ВОЗВРАЩЕНИЕ ТЕЛА. «критике», от которой сама страдала в детстве, когда мать кричала ей именно это.

«критике», от которой сама страдала в детстве, когда мать кричала ей именно это.

Работа с проблемой Салли, которая была связана с экспрессией злости, заняла значительное время. После того, как она научилась выражать злость во время терапевтичес­ких сессий, ей пришлось столкнуться с тем, чтобы позво­лить себе выражать ее в реальных ситуациях. Это было гораздо труднее. Если у нее не получалось сделать это, она расценивала это как неудачу. Однажды она рассказала мне о следующем инциденте:

«Со мной что-то случилось во время лекции. Пре­подаватель сделал мне какое-то замечание, вроде: «Сядьте на место». Я ужасно разозлилась. Я подумала: «Какое на­хальство!». Я чувствовала, что мне стало жарко от злости, как будто внутри меня зажглось пламя, но я не дала ему вырваться наружу. Я чувствовала, что все тело закаменело и мышцы напряглись. Потом я оцепенела. После этого слу­чая все мои невротические тревоги вернулись, а вся лег­кость ушла.

Злость плескалась во мне, как рыба, которая не может вырваться. Потом она замерзла, как глыба льда. Я зашла в тупик из-за своей рациональности. Почему кто-то всегда должен сказать мне, что я чувствую? Почему я не могу почувствовать, что делается у меня внутри?»

После этого случая терапия быстро прогрессирова­ла на протяжении нескольких последующих недель. Салли продолжала продвигаться, ее личная жизнь проходила бо­лее гладко. Каждую сессию мы повторяли все позы и уп­ражнения, она регулярно использовала теннисную ракетку. Пациентка могла теперь выразить злость, направленную к матери. Она била по кушетке зло и сильно, выкрикивая матери: «Придурок! Идиотка! Придурок!» Ее дыхание ста­ло заметно глубже. «Вы знаете, — сказала она мне, — я уже не так холодна. Раньше я всегда укрывалась зимой пухо­вым одеялом, а теперь мне нужен только тонкий плед. Руки тоже стали теплее, а вот ноги все еще не в порядке».

Терапия всегда проходит пики и падения. Вслед за высвобождением своей агрессии, Салли почувствовала ис-

тощение, которое очень испугало ее. Она не знала, как быть дальше, ее ужасала мысль о том, что она не сможет продолжать в том же духе. Она чувствовала, что может сойти с ума от горя.

Это было тело, которое хранило ее. Ему нужен был сон, чтобы отвести угрозу от сознания. Во сне она получи­ла ответ на свою тревогу. Когда у нее не оставалось сил продолжать работу, сон обновлял ее.

Все шизоидные пациенты на пути к выздоровле­нию проходят фазу изнуренности или истощенности. Пос­ле многих лет зажатости они переживают оживление, ко­торое вызывает усталость и утомление, прежде блокиро­ванное от восприятия. Чувство изнеможения позволяет придти в более полный контакт с телом. Я расцениваю это как сигнал о том, что тело способно утвердить свои потребности, противопоставив их невротичному эго. Если пациент испытывает измождение, он прекращает всякую компульсивную активность и благодаря этому, его ощуще­ние безнадежности слабеет. Измождение может продолжать­ся несколько недель или даже месяцев. Благодаря ему, че­ловек усваивает, что вполне может выжить без компульсив-ных действий.

Акцент на использовании теннисной ракетки, что­бы выразить злость, вовсе не означает, что другие формы ее выражения не имеют значения. Подход должен быть тотальным, и физическая терапия должна охватывать все тело. Вот еще один случай, который иллюстрирует приме­нение другой процедуры.

Через некоторое время после возвращения из Ев­ропы, Салли заметила: «Последние два месяца мне снятся сны, в которых у меня рассыпаются зубы, когда я пыта­юсь что-то укусить». Такое сновидение можно было бы интерпретировать как боязнь кусаться, буквально и фигу­рально. Неспособность Салли «хорошо укусить что-ни­будь» или «впиться зубами» в жизнь точно описывает ее затруднение. Но сон имел и буквальное значение. Ее че­люсти были так стиснуты, что она не могла полностью открыть рот. Движения нижней челюсти вперед и назад

274