АССИРИЙЦЫ

Примерно в то время, когда египтяне давали почувствовать свою силу соседям, в плодородной местности у истоков Тигра зарождалось новое царство. Ассирийцы, могучее племя воинов и охотников, имели обычай ради удовольствия охотиться на зверей со специально обученными львами, которые во множестве жили в их стране в те давние дни. Из всех народов древности, живших до появления древних римлян, именно ассирийцы являли собой величайший пример милитаризованного государства со строжайшей централизацией, управлявшегося царем, который был, по крайней мере в большинстве случаев, не только правителем, но и способным военачальником, стоявшим во главе хорошо организованной и прекрасно оснащенной армии из его сограждан. Уже много позже их стали называть пруссаками Среднего Востока. Ведя войны, которые в то время случались весьма часто, они демонстрировали тщательность в планировании операций и ужасающую жестокость, которая стала притчей во языцех.

Из хвастливых наскальных надписей их царей и из многочисленных рельефов на стенах дворцов и храмов мы довольно много узнаем о том, как выглядели ассирийские войска и как они были вооружены. Жители этой страны были крепким, мускулистым народом (по крайней мере, именно так они всегда изображались – возможно, в целях устрашения врага) – с крупными носами, длинными вьющимися волосами и мелко завитыми бородами. Их вооружение и оснащение с течением времени менялось.

^{Ассирийские боевые колесницы – с античных рельефов: 1 – боевая колесница на двух человек; 2 – украшение на конце дышла колесницы; 3 – удила для лошади в колеснице; 4 – тяжелая колесница на четырех человек}

Сначала главным боевым средством их армии были колесницы, а колесничие – военной элитой. Применялись колесницы по крайней мере двух типов. Повозки первого типа – легкие двухместные колесницы – несли лучника и колесничего; другие же, более массивные, были рассчитаны на четырех человек – лучника, колесничего и двух щитоносцев. Имелась и разновидность колесницы второго типа на трех человек, где один щитоносец прикрывал только лучника. Более легкие колесницы имели колеса небольшого диаметра, тогда как повозки на четырех человек были оснащены более массивными и прочными колесами. В античные времена на всем Среднем Востоке колеса у колесниц были смещены далеко назад, так что большая часть веса повозки приходилась на дышло. Причина распространения такой конструкции, приводившей к достаточно неэффективному распределению нагрузки и до определенной степени затруднявшей подвижность лошадей, нам неизвестна. На рисунках мы видим колеса, имеющие шесть или восемь спиц и сравнительно широкий обод. Обода эти, сделанные из концентрических деревянных кругов, были, по крайней мере в некоторых случаях, обтянуты снаружи металлической полосой, скорее всего железной. Рессор у таких колесниц не было, так что требовался изрядный навык в обращении с луком, чтобы вести огонь и сохранять равновесие, даже при езде по относительно ровной местности. В бою лучник спешивался и вел стрельбу, стоя на земле, а его помощник‑щитоносец прикрывал его от вражеских стрел. Оглобля колесницы начиналась от середины колесной оси, проходила под грузовой площадкой колесницы, изгибалась вверх примерно до середины корпуса, затем шла вперед горизонтально и заканчивалась небольшим изгибом вверх на переднем конце, обычно украшенным каким‑нибудь резным орнаментом. На рисунках часто видны колчаны со стрелами, укрепленные на боковых поверхностях корпуса, и дротики, уложенные в футляры.

Лошади (обычно на рисунках показаны две) впрягались по сторонам центрального дышла. Когда использовались три лошади, то третья была, как правило, запасной (подобно пристяжной лошади у греков). Она шла в поводу и припрягалась, когда одна из основных лошадей выходила из строя вследствие аварии или ранения. На некоторых рисунках мы видим на лошадях защитное одеяние, что‑то вроде конского доспеха. По всей вероятности, оно делалось из плотной материи и было, скорее всего, простеганным. Такой доспех мог предохранить животное от стрел, выпущенных с дальней дистанции.

