Деревенский мальчик, вглядывающийся в небо и землю, в плоды и творения земли, знает диапазон возможностей человека.

Конь быстрый, ленивый, трусливый, норовистый; курица яйценосная; корова молочная; земля плодородная и неурожайная; лето дождливое, зима бесснежная везде он встречает нечто, что можно немного изменить или быстро исправить,- присмотром, трудом, палкой, но случается, конечно, и так, что ничего изменить нельзя.

У горожанина преувеличенные понятия о человеческих возможностях. Картошка не уродилась. Ну и что ж. Она ведь есть, просто за нее придется дороже заплатить. Зима - надеваешь шубу, дождь - калоши, сухо - поливают улицу, чтобы не было пыли. Все можно купить, со всем справиться. Ребенок болеет - вызовем врача, плохо учится - возьмем гувернера. А книга, подсказывая, что надо делать, способствует иллюзии, что всего можно добиться.

Как же тут поверить, что ребенок должен быть тем, чем он есть, что, как говорят французы, золотушного можно выбелить, но нельзя вылечить.

Если я хочу, чтобы худой ребенок прибавил в весе, я делаю это медленно, осторожно, и вот удача: прибавил целый килограмм. Но достаточно мелкого недомогания, простуды, груши, данной не во время, - и пациент тут же теряет два фунта, заработанные с таким трудом.

Летний лагерь для детей бедняков. Солнце, лес, река, дети наслаждаются весельем, заботой, добротой. Вчера маленький дикарь, сегодня он уже полноправный участник игры. Запуганный. забитый и несообразительный, через две недели - смелый, живой, инициативный, общительный. Один меняется что ни час, для другого требуются недели, а в третьем и вовсе никакой перемены не наблюдается. Это не чудо и не его отсутствие, это лишь проявление того, что имелось в ребенке и только ждало своего часа, а то, чего в нем не было, таки не появилось.

Я учу слаборазвитого ребенка считать: два пальца, две пуговицы, две спички, две монеты... Вот он уже считает до пяти. Но попробуй я изменить порядок вопросов, интонацию, жесты - он снова не знает, не умеет.

Ребенок с больным сердцем. Медлительный в движениях, разговоре, улыбках, послушный. Ему не хватает дыхания, каждое более резкое движение вызывает кашель, страдание, боль. Он и должен быть таким.

Материнство облагораживает женщину, Когда она жертвует собой, отказывается от себя, отдается ему всей душой, и деморализует, когда, прикрываясь мнимым благом ребенка, отдает его на съеденье своим амбициям, привычкам, страстям.

Мой ребенок-это моя вещь, мой раб, моя комнатная собачка. Я чешу его за ушами, глажу по челке, украсив ленточками, вывожу на прогулку, дрессирую его, чтобы он был послушен и покладист, а когда надоест:

- Иди поиграй. Иди позанимайся. Пора спать.

Логика лечения истерии, очевидно, заключается в следующем:

- Вы утверждаете, что вы петух. Пожалуйста, будьте петухом, но только не клюйтесь.

- Ты вспыльчив, - говорю я мальчику, - ну и ладно, дерись, только не очень сильно, злись, только раз в день.

Если угодно, в одной этой фразе помещается весь воспитательный метод, которым я пользуюсь.

51. Видишь того малыша, который бегает, кричит, роется в песке?

Он когда-нибудь станет знаменитым химиком, сделает открытия, которые принесут ему славу, прекрасное положение, деньги. Вот так, между вечеринкой и балом он вдруг задумается невзначай, запрется, несносный, в кабинете и выйдет оттуда ученым. Кто бы мог подумать?

А видишь другого, который лениво, апатично наблюдает за игрой сверстников? Вот он зевнул, встал, может, присоединится к играющей компании? Нет, снова сел. А между тем и он станет знаменитым химиком, сделает открытия. Вот и изумляйся: кто бы мог подумать?..

Нет, ни маленький задира, ни сонный ленивец не станут учеными. Один будет учителем гимнастики, второй - почтовым служащим.

Преходящая мода, ошибка, недоразумение - все не выдающееся кажется нам ничего не стоящей ерундой. Мы больны бессмертием. Кто не дорос до памятника на площади, мечтает хотя бы об улице, названной его именем, хотя бы о мемориальной доске. А уж коли не тянешь на четыре полосы после смерти, то хотя бы упоминание в тексте: "принимал активное участие... широкие массы общественности скорбят..."

