Матрица не поддерживает индивидуальность

В Матрице нет места индивидуальности. Ее девиз: «Подстраивайся под других». Она говорит нам: если мы будем слушаться и следовать правилам, то за свои усилия получим награду и никогда не останемся в одиночестве. Если же мы решаем выйти за рамки, установленные Матрицей, и игнорировать ее правила, нас начинают убеждать, что с нами что-то не так, и изгоняют из общества. Изгнание — это самое болезненное из всех наказаний. Мы попадаемся в сети иллюзий Матрицы, когда уступаем страху остаться в одиночестве в том случае, если мы откажемся подстраиваться под общие правила.

Многие из передаваемых через поколения общественных убеждений проистекают из страхов. Мы боимся быть отвергнутыми и остаться в одиночестве; боимся поражения; боимся успеха; боимся быть недостойными, подвергнуться осуждению, выступить против системы убеждений общества, выглядеть глупо, совершить ошибку... Лишь немногим из нас окружающие помогли отыскать в себе что-то хорошее, правильное или уникальное. Большинство же из нас научились находить в себе, в других людях и в мире скорее плохое, чем прекрасное.

Я заметила эту негативную обусловленность много лет назад, когда занималась с первоклассниками. К примеру, детей поощряли за то, что они находили на картинках, которые были даны им для раскрашивания, нечто «плохое» — на картинках был изображен стол без одной ножки, птица без клюва или ребенок, ударяющий яблоко палкой. Детям присуждались очки за то, что они раскрашивали на картинках все, что показалось им неправильным. Воображение не поощрялось.

Лишь немногим из нас окружающие помогли отыскатьI? себе что-то хорошее, правильное или уникальное. Большинство же из нас научились видеть в себе, в других людях и в мире скорее плохое, чем прекрасное.

Мне повезло родиться и вырасти в семье, где воображение и индивидуальность поощрялись и всячески поддерживались. Моей маме очень нравилось мое воображение, и она помогала мне создавать мой волшебный мир. Например, когда я была в четвертом классе, мы изучали гавайскую культуру. Я подумала, что будет здорово устроить настоящий гавайский пуау (пир). Лишних денег в то время у нас почти не было, и все же это ни в коей мере не удержало мою маму от того, чтобы позволить мне повеселиться. Она сказала, что пуау — это отличная идея и мы можем позволить себе подобный праздник. Мама объяснила мне, что на Гавайях едят в основном рыбу, и мы приготовили тунца. Она также сказала, что там много арбузов, и как раз через дорогу от нашего дома оказалось арбузное поле. И конечно же, на Гавайях пьют много «гавайского пунша», и это мы точно могли себе позволить.

Итак, мы назначили дату праздника. Мы смастерили гавайские рубашки из креп-бумаги и растянули цветочные гирлянды. Мы вынесли всю мебель из гостиной, чтобы освободить больше пространства для вечеринки, и мама попросила моего брата, сестер и меня нарисовать пальмы на всех стенах гостиной. Когда мы закончили, вид получился такой восхитительный, что эта настенная живопись сохранялась еще два года после того праздника.

Другим людям, однако, не нравилось мое воображение. За пределами своего дома я нередко попадала в неприятности. На уроке рисования учительница попросила нас изобразить самую красивую лошадь. В процессе работы я подняла глаза и увидела, что у девочки, сидевшей спереди, волосы собраны в чудесный «конский хвост». Я и мечтать не могла о лучшем хвосте для своей лошади. Я отрезала небольшой пучок волос той девочки и приклеила его на своем рисунке именно там, где должен быть лошадиный хвост. Я показала рисунок девочке с хвостиком, и она отрезала еще немного своих волос для хвоста своей лошади. Остальные дети подумали, что это неплохая идея, и уже довольно скоро они все стригли друг у друга волосы для своих лошадок. Когда учительница вернулась в класс, она пришла в ужас. Остаток дня я провела в кабинете директора. Матрица не оценила мою индивидуальность и воображение.