Щиты, которыми помощники прикрывали лучников, были небольшими и круглой формы. Все члены экипажа колесницы на рисунках изображены одетыми в короткие куртки‑безрукавки чешуйчатой брони – из небольших металлических пластин, нашитых на подоснову и частично перекрывающих друг друга. Лучник и его помощники обычно вооружены короткими мечами, висящими на перевязи на левом боку; на головах у них типично ассирийский шлем – высокий, заостренный и с закрывающими уши отворотами. Все народы этой части мира – египтяне, хетты (могущественный индоевропейский народ, владевший территорией, включавшей нынешнюю Сирию), критяне, микенцы и израильтяне – использовали колесницы чрезвычайно широко. Применяли ли ассирийцы этот вид вооружений более интенсивно, чем перечисленные народы, судить трудно. Возможно, они использовали колесницы в сражениях несколько эффективнее других. Во всяком случае, их колесницы даже упоминаются в Библии, где пророк Исайя описывает ассирийцев как народ, у которого «копыта коней его подобны кремню, а колеса его – как вихрь».

В ассирийских войсках большое значение придавалось также и стрельбе из лука. Почти на всех рисунках и рельефах присутствуют лучники, причем не только в составе легковооруженных пехотинцев – с непокрытыми головами, босые и одетые только в нечто напоминающее килт [5], – но и тяжеловооруженные. Последние были облачены в некую куртку с чешуйчатой броней до середины бедер поверх длинной рубахи с бахромой или в подобие туники до колен, под которой имелось нечто вроде кольчужных штанов, защищавших ноги. (Мы не знаем, в самом ли деле именно ассирийцы изобрели этот вид защитной одежды, но на их рельефах совершенно определенно изображены воины в кольчугах. Археолог Остин Лэйярд при раскопках Ниневии обнаружил окислившийся обрывок кольчужной рубахи, древнейший из найденных.)

На рисунках и рельефах у лучников отчетливо различимы также высокие ботинки, доходящие до поножей, защищавших голень. На их головах, как и у колесничих, высокие конические шлемы.

Этих тяжеловооруженных лучников в бою прикрывали щитоносцы, имевшие такое же защитное снаряжение и вооруженные копьем или мечом. Некоторые типы щитов или, скорее, щитовых укрытий были плетеными, выше человеческого роста и настолько широкими, что за ними могли укрыться два или три человека. Они были сделаны из связок камыша или тростника, уложенных одна к другой, суживающихся кверху и загибающихся внутрь, над головой человека. Такой щит был чересчур тяжел, чтобы его держать одной рукой, поэтому щитоносец упирал его нижний конец в землю, а лучник, укрываясь за ним, вел огонь. Иногда, как это видно из других рисунков, лучника прикрывал и второй щитоносец (по всей вероятности, в случае, когда этот лучник был важной персоной); тогда использовался небольшой круглый щит, защищавший голову стрелка. Такие шитовые укрытия, похожие на те, которыми в Средние века пользовались арбалетчики, скорее всего, применялись при осадах, но не в сражениях в поле. Щиты другого типа были круглыми, примерно двух футов в диаметре, если они делались из металла, и значительно большими, если плелись из лозы. При сражениях в поле, когда стрела могла прилететь с любого направления, щитоносец должен был использовать все свое умение, чтобы прикрыть стрелка, а поэтому металлический щит по необходимости приходилось делать небольшим.

Не только лучники, но со временем даже пращники (которые во всех других армиях были самыми легковооруженными воинами, пригодными только для того, чтобы перед началом сражения осыпать противника градом камней) имели защитное снаряжение. Подобное использование метательного оружия защищенными воинами, годными для того, чтобы удерживать передовые позиции перед боевой линией армии, выделяло ассирийскую военную тактику из ряда других античных армий.