Улицы, больницы, приюты раньше носили имена святых патронов, и это имело смысл, потом - имена хозяев, это было знамением времени. Сегодня – имена ученых и художников, и в этом смысла нет. Уже поднимаются памятники идеям, безымянным героям. тем, у кого и могил-то нет.

Ребенок - не лотерейный билет, на который должен пасть выигрыш в виде портрета в зале заседаний магистрата или бюста в фойе театра. В каждом есть своя искра, которую может высечь кремень счастья и правды, и, может, в десятом поколении она вспыхнет пожаром гениальности и, прославив собственный род, осветит человечество светом нового солнца.

Ребенок-это не почва, возделываемая наследственностью для посева

жизни, мы можем лишь способствовать росту того, что яростно и настойчиво начинает рваться к жизни в нем еще до его первого вздоха.

Признание нужно новым сортам табака и новым маркам вина, но не людям.

52. Так что же - фатум наследственности, беспощадность предназначения, банкротство медицины и педагогики?

Я как-то назвал ребенка пергаментом, испещренным письменами, засеянной землей, но давайте лучше отбросим сравнения, которые могут ввести нас в заблуждение.

Бывают случаи, в которых мы при современном состоянии науки бессильны. Сегодня их меньше, чем вчера, но они есть.

Бывают случаи, в которых мы бессильны при современных условиях жизни. И таких становится все меньше и меньше.

Вот ребенок, которому самые добрые намерения и самое отчаянное напряжение дают мало. Вот другой, которому они дали бы много, но мешают условия. Одному деревня, горы, море принесут немного, другому и помогли бы, да мы не можем их ему предоставить.

Когда мы встречаем ребенка, который страдает от отсутствия заботы, воздуха, одежды, мы обычно не виним родителей. Когда мы видим ребенка, которого портят излишняя заботливость, перекармливание, перегревание, ребенка, которого рьяно охраняют от мнимой опасности, мы склонны обвинять мать, нам кажется, что тут легко справиться со злом, было бы желание понять. Нет, нужно гораздо больше мужества, чтобы не бесплодной критикой, а действием противостоять практике, принятой в данном классе, в данном слое общества. Если там мать не может умыть ребенка и вытереть ему нос, то здесь она не может разрешить ему бегать в драных башмаках, с испачканным лицом. Если там его со слезами забирают из школы и отдают учиться ремеслу, то здесь с не меньшей мукой его вынуждены посылать в школу.

Испортится у меня дите без школы,- говорит одна, отбирая книгу.

- Испортят мне ребенка в школе, говорит другая, покупая очередные полпуда учебников.

53. Для широких масс наследственность- некий рок, который заслоняет собой все встречающиеся исключения: для науки проблема, которую надлежит решить в процессе исследований.

Существует обширная литература, стремящаяся ответить только на единственный вопрос: рождается ли ребенок туберкулезников больным, с предрасположением к болезни, или заражается после рождения? Думая о наследственности, принимали ли вы во внимание такие простые соображения, что кроме наследственности болезни есть также наследственность здоровья, что родство не является родством в получаемых плюсах и минусах, преимуществах и недостатках, - имеет или должен иметь. Здоровые родители рождают первого ребенка, второй будет ребенком сифилитиков, если родители заразились этой болезнью, третий - ребенком сифилитиков-туберкулезников, если родители приобрели к тому же и туберкулез. Эти трое детей - чужие люди: неотягощенный наследственностью, с грузом наследственности и вдвойне ею отягченный.

Отчего ребенок нервен: оттого ли, что его родили нервные родители, или оттого, что они его воспитали? Где граница между нервностью и хрупкостью нервной системы, где границы духовной наследственности?

Беспутный отец рождает ли он сына-расточителя или заражает его своим примером?

Скажи мне, кто твои родители, и я скажу тебе, кто ты - это верно не всегда.

Скажи мне, кто тебя воспитал, и я скажу тебе, кто ты - и это не всегда верно.

Почему у здоровых родителей бывает слабое потомство? Почему в добропорядочной семье иной раз вырастает сын-шалопай? Почему обычная средняя семья дает выдающеюся ребенка?

Кроме исследований фактора наследственности необходимо также проводить исследования воспитательной среды, и тогда, быть может, не одна загадка найдет свое разрешение.

Воспитательной средой я называю дух семьи, господствующий в ней, так что отдельные члены семьи не могут занимать по отношению к нему произвольной позиции. Этот дух не терпит сопротивления, он диктует, он принуждает.