу распространенного мнения, будто они играли значительную политическую роль. Кельтам приписывали драчливость, проявлявшуюся как внутри их собственного племени, так и в той легкости, с какой различные племена вступали друг с другом в войну. Только в редких случаях, перед лицом большой опасности, кельтские племена объединялись, для того чтобы избрать единого лидера. По крайней мере в Галлии сохранялась определенная традиция периодических собраний знати различных племен. У кельтов было очень мало или не имелось вовсе «национального» чувства.

Ко времени Цезаря между Южной Британией и Северной Галлией установились тесные связи. Данные археологии свидетельствуют о двух основных путях перемещения вещей и людей между двумя странами. Самый важный из них в то время пролегал от Бретани и Нижней Нормандии (в эпоху древности известных под общим названием Арморика) до Юго-Западной Британии, в особенности через порт Хенгистбери-Хед в Дорсете. Другой путь проходил от Верхней Нормандии и территории современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга, землями между устьями Сены и Рейна, до Южной и Восточной Англии. Цезарь пишет, что «на памяти ныне живущих» власть галльского правителя распространялась также и на Британию. Он столкнулся не только с отрядами из Британии, воевавшими плечом к плечу с его галльскими противниками, но и с мешавшими ему беженцами, которые искали спасения от Рима у друзей или родственников по другую сторону Ла-Манша.

Для того чтобы понять, почему Цезарь оказался в Галлии и что могло побудить его начать кампанию в Британии, необходимо вкратце осветить положение Рима в то время. Римская экспансия в III-II вв. до н.э., в ходе которой он из италийского города-государства превратился в величайшую державу Средиземноморья, была осуществлена в рамках сохранявшейся традиционной формы власти. Теоретически она являлась демократией, с народными собраниями и ежегодно избираемыми магистратами, но на практике общественные должности век за веком занимали представители сравнительно небольшого числа аристократических семей. Сенат, считавшийся совещательным органом, на деле стал играть доминирующую роль. В его состав входили магистраты и все те, кто ранее был избран на магистратские должности. Наивысшими должностными лицами в республике являлись два ежегодно избираемых консула, почти всегда происходившие из еще более ограниченной группы в рамках сенатского класса, и их семьи пользовались особым авторитетом. Религиозные и общественные взгляды, тесно переплетенные между собой, обусловливали очень высокую ценность почитания предков и сохранения семейной чести. Репутация человека, т.е. то, что равные ему по положению люди думали о нем, имела величайшую важность, это было одной из самых характерных черт мира классической древности. На римского аристократа постоянное воздействие оказывали сознание долга перед своей семьей и личные амбиции, побуждавшие его подражать своим предкам как в общественной деятельности, так и в стремлении занять самую высокую должность.

Репутация завоевывалась с помощью успеха в двух областях – в законодательной деятельности и в армии. Карьера сенатора обычно включала в себя посты в обоих видах деятельности. При этом доблесть, проявленная в военном деле, помогала добиться большего авторитета. Занятие ряда высших должностей, даже ниже консульства, давало право командовать армиями и управлять провинциями. Современник Цезаря – оратор, политик и моралист Цицерон со всей категоричностью определял область деятельности, дающую наивысший личный статус: расширение границ империи приносит больше славы, чем управление ею.

В Древнем мире завоевательные войны обычно приносили изрядную выгоду победителю. Громадное богатство, обретенное Римом входе завоеваний, а также те возможности и соблазны, которые предоставляла его средиземноморская империя, стали причиной невыносимого перенапряжения политической и социальной системы, соответствующей потребностям всего лишь небольшого италийского государства. К середине I в. до н.э. Римская республика переживала процесс распада. Старые обычаи правящего класса больше не отвечали сложившимся условиям. Стремление стать одним из немногих избранных сменилось неспособностью терпеть даже равных себе у власти и в славе.