Мы не располагаем никакими свидетельствами того, насколько мощными и дальнобойными были луки, используемые в те времена. Но вполне корректно предположить, что народ, который столь интенсивно использовал это оружие, достиг в искусстве его создания весьма высокого уровня. Их луки были относительно короткими и, по всей видимости, весьма тугими. На одном фрагменте рельефного фриза изображено, как тетиву надевают на лук два человека: один сгибает лук коленом, а другой в это время заводит тетиву в выемку на его конце. Такие луки явно могли посылать стрелу со значительной силой, но все‑таки уступали в дальнобойности и эффективности длинным английским лукам. Вероятнее всего, ассирийские луки были составным изделием из рога, дерева и сухожилий. Изображенные на рисунках луки с полностью натянутой для стрельбы тетивой, очень сильно изогнуты, и маловероятно, чтобы короткий деревянный лук мог выдержать такой изгиб, не сломавшись. Другим основанием для предположения, что луки делались из роговых пластин (возможно, подобно тому луку, из которого Пандар 4 [6]ранил Менелая на поле брани у стен Трои), является то, что их носили с надетой тетивой – либо через плечо, при этом рука пропускалась между тетивой и основанием, либо в саадаке, особом футляре для лука, который вряд ли стали бы изготавливать, если бы лук был сделан только из дерева.

Ассирийские колчаны носились диагонально на спине, подвешенными на ремне, крепившемся к верху и низу колчана за два кольца. Лучник пропускал левую руку и голову под ремень и забрасывал колчан за спину так, чтобы концы стрел торчали над его правым плечом и их можно было легко достать. Колчаны часто были искусно и богато украшены – росписью, резьбой или инкрустацией. Делались они, предположительно, из дерева или кожи, а возможно, из комбинации этих материалов, поскольку до наших дней не дошло ни одного такого футляра, что было бы возможным, если бы они делались из металла. Некоторые колчаны имели сверху закругленную крышку, другие нечто вроде кожаного колпака с кисточкой наверху, но в большинстве случаев колчаны делались открытыми, и из них торчали концы оперенных стрел.

^{Ассирийские лучники: 1 – лучник с мощным луком, сопровождаемый помощником; 2 – пеший лучник с помощником; 3 – метод натягивания тетивы; 4 – защитная перчатка для руки и большого пальца; 5 – колчан; 6 – заведение тетивы}

Копьеносцы делились на подразделения из воинов с легким и тяжелым вооружением. Защитное снаряжение и шлемы у них были такими же, как и у соответствующих подразделений лучников, хотя легкие копьеносцы чаще показаны в шлемах с плюмажем, а не с высоким шишаком. У некоторых шлемов вместо клапанов, защищавших уши, имелась кольчужная бармица – завеса, спускавшаяся сзади и по бокам и защищавшая подбородок, уши, горло и затылок.

^{Остроконечный шлем с чешуйчатой бармицей, боевой топор, палица, щит, копье и меч в ножнах}

В ранний период истории Ассирийской империи мы не имеем никаких данных о кавалерии. Великий завоеватель Тиглатпаласар I (ок. 1130–1110 н. э.) ни словом не упоминает о ней в своих надписях, и мы не находим ее изображений ни на одном из рельефов, относящихся к этому периоду. Редкие скульптуры времен Ашшурбанипала (ок. 883– 858 н. э.) изображают конных воинов, еще меньше есть скульптурных изображений колесниц. Во времена Саргона II и его сына Синахериба (ок. 722–681 н. э.) колесница обычно изображается только как вид царского экипажа, а в батальных сценах уже заметное место занимает кавалерия.

Нам остается только ломать голову над тем, почему в течение многих столетий лошадь использовалась как тягловая сила, но не как верховое животное. Скифы, по всей видимости, были первым народом, ставшим использовать лошадь не только как тягловую силу, и очень похоже на правду, что столкновение этих прирожденных лошадников с племенами, не знавшими верховой езды, породило греческие легенды о кентаврах – полулюдях‑полуконях. Но у греков золотого века были и верховые лошади, и колесницы, как и у египтян, по крайней мере за пять столетий до падения Трои. Но ни те ни другие не использовали в бою кавалерию, так же как и, насколько нам известно, все другие народы этого региона. Одно возможное объяснение этого заключается в том, что порода имевшихся тогда в регионе лошадей была непригодна для военных целей – слишком мала ростом, и лишь с появлением через какое‑то время завезенных из северных степей более крупных животных стало возможным вводить верховые подразделения в армии. Во всяком случае, можно констатировать, что самые ранние изображения конных воинов представляют собой ассирийских кавалеристов, сидящих в странной и малоудобной позе, с босыми ногами, поднятыми так высоко, что колени находятся на уровне конского крупа.

