У него подкова расшаталась, мастер Адали, — сообщил конюх. — Придется отвести к кузнецу.

Пусть сменит все четыре, — приказал Адали, — и, Дугал, надеюсь, это останется между нами, хорошо?

Разумеется, мастер Адали, — подмигнул тот, широко улыбаясь.

А лошадей маркиза и его людей пустите на горное пастбище, пусть пощиплют травку.

Да, мастер Адали, — ухмылка конюха стала еще шире. Пусть управитель и не шотландец, но там, где дело касается англичан, его на кривой не объедешь.

Пирсу Сен-Дени очень нравилось восседать во главе стола в парадном зале. Он лениво разглядывал свисавшие с потолка знамена — свидетели многочисленных битв, великолепные гобелены, тяжелое серебро, огромные портреты, отмечая, что в лампах горело лишь чистейшее благовонное масло и свечи не сальные, а отлиты из пчелиного воска.

Подаваемые блюда были выше всех похвал: жирная утка в сливовом соусе, небольшая форель, тушенная в белом вине, на ложе из кресс-салата, бараньи отбивные, артишоки, варенные в вине и утопавшие в масле, теплый хлеб и превосходный сыр. На десерт испекли яблочный пирог с толстым слоем взбитых сливок. Адали заботливо справился, что будет пить его светлость — эль, вино или сидр? Маркиз, конечно, выбрал прекрасное вино, которое всегда предлагала гостям Жасмин. Он ел один — Кипп почти ничего не брал в рот и предпочитал молчать.

По мере того как тянулся вечер, сон все больше одолевал маркиза, что было, конечно, неудивительно, учитывая день, проведенный в седле. Широко зевнув, Пирс поднялся, но тут же вновь повалился на стул — ослабевшие ноги подогнулись. Маркиз пьяно загоготал.