Третий проект

Во-первых, надо сразу заметить, что выделяемые Хантингтоном цивилизации не являются равнозначными системами, соотносящимися друг с другом схожим образом. Среди них есть несколько цивилизаций, которые явно обладают универсалистскими претензиями и совершенно особо понимают историческую телеологию, т.е. смысл и цель истории человечества. Другие же цивилизации, несмотря на свою развитость, древность и духовную полноценность обладают все же локальным характером, эсхатологически не заострены и не претендуют на универсальную миссию в планетарном масштабе. Это соображение привносит первое важнейшее деление в перечисленные Хантингтоном цивилизационные круги.

Так, западная, исламская и славяно-православная цивилизации явно обладают своей собственной универсалистской идеей, полагая, что только им принадлежит последнее слово в истории человечества. Тогда как конфуцианская, японская, индуистская, латино-американская и потенциальная африканская цивилизации никакой глобальной теологической миссией сами себя не наделяют, либо, если некоторые попытки все же имеются, речь идет о довольно искусственных и маргинальных теориях. Таким образом, потенциальные войны между цивилизациями изначально приобретают совершенно различную семантическую нагрузку.

Конфликт между цивилизациями с претензиями на универсальность — это один случай, теоретически предполагающий глобальность в самой своей основе.

Конфликт между цивилизациями без мессианских тенденций имеет совершенно иное значение, ограниченное региональными аспектами.

И наконец, можно рассмотреть третий случай, когда речь идет о потенциальном столкновении мессианской и немессианской цивилизаций. Это явно имеет новое, третье значение.

Иными словами, можно сказать, что три мессиански ориентированные цивилизации скорее всего будут динамически провоцировать конфликты на планетарной шкале, т.е. действовать не просто как рядовые цивилизационные субъекты, но как носители интегральной планетарной идеологии. Следовательно, эти цивилизации — западную, исламскую и православную — следует с самого начала рассматривать как главных участников идеологической войны относительно смысла истории, в которую они постараются втянуть остальные локальные цивилизации.

Тут следует сделать еще одно различие. Среди трех мессианских цивилизаций, одна находится в исключительном, привилегированном положении. Это западная цивилизация. Именно ей принадлежит ведущее место в контроле над планетарной реальностью и именно ей подчиняются все существующие международные институты. Таким образом, если мессианство православного и исламского мира являются потенциальными тенденциями, то западный мир, фактически, стоит на пороге полной реализации своих универсалистских претензий, т.е. ему почти что удалось утвердить свое понимание истории и ее конца.

Такой "избранности" и "привилегированности" Запада соответствует и еще одно важнейшее обстоятельство. Если все остальные цивилизации, как мессианские, так и немессианские, в целом являются традиционными, продолжающими, хотя и в современной форме, линии развития, предшествующие Новому Времени, то Запад основывает свое могущество как раз на отрицании Традиции, на опровержении всех аспектов традиционного общества, которое оно признает "отсталым", "архаичным", "неразвитым", "консервативным" и т.д.

Отсюда следует последнее соображение: западная мессианская антитрадиционная универсалистская цивилизация одна противостоит как альтернативным мессианским цивилизациям исламу и православию, так и всем остальным немессианским традиционным цивилизациям. Следовательно, главной и основополагающей линией "войны цивилизаций" однозначно является линия "Запад против всех остальных", the West against the Rest. А с позиции противников мондиализма закономерно напрашивается обратная формулировка "the Rest against the West", "все остальные против Запада".

Если войне цивилизаций суждено произойти, то ее главным и центральным фронтом будет борьба против Запада и его цивилизации всех остальных стран. Причем в этой борьбе роль исламского и православного миров заведомо представляется центральной и активной. возможно даже агрессивной и наступательной, тогда как остальным цивилизациям отводится роль пассивная и оборонительная, на уровне национально-освободительной борьбы против западного влияния.

Все эти соображения показывают, что третий проект, антимондиалистский проект должен иметь следующую форму.

В планетарной борьбе цивилизаций правильной желательной конфигурацией было бы всеобщее объединение всех стран и народов в геополитическом крестовом походе против Запада. В основе этого похода должен стоять православно-исламский альянс, так как именно для исламской и славяно-православной цивилизаций западная версия мессианства представляет собой ярко выраженную манихейскую противоположность их собственным эсхатологическим и телеологическим устремлениям. Если мы внимательнее приглядимся к интеллектуальному климату исламского и православного миров, мы увидим, что такое мессианское сознание продолжает жить у представителей обоих цивилизаций несмотря на все исторические перипетии, выпавшие на их долю: антиамериканизм и антизападничество — общее место современного ислама и современного православия.