Одним из видимых признаков авторитета крупного римского аристократа в течение продолжительного времени было число людей, зависевших от него. К его «клиентам» могли относить себя целые общины. Такой «патронат» был одной из черт римского общества, которая обрела большое значение в жизни провинций вроде Британии, находившихся вдали от центров власти. К I в. до н.э. старые армии, состоявшие из граждан, которые собирались для ведения конкретной войны, были заменены армиями, состоявшими из профессионалов. Сенат совершил фатальную ошибку, в результате которой вознаграждение за службу солдат этих новых армий, и в особенности имевшее для них первостепенное значение обеспечение всем необходимым после ухода в отставку, стало обязанностью командующих, а не государства. Тем самым были созданы условия для незатухающей гражданской войны, и Республика оказалась фактически обречена. В этот период сложились образы мыслей, образы действий и социальные отношения, определявшие судьбу Рима до конца его истории. Значение всего этого для Британии выразилось не только в судьбоносных событиях последующей истории империи, которые напрямую повлияли и на историю Британии, но также и в том необычайном успехе, которого римляне достигли в распространении своих ценностей среди покоренных народов, особенно среди местных правящих классов. Вместе с тем создание общей культуры высших классов, являвшееся необходимым условием для нормального функционирования империи, во многом стало одной из главных причин ее падения. История Британия в римскую эпоху служит примером этого фундаментального правила.

Завоевание Галлии Юлием Цезарем нужно рассматривать в контексте борьбы за власть в последние годы существования Римской республики. Вероятно, мы никогда не узнаем точно, почему он предпринял две экспедиции в Британию (в 55 и 54 гг. до н.э.), как и то, планировал ли он само завоевание, – хотя здесь, возможно, можно провести параллель с его карательным походом через Рейн в Германию. Последствия этих экспедиций для будущего в данном случае играют более важную роль. Если рассматривать их непосредственно военные результаты, то они были скромными, хотя после них уже не было слышно о жителях Британии, сражающихся в Галлии. Так как положение в последней оставалось взрывоопасным, Цезарь не был в состоянии довести до конца свои победы и воспользоваться преимуществом капитуляции временной конфедерации британских племен. Римский историк, писавший в следующем столетии, даже приводил слова вождя одного из британских племен, который заявлял о том, что его предки дали «отпор» Цезарю.

Как бы то ни было, смелое предприятие Цезаря в отношении Британии оказало длительное воздействие на Рим. Британия была отдаленным, почти сказочным островом за «Океаном», пугающим морем для римлян, все еще не привыкших к приливно-отливному режиму вне Средиземного моря. Британия находилась за границами познанного мира. За две короткие кампании Цезарь поместил Британию на римскую карту. Сохранив свою загадочную ауру, она с того времени всегда служила предметом соблазна для тех, кто стремился реализовать свои военные амбиции, – Цезарь создал цель и прецедент для последующих членов семьи Юлиев. Кроме того, его опыт – он несколько раз попадал в весьма опасное положение благодаря не только британцам, но и своим солдатам – послужил практическим уроком для будущих командующих экспедиционными силами.

Цезарь создал также важные прецеденты для интервенции в Британию. Он принял капитуляцию одних влиятельных местных королей и наладил дружбу с другими. На остров была наложена дань, или ежегодный налог. Кроме того, Цезарь утвердил королем племени триновантов в Эссексе молодого принца, который затем бежал с ним в Галлию. Отец этого принца был убит Кассивеллауном, бриттом, которого избрала конфедерация британских племен, чтобы возглавить ее борьбу с Цезарем, и которому ныне было запрещено вмешиваться в дела триновантов. В результате Рим получил возможность претендовать в определенном смысле на статус высшего арбитра, а также на право сбора дани и защиты своих друзей тогда, когда он этого пожелает. (На деле Рим редко поступал подобным образом, если это не соответствовало его интересам: множество небольших государств, находившихся под его номинальной защитой, смогло в достаточной мере оценить этот основной факт жизни Древнего мира, с несчастливыми последствиями для себя.) Но прецеденты, как мы помним, были очень важны для римлян, и после Цезаря у них таковых было множество.

