Учение о монархии Отца

Этот вопрос как бы подразделяется на два подвопроса: 1) не уничижаем ли мы вторую и третью Ипостась, утверждая монархию Отца?; и 2) почему учение о монархии Отца имеет такое принципиальное значение, почему святые отцы Православной Церкви всегда настаивали на таком понимании троичных отношений?

Единоначалие Отца ни в коей степени не умаляет Божественного достоинства Сына и Духа.

Сын и Святый Дух по природе обладают всем, что присуще Отцу, за исключением свойства нерожденности. Но свойство нерожденности является свойством не природным, а личным, ипостасным, оно характеризует не природу, а способ ее существования.

Св. Иоанн Дамаскин об этом говорит: «Все, что имеет Отец, имеет и Сын, и Дух, кроме нерожденности, которая означает не различие по сущности, или в достоинстве, а образ бытия».

В. Н. Лосский пытается объяснить это несколько иначе ( Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991):

«Начало тогда только совершенно, когда оно начало реальности равносовершенной. В Боге же причина, как совершенство личной любви, не может производить следствие менее совершенное, оно хочет их равночестными, и поэтому является также причиной их равенства».

Святитель Григорий Богослов (Слово 40 на Крещение) говорит: «Нет славы началу (т. е. Отцу) в уничижение тех, которые от Него».

Почему отцы Восточной Церкви настаивали на учении о монархии Отца? Для этого нужно вспомнить, в чем состоит суть тринитарной проблемы: каким образом одновременно мыслить в Боге и троичность, и единство, причем так, чтобы одно не утверждалось в ущерб другому, чтобы утверждая единство, не сливать Лица и, утверждая различия Лиц, не разделить единую сущность.

Святые отцы называли Бога Отца Божеством Источником. Например, святитель Григорий Палама в своем исповедании говорит:

«Отец — единственная причина и корень и источник, в Сыне и Святом Духе созерцаемого Божества».

По выражению Восточных отцов, «один Бог потому, что один Отец». Именно Отец сообщает свою единую природу в равной степени, хотя и различным образом Сыну и Духу Святому, в Которых она и пребывает единой и нераздельной.

При этом отсутствие отношения между Духом Святым и Сыном никогда не смущало восточное богословие, поскольку между Сыном и Святым Духом также устанавливается некоторая соотнесенность, причем не непосредственно, а через Ипостась Отца, именно Отец поставляет Ипостаси в их абсолютном различии. При этом между Сыном и Духом непосредственно никакого отношения нет. Они отличаются только модусом Своего происхождения.

По выражению В. Н. Лосского (Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991, с. 47):

«Отец тем самым является пределом соотношений, от которых Ипостаси получают свое различение: давая Лицам их происхождение, Отец устанавливает их соотношение с единым началом Божества как рождение и нахождение».

Поскольку Отец и Святый Дух одновременно восходят к Отцу как к одной причине, то уже в силу этого их можно мыслить как различные Ипостаси. При этом утверждая, что рождение и исхождение как два различных способа происхождения Божественных Лиц не тождественны друг другу, православные богословы в соответствии с традицией апофатического богословия отвергают всякие попытки установить, в чем же конкретно это отличие заключается.

Св. Иоанн Дамаскин пишет, что «конечно, различие между рождением и исхождением есть — это мы узнали, но какой образ различия — этого никак не постигаем».

Любая попытка каким-то образом отменить или ослабить принцип единоначалия, неизбежно приводит к нарушению равновесия в Троице, равновесия между троичностью и единичностью. Наиболее яркий пример тому — латинское учение о филиокве, т. е. о двойном исхождении Духа Святаго от Отца и Сына как единой причины.