ЧЕЛОВЕК, KOTOPЫЙ МЕЧТАЛ О БОГАТСТВЕ

Бензир, строитель колесниц из Вавилона, пребывал в самом мрачном расположении духа. Устроившись на низкой изгороди, окружавшей его владения, он печально взирал на свой убогий домишко и открытую мастерскую, где стояла почти достроенная колесница.

Из распахнутой двери дома время от времени выглядывала его жена. Взгляды, которые она украдкой бросала в сторону мужа, напоминали ему о том, что в доме почти не осталось еды и ему пора бы взяться за работу и достроить наконец колесницу — вбить последние гвозди, отполировать и покрасить, натянуть кожу на ободья колес и доставить товар богатому заказчику.

Но его толстое, нагруженное мышцами тело и не думало шевелиться. Мысли лениво вращались вокруг единственного вопроса, на который Бензир никак не мог найти ответа. Горячее тропическое солнце, столь привычное для долины Евфрата, нещадно жгло его своими лучами. Бусинки пота, скапливаясь в надбровьях, незаметно сбегали вниз по лицу, чтобы затеряться в мохнатых зарослях на его груди.

По ту сторону его дома вздымались высокие насыпные стены, окружавшие царский дворец. Голубое небо рассекала расписная башня Храма Бэл. Тень от этого грандиозного сооружения накрывала собой и бедное жилище Бензира, и множество других домиков — гораздо более добротных и ухоженных. Таким был Вавилон — смесь великолепия и убожества, слепящего богатства и жестокой нищеты, — все сбилось в кучу безо всякого плана и системы под сенью могучих стен города.

Если бы только он потрудился обернуться, он бы увидел, как за его спиной тянутся, тесня друг друга, богатые колесницы, заставляя сбиваться к обочине и торговцев в сандалиях, и босых нищих-попрошаек. Даже богатые были вынуждены трястись в колесницах по сточным канавам, освобождая дорогу для длинной очереди рабов-водоносов, которая медленно двигалась «по царскому делу», — каждый раб нес тяжелый мешок из козьей шкуры, наполненный водой, для поливки висячих садов.

Бензир был слишком поглощен собственной проблемой, чтобы слышать или обращать внимание на шумную суету делового города. Лишь неожиданно раздавшийся звук струны знакомой лиры вывел его из задумчивости. Он обернулся и увидел перед собой одухотворенное улыбающееся лицо своего лучшего друга Кобби, музыканта.

— Да наградят тебя боги великой щедростью своей, мой добрый друг, — произнес Кобби свое витиеватое приветствие. — Хотя, похоже, они уже и так постарались, облагодетельствовав тебя. Позволь порадоваться вместе с тобой твоему великому счастью. Я бы даже разделил его с тобой. Пожалуйста, достань из тугого кошелька, который наверняка хранится в твоей мастерской, всего лишь два жалких шекеля и одолжи их мне до окончания сегодняшнего праздника. Ты даже не успеешь заметить их отсутствие, как я их уже верну.

— Если бы у меня и было два шекеля, — мрачно ответил Бензир, — никому бы не смог я одолжить их — даже тебе, моему лучшему другу; поскольку в них было бы все мое богатство. А богатство не отдают, пусть даже и лучшему другу.

— Как! — с искренним изумлением воскликнул Кобби. — У тебя в кошельке ни шекеля, а ты сидишь, словно изваяние! Почему не достраиваешь колесницу? Чем ты собираешься удовлетворять свои благородные аппетиты? Это на тебя не похоже, мой друг. Где твоя нескончаемая энергия? Тебя что-то расстроило? Может быть, боги принесли тебе беды?

— Похоже, боги послали мне эту муку, — согласился Бензир. — Все началось со сна, бессмысленного сна, в котором я увидел себя богатым. На моем поясе болтался красивый кошелек, туго набитый монетами. В нем были шекели, которые я с невероятной беспечностью раздавал попрошайкам; были и серебряные монеты, которые я потратил на украшения для жены и подарки для себя; золото — а его было немало — придавало мне уверенности в будущем, так что я без страха расставался с серебром. Незабываемое чувство радости и удовлетворения поселилось во мне! Ты бы и не узнал во мне своего друга-работягу. Как не узнал бы и мою жену — без единой морщинки на лице, искрящуюся счастьем. Она вновь превратилась в ту веселую девушку, которую я полюбил когда-то.