В течение двух десятилетий после Цезаря внимание римского мира было поглощено серией гражданских войн, положивших конец республике и приведших к власти Октавиана, приемного наследника Цезаря, позднее принявшего имя Август. Сам Цезарь не предпринял никаких действий, когда его прежний галльский друг Комм, которого он утвердил королем племени атребатов в Галлии, присоединился к большому восстанию в этой провинции. После поражения восстания Комм бежал в Британию, где ранее он был агентом Цезаря, и основал династию среди британских атребатов. Отсутствие в тот период римского интереса к делам в Британии вполне понятно. Между тем мы постепенно начинаем распознавать различные племена и прослеживать историю династий. Особенно показателен в этом отношении случай с тем же Коммом. Его власть над созданным римлянами «клиентским» королевством галльских атребатов и моринами, населявшими побережье Ла-Манша к северу от устья Сены, позволила ему контролировать значительную часть территории, через которую проходили пути от основных районов проживания Ве1gае (белгов), живших по берегам Мааса, до Британии. Как представляется, за некоторое время до Цезаря началось переселение из белгской части Галлии в Британию, которое, вероятно, усилилось после успехов в завоеваниях Цезаря, приведя по крайней мере к установлению родственных королевских домов в Британии.

В течение I в. до н.э. культура белгов стала доминирующей в Южной Британии, даже среди племен, которые не имели белгского происхождения. Образ жизни менялся. Разделение труда в обществе обретало более выраженный характер, по мере того как все больше видов деятельности, в частности таких, как гончарное дело, становились областью специализации ремесленников, а не практиковались в домашних условиях. Британское искусство достигло изумительной высоты, особенно в обработке металла, отличающейся круговыми мотивами и прекрасной эмалью, однако оно служило главным образом для экипировки военных вождей и украшения святилищ. В большинстве районов, испытавших влияние белгов, укрепления на возвышенностях начали уступать место большим поселениям на равнинных участках; иногда подходы к ним были защищены сплошными земляными валами. Их рассматривают как предшественников городов римского периода, хотя многие из них были скорее королевскими резиденциями, чем городами, типичными для Средиземноморья того времени. Однако с точки зрения будущего облика Британии наиболее интересным изменением является то, что в период от Цезаря до Клавдия (54 г. до н.э. – 43 г. н.э.) на всей ее территории начинает вырисовываться более устойчивая модель сельского землеустройства с постоянными границами земель, позволяющими делать вывод о наличии их более или менее постоянного владельца. В настоящее время все больше археологов склоняются к тому, что в данный период, возможно, зародилась практика размежевания земель, просуществовавшая до наших дней. Разумеется, люди, которые обрабатывали землю и которые владели ею, неоднократно менялись. Общие черты ландшафта, отвечающие этой весьма правдоподобной гипотезе, сохранились до настоящего времени.

За год до своего первого похода Цезарь в морском бою уничтожил флот бретонских венетов, корабли которых в то время контролировали морские торговые пути между Арморикой и Юго-Западной Британией. Археологические исследования свидетельствуют о том, что примерно в этот же период резко возросла важность маршрутов между белгской Галлией и южной и восточной частями Британии. С тех пор наибольшую важность приобрели морские пути от Сены до окрестностей Саутгемптона, короткие маршруты от Булони до Кента и путь от Рейна и Нидерландов (Low Countries) до устьев рек в Эссексе. Возможно, нет ничего странного в том, что эти области Британии были в то время средоточием богатства и знания. Ведь начиная с 12 г. до н.э., когда Август направил свои войска на завоевание Голландии и Германии, важность, которую недавно приобрели связи Британии с северными соседями Рима, скорее всего, еще более возросла.

