Нью-Йорк.

соседнюю комнату, в которой рабо­тает муж Марии, плотник Иосиф; на левой — дворик дома и в нём коле­нопреклонённые фигуры заказчиков алтаря, выходцев из купеческого семейства Ингельбрехтс. Дева Мария и архангел Гавриил ничем не выде­ляются среди действующих лиц: не­бесный вестник, которому, конечно же, любые стены и запоры не пре­пятствие, входит в комнату через дверь; супруги Ингельбрехтс и рабо­тающий Иосиф предстают такими же торжественно-серьёзными, как и молящаяся Мария.

Вместе с тем неравнозначность персонажей подчёркнута очень тон­ко, и сделано это именно композиционно-пространственными средст­вами. Комната Марии как место совершения таинства отделена и от соседних помещений, и от всего земного мира. Сквозь отворенные ставни виднеется лишь небо с белы­ми облаками. Косой поток света вли­вается в круглое оконце; его лучи не­сут с собой крошечную фигурку Младенца с крестом — так художник

пытался рассказать о приходе Хри­ста в мир.

Изображённый Кампеном ин­терьер восхищает прозрачностью окон, чистотой плиток пола и белё­ных стен, надёжностью дверей, ста­вен и стропил потолка, той заботли­вой предусмотрительностью, с какой скамья придвинута спинкой к объёмистому, щедрому на тепло ка­мину, а рукомойник размещён в уг­лу комнаты. Большинство из этих бытовых деталей несёт в себе скры­тый смысл, впрочем не составляв­ший тайны для современников Кампена. Так, свет, проходящий сквозь чистое стекло, олицетворяет непо­рочное зачатие; очаг, пламя которо­го напоминает о древних жертво­приношениях, ветхозаветную Церковь, а рукомойник — Церковь Нового завета, поскольку вода явля­ется символом Крещения. Свеча на­поминает о миссии Христа — про­светить мир. Раскрытая книга говорит о Божественной мудрости, белая лилия — о чистоте (это пря­мо относится к добродетелям Девы Марии). Богоматерь молится, обра­тившись вправо, к очагу (который олицетворяет Ветхий завет), но гля­дит Она уже в противоположную сторону, налево, туда, где Её встре­чают благословение ангела, поток небесного света и где расположен наполненный водой рукомойник (Новый завет). Для людей, знающих всё это, композиция Алтаря Мероде приобретает новое звучание.

Робер Кампен был одним из пер­вых европейских портретистов. С XIV в. распространился обычай включать в изображения на сюжеты из Священной истории коленопре­клонённые фигуры заказчиков (так называемых донаторов, или дарите­лей, поскольку заказы такого рода делались с намерением пожертво­вать алтарь или икону какому-либо храму). В XV в. зародился бюргер­ский портрет, и Робер Кампен сто­ял у самых истоков нового жанра. Он вывел основные принципы, при­сущие этому виду портретного искусства: поясное или погрудное изображение модели, её трёхчет-

вертной поворот, скромный костюм, тёмный фон. Мастер никогда не приукрашивал внешность портрети­руемого и наносил на доску мель­чайшие подробности его облика —до последней морщинки, до самого неприметного волоска. Но при этом он умел выразить в любом лице — старом или молодом, прекрасном или безобразном — некую внутрен­нюю значительность. Такие портре­ты трудно описать словами, потому что художника интересовали не от­дельные качества человека, а всё его существо. Если итальянские мастера, пользовавшиеся художественным

опытом римлян, передавали в порт­ретах лишь характеры людей, то главная тема нидерландского порт­ретиста — сама душа человека в её многогранном единстве.