— В самом деле, приятный сон, — заметил Кобби, — но почему же то прекрасное чувство, которое он вызвал в душе твоей, превратило тебя в мрачную статую?

— И ты еще спрашиваешь — почему? Да потому, что, когда я проснулся и вспомнил про свой тощий кошелек, меня захлестнуло волной негодования. Помоги мне разобраться с этим, ведь мы с тобой, как говорят моряки, плывем в одной лодке. В молодости мы вместе ходили к священникам познавать мудрость. Вместе искали удовольствий и развлечений. Наша дружба не ослабла с годами. Мы всегда были довольны собой и своей жизнью. Нам приносила удовлетворение работа, а заработки мы тратили легко и свободно. За последние годы мы заработали немало, но, зная о том, какие радости сулит богатство, мы продолжаем мечтать о них. Ба! Выходит, мы не умнее безмозглых овец? Мы живем в самом богатом городе мира. Действительно, роскоши вокруг немало, но нам-то от этого не легче. И вот, после долгих лет тяжелого труда, ты, мой лучший друг, приходишь ко мне с пустым кошельком и просишь одолжить каких-то жалких пару шекелей. И что же я тебе отвечаю? «Вот мой кошелек, я с радостью поделюсь с тобой его содержимым»? Нет, я признаю, что мой кошелек так же пуст, как и твой. В чем же дело? Почему у нас нет серебра и золота, чтобы хватало и на еду, и на платье? Подумай теперь о наших сыновьях, — продолжал Бензир, — разве не уготована им судьба их отцов? Неужели им и их сыновьям, а потом и семьям их сыновей придется влачить жалкое существование в окружении чужой роскоши и богатства, довольствуясь лишь козьим молоком и кашей?

— Ни разу за все годы нашей дружбы я не слышал от тебя таких речей, Бензир. — Кобби был явно озадачен.

— Ни разу за все эти годы меня и не посещали такие мысли. С рассвета до заката я трудился в поте лица, мастерил самые прекрасные колесницы, втайне надеясь на то, что однажды боги оценят по заслугам мои свершения и ниспошлют мне великое процветание. Но этого так и не случилось. В конце концов я понял, что ждать бесполезно. Вот почему душа моя в печали. Я хочу быть богатым. Хочу иметь земли и стада, красивую одежду, много монет в кошельке. Ради этого я готов работать не разгибаясь, отдавая все свои силы и мастерство, но мне хочется, чтобы мой труд был вознагражден справедливо. Чем мы хуже других? Опять я задаю тебе свой вопрос! Почему мы не можем иметь хотя бы толику тех радостей, которые в избытке отпущены тем, кто способен щедро за них заплатить?

— Если бы я знал ответ! — воскликнул Кобби. — Я и сам не более тебя удовлетворен жизнью. Доходы, которые мне приносит моя лира, быстро тают. Мне приходится планировать и экономить, чтобы семья моя не осталась голодной. У меня тоже есть тайное желание — обладать большой лирой, которая рождала бы такие звуки, от которых дрожь бежала бы по телу. С таким инструментом я мог бы сочинять музыку столь чарующую, что даже царь подивился бы ей.

— Да, такой лиры ты заслуживаешь. Никто во всем Вавилоне не смог бы сыграть на ней лучше тебя, никому не удалось бы заставить ее петь так сладко, чтобы вызвать восторг не только у царя, но и у богов. Но разве возможно осуществить эту мечту, если мы с тобой такие же нищие, как царские рабы? Слышишь этот звон? Они идут. — И он указал на длинную колонну полуобнаженных, обливающихся потом рабов-водоносов, которая медленно двигалась вверх по узкой городской улице со стороны реки. Рабы шли по пять человек в ряд, каждый склонялся под тяжестью кожаного мешка с водой.

— Каков красавец — тот, что ведет их, — Кобби указал на звонившего в колокольчик богатыря, который вышагивал впереди колонны, не обремененный поклажей. — Сразу видно: выдающийся в своем отечестве человек.