Несмотря на то что в конечном итоге попытка Августа расширить границы империи до Эльбы оказалась неудачной, с этого периода большие по численности войска Рима обосновались на Рейне на постоянной основе. Британия продавала в империю зерно, кожи, скот и железо – все то, без чего Рим не мог обойтись в своей военной кампании. Недавние исследования показывают, что в Британии с ее технически эффективным сельским хозяйством по крайней мере зерна производилось значительно больше, чем было необходимо для нужд населения. Можно с полным основанием предположить, что перспективы, которые открывались в связи с потребностями стоявшей на Рейне армии и новых рынков – римских провинций по ту сторону пролива, – значительно повлияли, а возможно, и стали причиной роста благосостояния, общественных перемен и даже изменения характера сельского хозяйства Британии.

В самом начале правления Августа тяготила слава Цезаря; он остро осознавал необходимость утвердить свою репутацию как полководца. Еще до окончательной победы над Марком Антонием Август, видимо, планировал поход на Британию и по меньшей мере дважды пытался его предпринять. В обоих случаях более важные задачи заставляли Августа повременить. Однако с 26 г. до н.э. он довольствовался тем, что поддерживал распространенное и способствовавшее упрочению репутации Рима мнение о том, что завоевание Британии лишь вопрос времени, развивая при этом дипломатические отношения, предпосылкой для которых могли стать переговоры о возможном пересмотре схемы налогообложения, введенной Цезарем, а они, как мы знаем, уже велись в тот период. При этом завоевание Британии по-прежнему считалось вопросом времени, и такое мнение благоприятно сказывалось на репутации Рима. Страбон, автор, писавший в поздний период правления Августа или при его преемнике Тиберии, утверждает, что бритты платили Риму высокие таможенные пошлины за ввоз и вывоз товаров. Похоже, он разделял точку зрения, оправдывавшую снижение интереса к завоеванию, заявляя, что, несмотря на всю легкость предприятия, Рим не спешил с захватом Британии, поскольку гораздо выгоднее было взимать налоги, не завоевывая ее. Бритты, авторитетно добавляет Страбон, не представляли военной угрозы.

Комма на британском троне сменил сын, Тинкомм, и около 15 г. до н.э. отношения Рима с этим столь важным для империи королевством, где заканчивались пути от Сены до Саутгемптона, по всей вероятности, изменились, обретя характер дружеских. Возможно, причиной стало усиление роли одного из племен бриттов, катувеллаунов, большинство представителей которого проживало в Хертфордшире. Неизвестно, появилось ли данное племя незадолго перед тем в результате слияния более мелких кланов или уже обладало заметным влиянием во времена Кассивеллауна, однако с этих пор и до завоевания Британии Клавдием экспансия катувеллаунов будет иметь определяющее значение для британской истории. Так или иначе, в то время Рим предпочитал не замечать подобных процессов. Даже изгнание Тинкомма и еще одного британского короля, которые впоследствии искали защиты у Августа, было воспринято в Риме как подтверждение притязаний Августа на фактическую власть над Британией, как пропаганду для внутреннего употребления. Действительно, катувеллауны старались по возможности не демонстрировать открытой враждебности. Такое равновесие соответствовало взаимным интересам правящих классов обеих сторон. Бриттские аристократы получали товары из империи, а из перечня поставляемых королевством товаров, которые один из римских авторов счел достойными упоминания, явствует, что бритты расплачивались за предметы роскоши не только тем, что было необходимо для нужд армии: значившиеся в конце списка золото, серебро, рабы и охотничьи собаки были товарами, пользовавшимися большим спросом как у самого императора, так и у состоятельных римлян. После сокрушительного поражения в Германии в 9 г. до н.э. Август и его преемник Тиберий возвели принцип ненападения за пределами империи в незыблемое правило – что было полной противоположностью линии, проводившейся Августом ранее. Тем не менее о пользе такой практики говорит то, что Кунобелину – шекспировскому Цимбелину, – в то время королю катувеллаунов, удалось избежать возмездия со стороны империи, даже когда он захватил территорию триновантов, старых «протеже» Цезаря, и сделал Колчестер центром своего королевства. Теперь именно он контролировал столь доходный путь к Рейну. На территории Британии он мог по собственному усмотрению пресекать подтверждение статуса других британских правителей; действуя различными способами, в том числе и захватнически, он все решительнее укреплял могущество и влияние королевства.