Основание Шамординского монастыря и кончина старца

Усадьба Шамордино в версте от деревни того же имени и в стороне от большой калужской дороги. Она принадлежала небогатому помещику Калыгину, жившему здесь со старушкой-женой. В 1871 г. имение это в двести десятин земли было куплено послушницею старца вдовою богатого помещика Ключаревой (в иночестве Амвросией). И она, и покойный ее муж, чрезвычайно уважали старца и во всем ему подчинялись. Эта мать Амвросия и стала владелицей Шамордина. За год до продажи имения старику Калыгину было видение: ему представлялась в его имении церковь в облаках. У матери Амвросии были две внучки-близнецы от ее единственного сына. Потеряв первую жену – мать этих девочек, молодой Ключарев женился вторично, а девочки жили у бабушки. Для этих внучек мать Амвросия и отвела Шамординскую усадьбу. Мать Амвросия часто приезжала в Шамордино из Оптиной. Посещал усадьбу и старец, от которого не раз слыхали тут слово: «У нас здесь будет монастырь».

В Шамордине вместе с маленькими барышнями Ключаревыми поселились некоторые бывшие крепостные матери Амвросии, искавшие тишины и молитвы, так что жизнь здесь шла вроде монашеской.

Бабушка, уверенная, что внучки ее будут жить в миру, старалась дать им хорошее светское воспитание. Когда они стали подрастать, бабушка просила старца благословить ей приискать для них француженку, чтобы их обучить бегло говорить по-французски и следить, чтобы они одевались наряднее. Но старец не позволил ей этого сделать, что ее сильно огорчило.
Девочки были крестницами преподобного и с раннего детства отличались глубокой набожностью. Они часто молились, очень любили оптинские длинные службы и так твердо знали порядок Богослужения, что сами проводили всенощные. Они подвижничали, отказывались от мяса и ели лишь по убеждению старца Амвросия. Бабушка выражала опасения, что они повредят тем свое здоровье, а преподобный отвечал ей: «Пусть молятся – они слабого здоровья». Старушка не понимала слов прозорливого старца, который другим прямо говорил о своих крестницах: «Ничего, они знают, что готовятся туда».
Желая обезпечить благосостояние внучек и вследствие настойчивых советов старца, мать Амвросия приобрела еще три дачи: Руднево, ПреображенскоеиАкатово.Положила она на имя внучек и капиталец, причем было оговорено, что в случае смерти их в Шамординской усадьбе должна быть устроена женская община, и для обезпечения ее дела послужат три упомянутые дачи и капитал, положенный на имя барышень Ключаревых.
13 марта 1881 года мать Амвросия скончалась. Прошел год. Сиротки-сестры Вера и Любовь жили той же тихою жизнью, горячо любя друг друга и никогда не расставаясь. Они не знали детских шалостей, одевались просто, ценили иноческую жизнь, монашеское Богослужение. В крестницах старца все сильнее разгорался огонек любви к Богу. Не раз говорили они своим няням: «Мы не хотим жить более двенадцати лет: что хорошего в этой жизни?»
Между тем отец их не одобрял уединенную жизнь сестер и определил их в Орел в пансион; на лето 1883 года была приготовлена для них дача. Всей душой рвались сиротки из непривычного для них мира под крылышко старца Амвросия. В мае они, прежде чем поселиться на даче, приехали в Оптину. Тридцать первого мая обе они заболели дифтеритом. Их положили в разных комнатах, исповедовали, приобщили. Пока хватало у них сил, они часто писали батюшке записочки, в которых просили его св. молитв и благословения.
4 июня скончалась Вера, а за нею последовала Любовь.
Теперь нужно было, во исполнение воли матери Амвросии, учреждать в Шамордине женскую общину.
Шамординская обитель прежде всего удовлетворяла ту горячую жажду милосердия к страждущим, которою всегда полон был преп. Амвросий. Сюда он посылал многих безпомощных.
Из безприютных детей составился обширный Шамординский приют. Старец любил, бывая в Шамордине, приходить в этот приют. Дети нежно теснились к нему, и он садился среди них на лавку. Они запевали ему сочиненную в честь него песнь: «Отец родной» или пели тропарь «Казанской» иконе, которой посвящена обитель. При детском пении переполненное любовью сердце старца трепетало, и слезы ручьем текли по бледным, впавшим щекам его.

Число сестер старцевой обители под конец превысило пять сотен. Был воздвигнут громадный многоглавый храм, замечательная трапезная, и благотворительная деятельность все более и более расширялась.

Первой настоятельницей обители была Софья Михайловна Астафьева, урожденная Болотова, окончившая жизнь в подвигах. Мать София была незаменимой помощницей старца по устроению юной обители, его, что называется, «правой рукой». К сожалению, ее управление продолжалось недолго. Разумная, хорошо понимавшая и жизнь духовную, и дела хозяйственные, всею душой преданная старцу, она, под его непосредственным руководством вступив на путь иноческой жизни и приняв самое тяжелое в обители послушание начальницы, стала подвизаться с великой ревностью. Она с утра до вечера ходила по всей обители, следя за различными монастырскими работами, и уж к ночи возвращалась в свою келью, вся промокшая и прозябшая. Эти труды и заботы, в соединении со строгой подвижнической жизнью, вскоре сломили ее крепкое здоровье. Кроме того, мать София несла еще личный крест: отрекшись от мира, она пожертвовала своим материнским чувством к дочери, которую теперь уже не она воспитывала. Много было ею пролито слез в ночной тиши. Она постепенно стала чахнуть и, мало-помалу таяла, как свеча; наконец, 24 января 1888 года уснула вечным сном праведницы, получив от Господа воздаяние, соответствующее ее великой ревности и трудам. Старец Амвросий при воспоминании о ней говаривал нередко с особенным чувством умиления: «Ах, мать! Обрела милость у Бога!»

По кончине матери Софии, преподобным Амвросием была избрана настоятельницей мать Евфросиния Розова. Столь же глубоко верующая, столь же преданная старцу, она не имела блестящих талантов администратора и духовного вождя, какими отличалась мать София, и преподобному пришлось взять на себя все хлопоты по устройству обители, для чего он не один раз лично посещал обитель, где и скончался в 1891 году 10 октября, зазимовав там по случаю болезни.

Траурная процессия с гробом старца сопровождалась более чем тысячной толпой. Шел дождь, но свечи не гасли. По дороге из Шамордина в Оптину Пустынь останавливались у каждой деревни и служили литию. На другой день было совершено отпевание архиерейским служением. Смерть старца была всероссийским горем, но для Оптиной и Шамордина и для всех духовных чад оно было безмерно.