Кто кого наказал?
То, что я расскажу, произошло не когда-то давно, а всего года три назад. Ах,в какую великолепную педагогическую калошу села я тогда при всем немаломопыте и "теоретической подкованности"! Правда, я сумела-таки из нее выбраться(опыт даром не пропал), но ведь попала же! Дело было так. Моя пятилетняя дочь, в общем-то ласковая и покладистаядевчушка, после одного моего вроде бы невинного замечания вдруг подскочила комне со сжатыми кулачками, топнула ногой и, сверкая глазенками, отчаянновыпалила мне в лицо: - Ты дура! Дура! Дура! - и громко, безудержно разрыдалась. Я остолбенела. Я не слышала от детей ничего подобного с тех пор, как менявпервые назвали мамой. Я даже не нашлась, что сделать и сказать, покраснеладо слез и выскочила на крылечко. В комнате начался переполох: старшие сестры,слышавшие наш разговор, накинулись на малышку с упреками: - Как ты могла! Маму обидела! Ты плохая. - Да, я плохая, - слышу я тонюсенький всхлипывающий голосок, - а зачем мамасама меня обидела? А-а-а... В первый момент я была словно оглушена и не могла ничего сообразить. Потом,как мне ни было горько, я все-таки попыталась раскрутить события в обратнойпоследовательности: что могло привести дочку к такой нелепой дикой выходке?После чего она обозлилась? Я всего-навсего сказала, правда весьма раздраженным тоном: - Ну, тогда ты не пойдешь со мной на работу! - А почему я так сказала?Вспомнила: она расшалилась с братишкой и на мою просьбу: - Кончайте, ребятки,пора спать, - ответила весело: - А мне не хо-о-чется! А перед этим?.. И тут я поняла: что же я наделала! Всего за пять-десять минут до скандала состоялся очень серьезный разговормежду мною и всеми младшими, во время которого мы договорились, что завтравсе они пойдут в библиотеку и помогут мне перенести старые журналы, а потомкаждый выберет себе любую книжку, чтобы взять домой почитать. Возбужденныепредстоящим удовольствием (пойти со мной в библиотеку для них всегда оченьприятно), гордые доверием (они же пойдут помогать!), малыши, вместо тогочтобы побыстрее улечься спать, разыгрались, расшалились... А было уже такпоздно, а у меня на вечер оставалось еще столько дел... "Ах, когда же вытолько угомонитесь?" - думаю я и все больше и больше "завожусь". Раздражение- плохой советчик, и я, забыв о только что состоявшемся договоре, уже непонимаю, почему ребятишки так возбуждены, и... вот, пожалуйста: - Ты не пойдешь завтра со мной на работу! Да это же настоящее самодурство: хочу - казню, хочу - милую. И все это ни стого ни с сего, когда человек, не только не чувствует никакой вины, но даже,наоборот, ощущает себя наиболее счастливым и гордым. Какая пощечина самолюбиюи достоинству! И обиднее всего, что от мамы... Милая моя девочка, а ведь твой внезапный бунт - не нелепая, дикая выходка, анастоящий протест против несправедливости... Какая же я действительно дура.Стоп! Но маме сказать "дура" - это же невозможно, это просто немыслимо. Что же делать? Теперь, разобравшись во всем, я уже могу искать выход.Отступают растерянность и обида, я даже улыбаюсь сквозь слезы: - Как же это я впросак-то попала, ай-яй-яй! Ну а там, где улыбка, там и скорый конец всем конфликтам, это я уже давнознаю. Но до вздоха облегчения еще далеко: дочурка плачет неутешно, я тожевсхлипываю на своем крылечке. Но обе уже чувствуем себя не столькообиженными, сколько виноватыми. Обеим уже хочется примирения, но... как женачать? Я не выдерживаю первая, зову ее тихонько по имени, она приходит комне, и мы, перемежая слова всхлипами и вытиранием носов, друг другупризнаемся в том, что обе поступили очень, очень плохо и что постараемсябольше так не делать... - Мам, - вдруг говорит моя маленькая и заглядывает мне в глаза, - мам, даваймы это никогда, никогда не будем вспоминать. Меня поразила эта мудрая интуиция ребенка. В самом деле: кто старое помянет,тому глаз вон. Как же нам было хорошо после промчавшейся бури посидеть вдвоемна крылечке и видеть и слышать, как вечер превращается в ночь и все стихает,стихает кругом, словно успокаивается перед сном. Кто-нибудь из внимательных читателей может здесь уличить меня внедобросовестности: - Ведь вы же договорились не вспоминать эту неприятную историю, а саминарушили договор. Некрасиво получается... Еще бы! Я почувствовала бы себя настоящим предателем, если бы не получиласогласия дочки на этот откровенный рассказ. Она, узнав о моем намерении,сначала бурно запротестовала: - Нет, мамочка, не надо! Не надо! Я заколебалась, но потом все же попыталась ее убедить: - Ты знаешь, мне ведь самой стыдно рассказывать об этом, но мне так хочется,чтобы многие взрослые поняли, как это плохо - обижать малышей и как этохорошо - понять друг друга и никогда-никогда не повторять своих ужасныхошибок. Я тебя не буду называть по имени в этом рассказе. И обязательнопрочту, что у меня получится. Если тебе покажется что-нибудь не так, ты меняпоправишь, ладно? Дочурка, притихшая и серьезная, молча сидела у меня на коленях - думала. Ясовсем было уже решила отказаться от своей затеи и вспомнить