Славяно-православный мир вместе с исламским миром представляют собой авангард противостояния "всего остального" (the Rest) Западу. Именно от активности такого альянса зависит эффективность антизападной стратегии в планетарном масштабе. При этом важно подчеркнуть, что, конечно, православный и исламский эсхатологизм представляют собой различные и не сводимые к единой доктрине тенденции, но по сравнению с антитрадиционной линией Запада между исламом и православием больше сходства, чем различий. И уже на совершенно прагматическом уровне, очевидно, что всерьез эсхатологический спор между исламом и православием может состояться только при условии исключенного третьего, т.е. только после вынесения за скобки западной цивилизации (а до этого еще так далеко, что даже думать об этом утопично). С другой стороны, все актуальные трения между исламом и славяно-православной цивилизацией, вне всякого сомнения, выгодны исключительно Западу, так как в результате напряженности Запад отвлекает силы своих самых главных и опасных исторических и геополитических противников. Православно-исламский конфликт в высшей степени выгоден Западу, и уже по этой причине легко понять, что он в такой же мере невыгоден исламу и православию. Поэтому антимондиалистская стратегия должна брать в качестве отправной точки безусловный и как можно более прочный и долговременный православно-исламский союз.

Далее, антизападная линия должна активно проводиться православно-исламским авангардом в другие, менее динамичные цивилизации. В этом смысле, указанные Хантингтоном конфуцианско-исламские связи следует только приветствовать. Более того, всякое геополитическое и стратегическое сотрудничество России и исламских стран с другими цивилизациями имеет колоссальное значение в общей антимондиалистской стратегии. При этом тактически следует разумно распределять роли и сосредоточивать усилия России там, где ислам наталкивается на определенные проблемы, и наоборот.

Так, к примеру, в Индии, Латинской Америке и неисламской Африке разумнее всего интенсифицировать антизападную линию через Россию, в то время, как Китай, Япония и исламская Африка предпочтительней пойдут на контакты с исламскими странами. Если при этом духовная элита православной и исламской цивилизаций будет осознавать в общих чертах императив цивилизационного стратегического сотрудничества перед лицом тотального врага, то в перспективе можно будет говорить о тонкой координации всех подобных усилий в планетарном масштабе. И основной целью такой координации будет перенесение цивилизационных трений в русло единого универсального противостояния по линии the Rest against the West. Общий враг минимализирует противоречия внутри разнообразных компонентов "остального мира".

И наконец, последним важнейшим моментом антизападной стратегии является уязвимость тезиса Хантингтона о единстве западной цивилизации, куда он включает Западную Европу и США. Если США действительно и абсолютно являются синонимом Запада, как в геополитическом, так и в историческом, культурном смысле — эта страна изначально основывалась на отрицании традиций, на искусственном воплощении в жизнь абстрактных гуманистически-утопических либеральных принципов, то остальные европейские страны помимо очевидного западного компонента имеют и еще одно потенциальное традиционное измерение. Особенно это относится к странам Средней Европы и Испании, но определенные аспекты сохранились даже в либеральной и антитрадиционной Франции. Некоторые европейские интеллектуалы антиамериканского и традиционалистского направления говорят о различии и даже о противоположности концептов "Запада" и "Европы". "Европа", по их мнению, это нечто традиционное, связанное с религиозностью, этикой, этническими и национальными нормативами, тогда как "Запад" есть чистое отрицание всей Традиции и искусственная цивилизация, родившаяся в период глубочайшего европейского кризиса, в период "Заката Европы" не как продолжение европейской истории, а как ее отрицание, ее вырождение. Следовательно, потенциально можно включить в антимондиалистский планетарный фронт антиамериканские и традиционалистские течения в самой Европе, что позволило бы расколоть еще больше неустойчивое единство Запада.

По крайней мере теоретически имеет смысл включить Европу, противопоставленную США, в общий фронт планетарного антимондиализма, а это на практике означает необходимость геополитического давления на Европу со стороны России и исламского мира и выработку разнообразных геополитических проектов с общей тенденцией причинить максимальный вред безраздельному господству США в мире. И в данном случае ключевой страной является, безусловно, Германия. Идеальным же случаем будет организация франко-германского сотрудничества и параллельное превращение Европы в независимый от США самостоятельный геополитический сектор как пространство самостоятельной и отличной от Запада цивилизации. Такая европейская (романо-германская) цивилизация в перспективе могла бы играть самостоятельную роль в эсхатологической развязке истории, но для этого вначале необходимо покончить с Фукуямой и той суммой цивилизационных тенденций, которые воплотились в его проекте "Конца истории".