^{Конный копейщик}

Эти выглядящие шатко держащимися в седле воины – лучники, и, хотя они вооружены также мечами и щитами, не существует изображений, на которых было бы видно применение этого вооружения в бою, верхом на лошади. На самом же деле эти неловкие конники использовали лошадей только для передвижения, а в бою их сопровождали помощники, которые вели коней и держали их, когда лучники метали стрелы.

То обстоятельство, что эти первые кавалерийские кони изображены в точно такой же упряжи, что и кони для колесниц, вплоть до украшенного орнаментом (и совершенно бесполезного для кавалериста) хомута, позволяет предположить, что в случае, когда местность была непригодна для использования колесниц, колесничные кони выпрягались, и на них верхом передвигались лучники вместе со своими колесничими и щитоносцами.

Более поздние рельефы демонстрируют значительный прогресс в искусстве верховой езды. Теперь используется седло или подкладка, сам же всадник, уже не босоногий, находится в более естественной и, главное, более устойчивой позе. Лучник теперь передвигается без сопровождения щитоносцев, он настолько уверен в своем искусстве езды, что даже беззаботно бросает уздечку на холку коня, когда целится из лука. К этому времени на изображениях появляются и копьеносцы в защитном снаряжении, некоторые из них имеют на перевязи за спиной короткий лук и колчан. Как лучники, так и копьеносцы вооружены также короткими мечами.

^{Воин, плывущий через реку на надутом бурдюке}

Ассирийцы не были народом мореходов, да и не стали им, даже когда их империя протянулась от Персидского залива до Средиземного моря. Заниматься мореходством в этих водах они предоставили завоеванным ими народам – финикийцам и, в меньшей степени, вавилонянам. В одном из тех редких случаев, когда ассирийцы предприняли военный поход за море при царе Синахерибе, этот правитель согнал корабелов из Финикии на берега Тигра, где флот вторжения был построен и спущен на воду. Острова у побережья порой захватывались путем возведения дамбы, как это сделал Александр Македонский при взятии Тира, но, как правило, жители такого прибрежного города могли спастись, если успевали добраться до своих лодок.

Переправа же армии через реки и потоки не представляла никаких особых проблем для хорошо отлаженной военной машины ассирийцев, хотя армии, несомненно, не имели никаких специальных приспособлений типа наплавных мостов. На реках хватало в избытке всякого рода лодок, и на барельефах имеются изображения одиночных колесниц, переправляемых через реки на рыбачьих лодках, сплетенных из ивняка и обтянутых кожей, покрытой сверху битумом. Большие деревянные лодки, ведомые кормчим, с шестью гребцами на веслах, принимали две колесницы или одну колесницу и нескольких солдат. При отсутствии подобных плавсредств солдаты делали из дерева плоты, дополнительную плавучесть которым придавали надутые воздухом бурдюки из бараньих шкур, а их всегда хватало. На одном из рельефов мы видим одиночного солдата со щитом на спине и шлемом на голове, переправляющегося через реку на надутом бурдюке. Лошади, как верховые, так и тягловые, привязывались к лодкам или плотам и переправлялись вплавь, так же как и вьючные животные.

Почти все хоть сколько‑нибудь значительные города и поселки на Ближнем Востоке были укреплены, и на рисунках мы видим вполне солидные укрепления. Стены делались высокими, с зубцами поверху, с бойницами для лучников. На стыках стен возвышались башни, в которых имелись хорошо укрепленные ворота.

Для штурма таких городов применялись длинные лестницы, которые приставлялись в разных местах к стенам, и штурмовые группы взбирались по ним вверх, предводительствуемые копейщиками, которые своими большими щитами прикрывали лучников, двигавшихся непосредственно за ними. Когда этим группам удавалось подобраться к основанию стен, лучники под прикрытием больших плетеных укрытий прижимались как можно плотнее к стенам и вместе с прашниками старались поразить защитников города, которые осмеливались высунуться из бойниц. Если удавалось поразить осажденных на стенах, то штурмовые группы образовывали нечто вроде плацдарма, куда начинали подтягиваться подкрепления.

