Пилигрим

В одежде пыльной пилигрима,

Обет свершая, он идет,

Босой, больной, неутомимо,

То шаг назад, то два вперед.

И, чередуясь мерно, дали

Встают всё новые пред ним,

Неистощимы, как печали, —

И всё далек Ерусалим…

В путях томительной печали

Стремится вечно род людской

В недосягаемые дали

К какой-то цели роковой.

И создает неутомимо

Судьба преграды перед ним,

И всё далек от пилигрима

Его святой Ерусалим.

«Зелень тусклая олив…»

Зелень тусклая олив,

Успокоенность желания.

Безнадежно молчалив

Скорбный сон твой, Гефсимания.

В утомленьи и в бреду,

В час, как ночь безумно стынула,

Как молился Он в саду,

Чтобы эта чаша минула!

Было тёмно, как в гробу.

Мать великая ответила

На смиренную мольбу

Только резким криком петела.

Ну так что ж! как хочет Бог,

В жизни нашей так и сбудется,

А мечтательный чертог

Только изредка почудится.

Всякий буйственный порыв

Гасит холодом вселенная.

Я иду в тени олив,

И душа моя – смиренная.

Нет в душе надежд и сил,

Умирают все желания.

Я спокоен, – я вкусил

Прелесть скорбной Гефсимании.

«Под сению Креста рыдающая Мать…»

Под сению Креста рыдающая Мать.

Как ночь пустынная, мрачна ее кручина.

Оставил Мать Свою, – осталось ей обнять

Лишь ноги бледные измученного Сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе

с ним:

– Когда ты Божий Сын, так как же ты

повешен?

Сойди, спаси и нас могуществом твоим,

Чтоб знали мы, что ты всесилен

и безгрешен. —

Любимый ученик сомнением объят,

И нет здесь никого, в печали или злобе,

Кто верил бы, что Бог бессильными распят

И встанет в третий день в своем

холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,

Под гнетом тяжких дум и мук изнемогая,

Бессильным естеством медлительно

страдая,

Воззвал: – Зачем меня оставил Ты,

Отец! —

В Христа уверовал и Бога исповедал

Лишь из разбойников повешенных один.

Насилья грубого и вечной мести сын,

Он сыну Божьему греховный дух свой

предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,

И вновь обречено на казнь бывало Слово,

И неожиданно пред Ним горела снова

Одних отверженцев кровавая любовь.