Принцип объективности

Постановка вопроса.Достаточно сложный сам по себе, принцип объективности усложнен и запутан в советской историографии. Нам следует исходить из следующего положения: речь пойдет об объективности, а не об объективизме. Трактовка слова «объективный» в словарях — соответствующий объекту, существующий вне нас и независимо от нас, 2) беспристрастный, непредвзятый.

Объективное (то есть соответствующее объекту и беспристрастное) исследование прошлого усложняется неизбежным наличием аксиологического (оценочного) фактора, привносимого исследователем, и субъективностью не только исследователя, но и объекта изучения.

Постановка вопроса такова: возможна ли объективность в истории, а если нет, то следует ли ей предпочитать открытую партийность?

Позиция сторонников объективности. Позитивисты, с их гносеологическим оптимизмом, не видевшие отличий в познании разных наук, были уверены в познаваемости прошлого при наличии источников и реализации исторической критики.

Одним из первых феномен объективности начал теоретически осмысливать Л. Ранке. Ранке учил, что в задачу историка входит реставрация, но не оценка прошлого. Уже в первом своем крупном труде (1824) он писал, что историк должен не судить прошлое, а «лишь показывать, как, собственно, было дело» [160]. Впоследствии Ранке часто, особенно во введениях к крупным трудам, повторял этот постулат [161]. Условием его реализации он считал беспристрастность исследователя, обязанного при описании прошлого как бы забыть о своем «я», элиминировать (лаг. eliminare — исключать) свои симпатии и антипатии, погасить их (нем. auslöschen), уподобившись точно фиксирующему события прибору. Ранке упрекали, что в исследовательской практике он сам нарушал объективность в соответствии со своим консервативным и реакционным мировоззрением. Так, в «Истории Германии в эпоху Реформации» он некритично использовал тенденциозно отобранные свидетельства врагов крестьянской войны, которой уделил лишь одну небольшую главу, обрисовав это народное движение в черном свете. Противоречие между требованием объективности и пристрастным изложением у самого Ранке заметили уже его современники, в частности, язвительный Ф. Ницше писал о его «умной индульгенции сильным мира сего» [162].

Однако критики Ранке пропускали одно важное обстоятельство: Ранке понимал невозможность абсолютной объективности, но провозглашал необходимость стремиться к ней как к заветному идеалу: «Я выдвигаю здесь идеал, о котором скажут, что его невозможно реализовать.

Дело обстоит так: идея беспредельна, выполнение по своей природе ограниченно» [163].

Представляется, что К. Маркс, младший современник Ранке, при совершенно иной мировоззренческой и идеологической базе, как ученый также исходил из необходимости стремиться в исследовательской работе к беспристрастности и в этом смысле — к честности. Он писал, например: «...человека, стремящегося приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами, — такого человека я называю "низким"» [164].

Дж. Неру с помощью писем из английской тюрьмы в 1930-х годах стремился воспитать объективность в своей дочери: «Будучи индийцем, я не беспристрастен и боюсь, что не могу не встать на точку зрения сторонника Индии. Но я пытался сделать это и хотел бы, чтобы и ты попыталась рассмотреть эти вопросы как ученый, беспристрастно изучающий факты, а не националист, стремящийся доказать правоту одной из сторон. <...> ...При рассмотрении новой истории Индии мы должны быть настороже и не валить всю вину за наши несчастья на англичан» [165].

Американский историк А. Шлезингер в 1963 году писал: «Беспристрастный ум — это идеал, а не реальность» [166].

Французский ученый Антуан Про в конце XX века учил студентов Сорбонны: «...история, которая претендует на объективность и стремится к ней, никогда не может ее достичь. <...> ...В строгом смысле, объективность в истории... невозможна» [167].

С. П. Рамазанов, более 30 лет, специально занимавшийся аксиологической проблематикой, в частности неокантианской теорией ценностей, пришел к заключению о «невозможности элиминации ценностного отношения из системы принципов исторического познания» и о том, что, хотя такое отношение «вносит элемент субъективизма», его можно лишь ограничить «приоритетом каузального подхода» и «сознательной ориентацией» на ценности изучаемой эпохи [168]. Иными словами: новейшие исследования подтверждают точку зрения Л. Ранке.

Замечательный отечественный историк Н. И. Кареев, полагавший, что «совесть и честь... выше предписаний власти», был сторонником объективности, противником «вероисповедного, национального, партийного, классового» и всякого иного «незаконного» субъективизма, считал допустимым лишь этический субъективизм, но без морализирования [169].

Таким образом, глубокое изучение проблемы и практика историописания подтверждают базовую значимость честности и порядочности историка в его ремесле.

Позиция сторонников партийности.Категорическими противниками объективного историописания, пропаганда пропагандировавшими его партийность, были современники Ранке — историки малогерманской школы Г. Трейчке (1834—1896) и Г. Зибель (1817—1895). Своими трудами они активно участвовали в политической борьбе вокруг объединения Германии, отстаивая его свершение без Австрии и под эгидой прусских Гогенцоллернов. Они обосновывали свою позицию так: «историк беспартиен лишь в гробу» и «я на 4/7 политик и лишь на 3/7 историк».

Советские авторы во множестве книг и статей отстаивали принцип партийности и пытались доказать, будто объективность и марксистская партийность совпадают, так как историк-марксист отражает интересы рабочего класса, за которым будущее и который поэтому заинтересован в правдивом изображении событий.

Под возможный произвол подводилась мнимо научная база, которую изыскивали в ленинской статье «Партийная организация и партийная литература» [170], написанной в 1905 году по другому поводу, но в разных планах удобной правителям для тотального контроля над научной продукцией и в закамуфлированном виде — для обоснования цензуры.

Надеюсь, что читатель убедился в преимуществах объективности над партийностью.