^{Покрытый кожей таран на колесах – солдат льет воду, чтобы погасить зажигательную стрелу}

Если же, как случалось довольно часто, штурмующие бывали отбиты или же стены оказывались слишком высокими, а городской гарнизон слишком сильным, чтобы предпринимать попытку штурма с применением длинных лестниц, то к стенам города подтягивались стенобитные орудия, и наступающие начинали готовиться к осаде. Стены городов в этой части света чаще всего делались из высушенных на солнце глиняных кирпичей, что делало применение тарана вполне возможным – и ассирийская армия, похоже, располагала такими орудиями во множестве. Некоторые из них представляли собой устройства, внешне напоминавшие танк, поставленный на колеса; другие были стационарными, но все они были защищены деревянной или плетенной из ивняка рамой, а сверху покрыты шкурами. Эти последние, помимо того что давали некоторую защиту от стрел, использовались в основном для предохранения всего сооружения от огня, одного из самых эффективных средств, применяемых осажденными.

^{Казни пленных – посажение на кол, снятие кожи, обезглавливание}

Пока действовали стенобитные орудия – осыпаемые камнями, зажигательными стрелами и корчагами с горящим маслом, – другие группы штурмующих пытались сделать подкоп под стены. Одни работали под прикрытием передвижных навесов или под землей, но на рельефах есть и изображения отдельных воинов, которых мы назвали бы саперами. Эти воины, работая под прикрытием больших плетеных щитов, выламывают кирками из стен глиняные блоки. Чтобы преодолеть высокие городские стены, иногда возводились громадные земляные насыпи. Применялись также передвижные башни с солдатами, которые придвигались к городским стенам. С этих башен, по высоте превосходивших стены города, на обороняющихся обрушивался град стрел.

Многие крупные города имели не одну линию обороны. Внутренние стены обычно были выше наружных по всему периметру. Город, защищенный такими концентрическими кольцами укреплений, невозможно было взять штурмом, поэтому нападавшие в таких случаях прибегали к осаде. Стены приходилось проламывать одну за другой, пока не падала последняя линия обороны. Теперь, когда город был взят, судьба и его жителей, и солдат гарнизона зависела от тяжести их «преступлений». Если они только защищали себя от ничем не спровоцированного нападения, то могли отделаться небольшим грабежом да пострадать от рук разъяренной сопротивлением солдатни. К этому еще могли добавиться выкуп либо наложение ежегодной дани, подчинение местному царю, сатрапу или установление напрямую правления ассирийской короны. Местный правитель мог быть оставлен по‑прежнему править городом либо мог быть заменен «своим» человеком, на которого завоеватели могли бы положиться в том, что установленная дань будет выплачиваться. Также – и это была обычная практика последних лет империи – в город назначался ассирийский губернатор и оставлялся гарнизон, в этом случае бывший правитель «устранялся», а если ему очень везло, отправлялся в ссылку.

И это «самое гуманное» обхождение с завоеванным городом применялось лишь в том случае, если ему предстояло стать полезным дополнением к ассирийской державе. Гораздо чаще город просто подвергался разграблению, а жители его угонялись в Ассирию, где продавались в рабство. Все награбленное сносилось солдатами куда‑нибудь в центр города, где оно сортировалось и переписывалось под наблюдением королевских писцов. Как можно предположить, основная часть добычи шла в царскую казну, и, несомненно, боги и их жрецы получали свою долю. Городские правители представали перед царем в оковах, а то и влекомыми за кольца, продетые сквозь нос или губы. Их судьба зависела теперь от политических соображений, а то и просто от царского настроения.

^{Ассирийский штандарт}

Храмы местных божеств также подвергались разграблению, их скульптурные изображения сносились во славу главных богов Ассирии – так утверждалось превосходство ассирийских божеств над всеми другими.

