Роль общественного мнения и СМИ в борьбе с терроризмом

«Терроризм силен не числом и умением, а ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ”. Эта мысль принадлежит Яну Шрайберу — английскому философу, поэту. С 1976 г. он работает в криминологическом центре в Гарварде. По его словам, терроризм вызывает сложный комплекс — ненависти, восхищения, отчаяния, надежды и страха. Это кривое зеркало, но с мощным усилителем.

“Усилителем” как раз является масс-медиа.

Газеты и телевидение устроили из терроризма подлинный “университет миллионов”. Из самого страшного явления XX в. сделали всемирное шоу.

А главное для террористов — это жажда “паблисити”, аудитории, зрителей. Без них он погибает в буквальном смысле. Пример Ульрики Майнхоф: когда немецкие газетчики объявили забастовку и газеты не выходили три дня, она покончила с собой в тюрьме.

<…>

Существует странный симбиоз между средствами массовой информации и террористами: террористы поставляют на рынок информации пролитую ими кровь и прочие волнующие события, заполняющие главные колонки газет и кадры ТВ, а те взамен служат рупором терроризма и бесплатно дают ему рекламу»[158].

«21 мая 1975 г. в Штутгарте начался суд над “Группой Баадер—Майнхоф”. Два­дцать подсудимых в течение года дружно опровергали показания двадцать первого — Герхарда Мюллера, утверждавшего, что “банда участвовала в акциях с летальным исходом”. Но в начале мая 1976 года началась забастовка прессы в ФРГ. Она поверг­ла группу, и в особенности ее ядро, так называемую “стам­м­хейм­скую четверку”, в отчаяние: вместе с публично­стью исчезал драматизм ситуации. Судебные психиатры фикси­ровали у многих де­прессию. И 4 мая Гудрун Энслин заявила, что группа берет на себя ответственность за три акции...

Это был конец надежды на мягкий приговор. Ульрика Майнхоф через несколько дней покончила с собой»[159].

Анализ криминогенной ситуации в Российской Федерации свидетельствует о том, что преступные посягательства на жизнь и здоровье людей продолжают оста­ваться одной из самых острых проблем. Преступники физически устраняют не только неугодных им крупных хозяйственников, предпринимателей и финанси­стов, но перед угрозой возможного разоблачения организовывают убийства сотрудников правоохранительных органов, журналистов.

Высокий фон социальной агрессии стимулируется средствами массовой информации. По мнению исследователей язык некоторых СМИ уже несет в себе скрытый заряд агрессии. Ниже будет изложено мнение по этому вопросу президента Петербургского общества защиты русской культуры Николая Милоченко.

Человека делает человеком память. Народ народом — историческая память. А язык — важнейшая знаковая система, в которой эта историческая память закодирована. Этот код во многом определяет нормы поведения, в том числе общественного. Небрежное обращение со словом (а русскому слову в высшей степени свойственна оценочность) можно считать преступным легкомыслием. Наводнение словаря, с одной стороны, иностранной лексикой, не укорененной в историческом опыте народа, а с другой — языком зоны оборачивается подменой понятий. И эта подмена зачастую парализует волю людей.

По мнению автора, вандализм был в известной степени запрограммирован, в том числе и некоторыми средствами массовой информации.

Возьмем, например, слово «фанат», которое появилось в словесном обиходе с подачи ряда СМИ. При этом, видимо, мало кто из журналистов задумывался, что «фанат» — производное от «фанатика», который, по определению, готов на все. Именно фанатики составляют ударный отряд глобального терроризма, в котором цивилизованный мир вдруг узрел для себя главную опасность.

Опошление ранее уважаемых понятий языковыми средствами достигла невиданного размаха. Прения в парламенте стали «разборками», словно речь идет о событиях в уголовной среде, защитники Родины стали «федералами», а сама Родина — сначала «совком», теперь — «этой страной»… На «улицах разбитых фонарей» «профессионалам-киллерам» противостоят «менты»…[160]

Третья волна терроризма, прокатившаяся по Европе за последнюю четверть века — условно объединим ее термином «политический терроризм», — оставила свои рецепты преступным организациям, общий признак которых явно сводится к одному неопровержимому определению: криминальные структуры. Когда правительство Италии «прижало» сицилийскую мафию, та ответила серией бомбовых взрывов против правительственных учреждений — почерк для нее совершенно новый, однако хорошо нам знакомый по деятельности «идеологических» боевиков. Равным образом и «АУМ Синрике» взяла на вооружение насильственные методы политических групп, считавших, что их «безвыходное положение» оправдывает любые средства достижения цели. Двадцать лет назад в мотивациях политических и уголовных группировок существовало отчетливое различие, теперь этот барьер стерт.