Христианское Богослужение.

Христианский культ представляет собою свободное твор­чество человеческого духа. Поэтому естественно в него могут входить и входят элементы и составные части, общие и иудей­скому и языческому культам: ничто человеческое не чуждо ему. Первоначальный культ, как мы видим, имеет много сход­ного с иудейскими синагогальными богослужениями. Однако, христианское богослужебное творчество не есть что-нибудь произвольное, фантастическое, экстравагантное, оно управля­ется или подчиняется христианским принципам.

Поклонение Богу должно быть “духом и истиною” (Ин. 4:24). “Дух и истина” — вот основные принципы христианского богослу­жения. “Дух,” т.е. духовное, мистическое, таинственное, воз­вышенное. “Истина” — верное, точное выражение или от­ражение духа, характера, содержания христианской религии, истинная символизация.

Главное содержание христианской религии — Сын Божий, вочеловечившийся для спасения людей. Воплотившийся Бог — центральный предмет христианского культа. Здесь “дух и истина” церковного богослужения: “дух и вера” в суще­ствующего от вечности и вечно рождающегося от Отца Сына Божиего; “истина” в том, что Сын Божий ради человеческого спасения принял истинную (а не призрачную) человеческую плоть; в этом заложена глубокая основа христианского сим­волизма. Развитие христианского догматического учения и богослужебного культа шло параллельно.

В течение особенно двух веков IV-го и V-го учение о Сыне Божием поглощало все внимание целого христианского мира. К раскрытию этого учения было привлечено все то, что могла дать эллинская образованность, наука, философия, Диалектика. Развитие христианского вероучения происходило тогда при полнейшей свободе, при самой благоприятной ат­мосфере — не только при признании христианства свободной религией, но и покровительственной, но и господствующей, и государственной (особенно со времени Феодосия I). В эти же века и христианский культ достигает своего блестящего раз­вития. Прекращение гонений, оживление богословия под влия­нием христологических споров и расцвет монашества не могли не оказать самого благотворного влияния на развитие богослужения в IV-ом и V-ом в. Если уже к концу III-го века создается в некоторых Церквах твердый и сложный чин, кроме литургии, и для утреннего, как важнейшего богослужения, то в два следующие века такой чин слагается уже почти для всего нынешнего круга суточных служб. И хотя этот чин раз­личен у отдельных Церквей и последующему времени он пере­дал далеко не все из своего состава, тем не менее к началу VI-го века по всему Востоку вырабатывается тот довольно однообразный и устойчивый тип богослужения, или вернее — несколько таких типов, из видоизменения или слияниями ко­торых к началу IX-го века наметился в существенных чертах нынешний чин суточного богослужения. Кроме богослужебных чинов, в богослужение входят таинства, обряды, весь вообще сложный ритуал. Для создания этих частей культа сыграло свою громадную роль таинство воплощения, все то глубоко­мистическое, таинственное и возвышенное в нем, пред чем в недоумении, в благоговении останавливается и человеческая мысль и воображение. Тварное возвышается к небесному и пополняется вечною, всемогущею силою Божества, смертное воспринимается бессмертным. Задачею христианского культо­вого творчества являлось поставить в связь с горним миром все то, что так или иначе касается христианской жизни в её широте и глубине. Обратить внимание на эту таинственную сторону в христианском учении, и особенно с IV-го века, рас­полагало и побуждало бывших язычников, образованных гре­ков, и именно с IV-го века устремившихся в христианскую Церковь, воспитанное ими еще в греческом культе чувство или влечение ко всему мистериозному в олевзинских и других таинствах греческих и восточных культов. Особенно соответ­ствовали настроениям эллинов-христиан и были доступны для понимания их, таинства — крещение и причащение. В первом случае, предварительное оглашение и только потом допущение к таинству; во втором случае деление на несколько разрядов или ступеней — оглашенных, вместе стоящих и верных, со­вершение таинства при запертых дверях (Ср. возглас: “двери, двери, премудростью вонмем.”) — все это вызы­вало аналогичные воспоминания о порядках и действиях в древних, мистических культах, и знание последних помогало восприятию и усвоению первых. Историк Мёллер отмечает тот факт, что даже язык, образы выражений и приемы древних мистерий были перенесены на христианские таинства. Дока­зательство этого он видит и в “disciplina arcana” в Христиан­ской Церкви, расцвет которой падает на время, когда не было уже более никаких конкретных побуждений скрываться ни от язычников, ни от иудеев.

Все духовное, таинственное облекалось в образ, в символ; для выражения невидимого создавалась форма, внешний чув­ственный знак. Здесь приходили на помощь христианским нуждам все искусства и знания античного мира — и архитек­тура, и скульптура, и ваяние, и живопись. Соответственно бо­гатству и пышности Византийской жизни, и культ приобрел все великолепие и блеск. Тогда явилась опасность, искушение увлечься символом, внешним, чувственным знаком и забыть его духовное значение. И этой опасности не избежали, этому искушению подверглись целые слои общества и особенно на­родные массы. Отсюда явился некоторый фетишизм в религий. Была и другая опасность. Высоко чтя своего Спасителя Ии­суса Христа, Христианская Церковь прославляла и тех, кто во времена гонений пострадал за Христа — претерпел пытки, был мучим и даже не редко поплатился своею жизнью. Эти лица были возведены в чин мучеников, исповедников, угодни­ков Божиих, святых. Но не во всех разум, или “ум Христов.” Некоторые, обращавшиеся в Христианскую Церковь, чувство­вали неудовлетворенность, при христианском монотеизме, и вот для этих то людей христианские святые заполнили в их во­ображении оставшиеся праздными места многочисленных язы­ческих богов.

Чрез все это получилась, наряду с христианским высоким служением Богу в “духе и истине,” как говорят некоторые немецкие историки, “Christentum zweiter Klasse” — религия преимущественно простых народных масс. Против этого-то “христианства второго разряда” и восставали, в свое время, прежде всего императоры-иконоборцы и иконоборческие епис­копы.

Свобода культового творчества, сказали мы выше, регу­лировалась принципами “духа и истины.” Мало того, она нормировалась и определенными предписаниями Соборов (Никеиский канон. 20; Лаодик. 15 и другие), предстоятелей, епископов; иначе бы своеобразности, разно­образию в богослужении не было бы предела. Однако, при этом не ставилась, как цель, полная нивелировка богослужеб­ного чина; национальное, местное, так или иначе, влияло при создании церковного культа и давало себя знать в тех или иных особых обрядах, обычаях. В конце концов, образовались два главных типа богослужебного культа—восточный и за­падный. Различие их отразилось даже в характере иерархи­ческого действия: на Западе создался тип активного иерарха, на Востоке — пассивного. Западный служитель Церкви стре­мился чрез, так сказать, opus operatum добыть, получить благо­дать и использовать её в культовых действиях. Восточный иерарх, путем богато-развитого обряда сложного символа, привлекая на богослужение верующих, уже чрез простое участие их в нем, думает приобщить их Божественной благо­дати, исполнить ею их.