— В этой колонне много достойных мужчин, — согласился Бензир, — таких же, как и мы с тобой. Высокие светловолосые выходцы с севера, чернокожие весельчаки с юга, желтокожие коротышки из соседних стран. И все маршируют от реки к садам — туда и обратно, день за днем, год за годом. Никакой надежды на счастье. Соломенные подстилки служат им постелью, грубая каша — едой. Жаль мне этих бедняг, Кобби!

— И мне жаль. Но ты все-таки пытаешься убедить меня в том, что наша участь не намного лучше, хотя мы и свободны.

— Это верно, Кобби, мысль об этом не доставляет мне удовольствия. Мы же не хотим из года в год влачить рабское существование. Работать, работать, работать! И без всякой надежды на лучшее.

— Может, мы просто не знаем секрета добывания денег, а другим он известен? — спросил Кобби.

— Возможно, ты прав. Есть в этом некий секрет, и узнать его можно только у людей сведущих, — задумчиво произнес Бензир.

— Как раз сегодня, — начал Кобби, — я повстречал нашего старого приятеля Аркада, который проезжал в своей золотой колеснице. Должен тебе сказать, он не повел себя высокомерно по отношению ко мне, простолюдину, как это сделал бы любой другой из городской знати. Вместо этого он помахал мне рукой, так что все прохожие могли видеть, как он дружески приветствует Кобби, скромного музыканта.

— Говорят, он самый богатый человек в Вавилоне, — пробормотал Бензир.

— Он так богат, что даже царь обращается к нему за помощью, когда речь идет о пополнении казны, — ответил Кобби.

— Так богат, — перебил его Бензир, — что, боюсь, встреть я его в ночи, не смогу устоять перед искушением залезть в его толстый кошелек.

— Ерунда, — упрекнул его Кобби, — богатство человека измеряется не толщиной его кошелька. Толстый кошелек быстро опустошится, если нет золотой жилы, которая его пополняет. У Аркада есть доход, который надежно защищает его кошелек, независимо от того, насколько он расточителен в тратах.

— Доход — вот в чем все дело! — озарило Бензира. — Мне нужен надежный источник дохода, который постоянно пополнял бы мой кошелек, независимо от того, сижу ли я, как сейчас, на стене или путешествую по дальним странам. Аркад должен знать, как найти источник дохода. Как ты думаешь, сможет ли он внести ясность в мои сумбурные мысли?

— Я думаю, он передал свои знания сыну, Номазиру, — ответил Кобби. — Разве не он, как говорят, без всякой помощи со стороны отца, стал одним из самых богатых людей в городе?

— Кобби, ты подал мне блестящую идею, — в глазах Бензира загорелся огонь. — Мне ведь ничего не стоит спросить мудрого совета у хорошего друга, коим остается для меня Аркад. И не беда, что наши кошельки пусты, как соколиное гнездо. Это не должно нас сдерживать. Стыдно оставаться нищим, когда тебя окружает богатство. Мы хотим стать богатыми. Пойдем к Аркаду, спросим его, как искать денег.

— Вдохновенны речи твои, Бензир. Они и меня заставили призадуматься. Кажется, я начинаю понимать, почему мы так до сих пор и не вкусили богатства. Мы просто никогда не искали его. Ты терпеливо строгал свои колесницы, отдавал этому делу все свои силы. И стал настоящим мастером своего дела. Я делал все возможное, чтобы стать хорошим музыкантом. И тоже преуспел в этом.

— Да, мы добились успеха в тех делах, которым посвящали себя. Боги довольны нами. И вот наконец глаза наши открылись — словно впереди вспыхнул яркий свет. Он озарил наше сознание, и мы поняли, что заслуживаем большего. Это новое понимание мудрости жизни поможет нам найти достойный путь воплощения наших желаний. Давай пригласим с собой наших друзей детства, которым тоже будет полезно послушать мудрого человека.

— Ты всегда заботился о своих друзьях, Бензир. Потому у тебя их так много. Пусть будет так, как ты предлагаешь. Пойдем сегодня же и захватим с собой друзей.