Примечания. 2 Свайматринна: Janua Coeli, в Zalmoxis, т

1 Опубл. в Е.Т., март-апр. 1946.

2 Свайматринна: Janua Coeli, в Zalmoxis, т. II, 1939.

3 Кумарасвами приводит символическое изображение Тао тэ эпохи Хань, на котором кольцо как бы подвешено и которое могло бы рассматриваться как своего рода прототип общеизвестной формы до сих пор находящихся в обиходе дверных молотков: маски какого-либо животного, держащей во рту кольцо. Это кольцо само является здесь символом "узких врат", как в других случаях им является разверстая пасть чудовища.

4 Эта форма в действительности является очень распространенной чертой традиционных изображений "ужасных" сущностей"; так, индуистская традиция приписывает ее Якиш и другим гениям-"хранителям", а исламская традиция — джиннам.

5 The Head of the Monster in Khmer and Far Eastern Decoration, в Journal of the Indian Society of Oriental Art, 1948.

6 Культ медведя и тигра и Дао-ди, в Zalmoxis, т. I, 1938.

7 См. H.J. Greel, Studies in Early Chinese Culture; данный автор особенно настаивает на элементах этого изображения, заимствованных у быка и барана, и усматривает здесь возможную связь с тем, что эти животные в эпоху Chang чаще всего использовались для жертвоприношений.

8 Die Sakralbronzen und ihre Bedentung in der Fruhchinesischen Kulturen, Anvers, 1941. — Мы знакомы непосредственно с этой работой, но мы обязаны Кумарасвами указанием на то, в каком смысле толкуется в ней Тао тэ.

9 См. наше исследование Две ночи.

10 Свет и дождь являются двумя символами небесных влияний; мы еще вернемся к их равнозначности.

11 Эль-Мухийи и Эль-Мумит суть два божественных имени в исламской традиции.

12 Кумарасвами отмечает в этой связи рукояти индонезийских сабель, на которых изображены чудовища-пожиратели; ясно, что здесь конкретно использован символ Смерти. С другой стороны, можно обнаружить сходство и с Шиндже, тибетским аналогом Ямы, держащим перед собой "колесо существования" и как бы готовым пожрать все изображенные на нем существа (См. М. Pallis, Peaks and Lamas, p. 146).

13 Своим первоначальным значением это слово имеет "черный", что еще обращает нас к символике "мрака", которая, впрочем, приложима к самой внутренней стороне проявления при каждом переходе от одного состояния к другому.

14 "Солнечные врата" (сурья-двара) есть "дверь Освобождения" (мукти-двара); дверь (двара) и рот (мукха) являются здесь равнозначными символами. Солнце, как "Лик Бога", равным образом изображается маской льва на христианском саркофаге в Равенне.

15 См. гл. Узкие врата.

16 См. гл. "Игольное ушко".

17 См. гл. Прохождение вод. — Этот крокодил есть Аммит древних египтян, чудовище, которое ожидает результатов психостазиса, или "взвешивания душ", чтобы пожрать тех, кто не выдержит этого испытания. Это также тот самый крокодил, который, с разверстой пастью, подстерегает "безумца" двадцать первого листа Таро. Этот "безумец" обычно толкуется как изображение профана, который не знает ни откуда он пришел, ни куда он идет, и который движется вслепую, не ведая о пропасти, куда вот-вот сорвется.

18 См. гл. Некоторые аспекты символики рыбы — Вместо облика крокодила — "пожирателя" Макара получает тогда вид дельфина — "спасителя".

19 Дуальности Митраваруны в некоторых традициях соответствует соединение символов Амура и Смерти, которое нам уже случалось отмечать в связи с "Адептами Любви". Эта же самая дуальность есть, в некотором смысле, и дуальность (двойственность) "двух полушарий", с которой именно и соотносится символика Диоскуров; см. Двойная спираль.

20 Джайминъя Упанишада Брахмана, I, 6, 1.

60. Свет и дождь(1)

Мы только что указали вскользь на некоторую связь, существующую между светом и дождем, поскольку и тот, и другой равным образом символизируют небесные или духовные влияния. Это значение самоочевидно в том, что касается света; что же до дождя, то его значение мы уже объясняли ранее2, уточнив, что речь в этом случае идет прежде всего о схождении этих влияний в земной мир и заметив, что именно таков их реальный глубинный смысл, полностью независимый от всякого "магического" применения, от очень распространенных ритуалов, имеющих своей целью "вызывание дождя"3. Впрочем, и свет, и дождь, оба обладают "животворящей" силой, которая, видимо, олицетворяет действие влияний, о которых идет речь4; с этим их свойством связывается также более конкретным образом символика росы, которая, естественно, тесно соотносится с символикой дождя и является общей для многочисленных традиционных форм, от герметизма5 и еврейской Каббалы6 до дальневосточной традиции7.