для примерачто-нибудь другое (но другое-то помнилось не так ярко, вот беда!), как вдругона обняла меня за шею и шепнула мне в ухо: - Ну ладно, мамочка, надо так надо... Теперь хочу вернуться к моему рассказу и спросить: скажите, уважаемыйчитатель, кто кого наказал в этой грустной истории? Трудно ответить, правда? После подобных взаимных уроков мне все чаще и чаще поневоле думалось: апочему, собственно, мы, взрослые, так уверены в своем праве карать имиловать, поощрять и наказывать? Опасно этим правом пользоваться неумелому, неопытному, а еще опаснее -жестокому, холодному. Как легко здесь и пересолить, и недосолить, и вообщесделать совсем не то. А вот попытка разобраться в себе и ребенке, в мотивах и причинах егопоступков и в собственном поведении никогда к плохому не приведет. Тут дажеошибка на пользу пойдет - многому научит, потому что будет пережита иосознана. Вот так и накапливается опыт, который позволяет поступать не "какпринято", а как единственно можно и нужно в данный момент. Вот, допустим, правильно ли, что я первая пошла на примирение с дочкой, незаставила ее сначала извиниться передо мной? Может быть, мне следовало быподождать? Мой опыт подсказал мне иное: если виноваты оба (а чаще всего так ибывает), именно взрослому надо первому идти навстречу. Добиваться от ребенка,чтобы тот извинился, в то время, когда он чувствует вину и за взрослым,жестоко. Для наго такой шаг к примирению всегда связан с унижением, а длявзрослого - с великодушием. Огромвая разница! Ведь на стороне взрослого силаи власть, пользоваться ими для унижения слабого низость. Это вызывает нераскаяние, а озлобленность и затаенную обиду. Как же все это сложно! И можно ли сложность и тонкость взаимных отношенийуложить в примитивную однобокую схему наказаний и поощрений, то есть каких-тоспециальных мер, направленных в одну сторону: от взрослого к детям? Да еще отвзрослых, которые сами, как известно, далеки от совершенства. Разве не так?Нужно взаимовлияние всех в семье, взаимопонимание, взаимодействие. Тогдаменяются к лучшему и дети и взрослые. Б.П.: Я долгое время о нравственных проблемах как-то не очень задумывался -других забот хватало. К тому же у мамы это получалось лучше, чем у меня. Л.А.: К сожалению, мужчины нередко предпочитают во все эти тонкости невникать, да и вообще возиться с детьми не любят. И очень многое теряют, нетолько лишая себя удивительных радостей, которые дает общение с детворой, нои прямо-таки подготавливая все трудности подросткового возраста, когданаладить контакты с выросшими детьми становится почти невозможно. Б.П.: Это верно. Мне всегда было хорошо с малышами, этими любопытными,ласковыми, непоседливыми мурзилками, играть с которыми, делать что-то, простоощущать их рядом для меня огромное удовольствие и отрада. А вот стали ониподрастать, я и сам почувствовал, что эти самые психологические тонкости немешало бы знать и мне. Но теперь постигать их трудно. Как нелегко, например,признать себя виноватым, неправым. Прямо все существо протестует: он -какой-то мальчишка! - со мной не соглашается, да еще и смеется. Ни на что непохоже! А потом остынешь, подумаешь: ведь сам его учил не подчиняться слепо,самостоятельно находить решения, иметь собственное мнение - чем же тынедоволен? Ну и сильно же у нас, взрослых, это чувство превосходства по отношению кдетям, непоколебимой уверенности в своей правоте. Любое возражение кажетсянаивным и бессмысленным: что он понимает, что знает, чтобы возражать?! А вот когда допустишь, что он может знать то, о чем ты и не слыхал, что унего ум непосредственней, живей, прислушиваешься к его мнению и удивляешься:"А ведь молодец! Получше меня сообразил!" Честное слово, очень приятно,оказывается, поучиться чему-то у своего сына, даже маленького. Это поднимаетобоих в глазах друг друга и... даже в собственных глазах. Л.А.: Мне не хотелось бы, чтобы нас поняли так, что все в семье должны быть"на равных правах", отец - "свой парень", мать - "закадычная подружка", все"учат друг друга". Нет, такая "демократия", по-моему, противоестественна ивредна. Ребенок, вступая в наш сложный, противоречивый мир, должен приобрестичеткий нравственный ориентир: это можно, а это нельзя, это важно, а тоневажно, это хорошо, а это плохо - из всего этого и складывается та системанравственных ценностей, которой человек будет руководствоваться во всехжизненных ситуациях - от будничных до исключительных, критических. И этоториентир, этот нравственный компас даем ребенку мы, взрослые, живущие с нимрядом. Конечно, многое добавится в характер человека в течение его дальнейшейжизни, общении с разными людьми, в его собственной деятельности, и все-такиэти новые влияния будут накладываться на то, что уже есть в нем, на тотфундамент, который заложен в нем с детства. Заложен нами, взрослыми. И ни накого эту ответственность свалить нельзя. Вот и получается, что при всемвзаимоуважении и взаимовлиянии в семье ребенок остается ведомым, а родитель -ведущим, а не наоборот.Дата добавления: 2014-12-05; просмотров: 714;