Но куда хуже приходилось тому городу, который навлек на себя царский гнев либо продолжительным и отчаянным сопротивлением, либо, что было куда страшнее, восстанием против царя. Тогда гарнизон города ждала неотвратимая смерть, а его выжившим обитателям предстояло отправиться в рабство или стать жертвами ярости победителей. Предводителей восстания ждала мучительная смерть – их сажали на кол, сдирали с них кожу или сжигали заживо; менее виновные могли остаться в живых, лишившись части своих тел – им отрезали уши, губы, носы, руки или ноги. Писаная история царей Ассирии полна свидетельств подобного варварства – рассказов о массовых казнях населения и опустошенных землях.

«Богатых и знатных, – повествует одна из царских наскальных надписей, – которые все были повинны в бунте, я освежевал; кожей их я обтянул пирамиду… три тысячи их приближенных я сжег на костре. Я не оставил ни одного человека из них как заложника… некоторым я отсек руки и ноги, другим я отрезал носы, уши и пальцы; некоторым из солдат я вырвал глаза… их юношей и дев я сжег на жертвенниках».

Возможно, что поведение завоевателей других народов и не было многим лучше, но многократное и хвастливое повторение рассказов о подобных жестокостях на протяжении многих лет говорит о зверствах из ряда вон выходящих, даже по меркам тех жестоких времен.

В период процветания Ассирия наложила свою тяжелую длань на большую часть народов Западной Азии. Когда же, в свою очередь, на ее земле раздалась тяжкая поступь завоевателей, когда над ассирийскими городами вознеслись клубы дыма, оставалось еще много тех, кто помнил ее жестокое правление – и возрадовался возмездию. Как это бывало со многими строго централизованными государствами, железной рукой правившими множеством покоренных царств, когда наступал час их заката, конец приходил быстро. Так и конец Ассирийской империи наступил вскоре после периода ее наибольшего расширения. Ашшурбанипал был одним из величайших царей Ассирии. Под его предводительством был покорен Египет, завоеван Элам, жесткой хваткой управлялся Вавилон, его победоносные армии маршировали в глубине Армении и переваливали через суровые горы Тавра на средиземноморском побережье Малой Азии. Но уже тогда, когда ассирийский завоеватель еще праздновал свои новые победы, начали собираться силы, которым было суждено стереть его империю в пыль. На востоке крепло новое государство – Мидия. Некогда сборище мелких племен стало объединяться под властью единого правителя. Пробуя свои мышцы, они уже пытались вторгаться на ассирийскую территорию. Конечно, тогда их безрассудная попытка завершилась ошеломляющим поражением, но сам факт нападения на величайшую военную машину в тогдашнем мире свидетельствовал об их растущей мощи и вере в свои силы. Но самая большая опасность угрожала империи с севера – опасность, которая нависала не только над Ассирией, но и над всей Западной Азией.

СКИФЫ

Неоглядные степи породили одну из тех неистовых бурь, которые время от времени обрушивались с ужасающей яростью на цивилизованные земли Европы и Азии. Во все исторические времена негостеприимные степи Центральной Азии давали жизнь неисчислимым ордам варваров. Из поколения в поколение орды эти росли и множились. Затем, подобно стадам скота, бредущим сначала с утомительной монотонностью, они начинали движение, постепенно убыстряя его и переходя в неукротимый ураган. Рожденные в кочевых ордах толпы людей внезапно вырывались из глубины своих суровых степей и обрушивались на заселенные оседлыми народами страны, оставляя за собой смерть, опустошение и бесчисленные следы конских копыт.

Ужас с севера, обрушившийся на народы южных стран, на этот раз принесли с собой скифы – неприятной наружности и с жестокими обычаями люди, жившие в повозках и войлочных юртах, обожествлявшие обнаженный меч. Непревзойденные всадники и искусные стрелки из лука, они, подобно морскому приливу, захлестнули большинство стран Западной Азии, по свидетельству Геродота – от границ Египта до Кавказа. Через двадцать восемь лет, по словам того же историка, воинственные орды отхлынули, оставив после себя развалины Ассирии и Мидии.

^{Скифский воин‑кочевник}