Важно отметить, что свет и дождь, когда их рассматривают таким образом, соотносятся не только с небом вообще, но и, более тесно, с солнцем; и это находится в строгом согласии с природой соответствующих физических явлений, т.е. самих света и дождя, понимаемых в их буквальном смысле. В самом деле, с одной стороны солнце действительно является непосредственным источником света в нашем мире; а с другой — оно также, испаряя воды, некоторым образом уносит их в верхние слои атмосферы, откуда они дождем вновь ниспадают на землю. В связи с этим следует отметить еще и то, что действие солнца в произведении дождя обусловлено именно его теплом; таким образом, мы снова обнаруживаем два взаимодополняющих члена, свет и тепло, поляризующие огненный элемент, как мы уже говорили об этом в других случаях. И это примечание дает нам объяснение двойного смысла, являемого символическим изображением, которое, похоже, вообще слишком мало понималось.

Очень часто, в разное время и в разных местах, вплоть до западного средневековья, солнце изображалось с лучами двух видов, попеременно прямыми и волнистыми; замечательный пример этого изображения можно видеть на ассирийской табличке в Британском музее, датируемой I в. до н.э.8, где солнце имеет облик своего рода звезды с восемью лучами9: каждый из четырех вертикальных и горизонтальных лучей слагается из двух прямых линий, образующих между собой очень острый угол, и каждый из четырех промежуточных лучей — из совокупности трех параллельных волнистых линий. В других равнозначных изображениях волнистые лучи образуются, как и лучи прямые, двумя линиями, соединяющимися на своих оконечностях и являющими тогда хорошо известный образ "пылающего меча"10. Во всех случаях само собой разумеется, что основными элементами, которые надлежит рассматривать, являются соответственно прямая и волнистая линии; к ним, в конечном счете, и могут сводиться лучи на самых упрощенных изображениях. Но каково здесь точное значение этих двух линий?

На первый взгляд, по смыслу, который может представляться наиболее естественным, когда речь идет об изображении солнца, прямая линия олицетворяет свет, а линия волнистая — тепло; это, кстати, соответствует и символике еврейских букв реш и шин, как элементам, соответственно, корней ар и аш, которые выражают именно эти две взаимодополняющие модальности огня11. Однако, что, похоже, усложняет вопрос, так это то, что волнистая линия также имеет всеобщее значение символа воды. На той же самой ассирийской табличке, которую мы только что упоминали, воды изображены рядом волнистых линий, в точности сходных с теми, которые изображают и лучи солнца. Истина же в том, что, как следует из уже данных нами объяснений, здесь нет никакого противоречия; дождь, которому, естественно, подобает общий символ воды, реально может рассматриваться как исходящий от солнца. И кроме того, поскольку он и в самом деле является результатом солнечного тепла, его изображение вполне закономерно может смешиваться с изображением самого этого тепла12.

В связи с данным вопросом следует отметить еще вот что: огонь и вода являются элементами (стихиями) противоположными, хотя их оппозиция, впрочем, есть лишь внешняя видимость дополнительности; но за пределами области, где утверждаются противоположности, они должны, как все противоположности, неким образом вновь слиться и соединиться. В самом Первоначале, чувственно осязаемым образом которого является солнце, они в некотором роде взаимоотождествляются, что делает еще более оправданным только что рассмотренное нами изображение; и даже на уровнях более низких, но соответствующих состояниям проявленности более высоким, нежели физический мир, к которому принадлежат огонь и вода в их "грубом" аспекте, как раз и создающем условия для их оппозиции, тоже может существовать связь, равносильная, так сказать, относительному тождеству. Это верно для "верхних вод", которые суть возможности неоформленного проявления и которые, в определенном смысле, символически олицетворяются облаками, откуда дождь падает на землю13, а огонь в то же самое время пребывает там в виде молнии14. И это так же, даже и на уровне оформленной проявленности, для некоторых возможностей, принадлежащих к тонкой области. Особенно интересно отметить в связи с этим, что алхимики "под водами подразумевают лучи и блеск их огня" и что "омовением" они именуют не "обмывание чего-либо с помощью воды или какой-либо другой жидкости", а "очищение", совершаемое огнем, так что "древние скрыли тайну этого омовения под загадкой саламандры, о которой они говорят, что она кормится в огне, и не сгораемого льна15, который, не уничтожаясь, очищается и отбеливается в нем16. Отсюда можно понять, почему в герметической символике часто делаются намеки на "огонь, который не обжигает" и на "воду, которая не увлажняет рук", а также и то, что "одушевленная", т.е. оживленная действием серы ртуть описывается как "огненная вода", а иногда даже и как "жидкий огонь"17.

Возвращаясь к символике солнца, добавим только, что два вида лучей, о которых мы говорили, встречаются и на некоторых символических изображениях сердца; и солнце, или то, что олицетворяется им, в самом деле рассматривается как 'Сердце Мира", так что и здесь тоже речь идет в действительности о том же самом. Но это, поскольку сердце выступает здесь как одновременно центр света и тепла, может стать предметом другого рассмотрения.