Молниеносные войны

Аксиома Клаузевица, основанная на природе вещей, и учение Мольтке, созданное им на основе опыта войн 1866 и 1870–1871 годов, всегда находившие себе подтверждение в истории войн, включая и войну 1914–1918 годов, оказались, по-видимому, уже недействительными в тех войнах, которые Германия вела с 1939 по 1941 год в Польше, Франции и на Балканах. Потеряли ли законы и опыт военного искусства, казавшиеся непреложными, свою силу или возникли какие-то новые чрезвычайные обстоятельства, которые наряду с общими правилами создали целый ряд исключений и тем самым только подтвердили силу этих законов?

Дело в том, что в первую мировую войну и после нее у войск появились новые средства ведения войны, которые после 1935 года стали вводиться в общее вооружение немецкой армии самым последовательным образом. Это привело к различию не только в организации сил обеих сторон, но и к выработке различных принципов руководства. Это же явилось и причиной превосходства немцев в отношении морально-боевого духа армии.

Когда противная сторона стала все шире вводить у себя новую боевую технику и наряду с подавляющим превосходством в людских силах производить ее в громадном количестве, когда, кроме того, немецкое командование стало все больше отклоняться от непреложных законов военного искусства, тогда «военное счастье» изменило немецкой армии.

Большое количество техники и умение командиров использовать ее было в Балканской кампании 1941 года настолько ошеломляющим, что в успехе похода с самого начала не было никаких сомнений. Подобные предпосылки, хотя и не столь ярко выраженные, имелись у немецкой армии и в войне с Польшей в 1939 году. К этому следует прибавить то, что польское командование оказало немцам «любезную услугу» тем, что пожелало удерживать внешние границы своего государства на театре военных действий, с трех сторон окруженном немецкой армией, и даже, исходя из этого расположения, начать наступление, несмотря на превосходство немцев в людях и технике.

Французское командование в 1940 году захотело воспользоваться «обороной как наиболее сильной формой ведения войны», чтобы остановить немецкое наступление на кратчайшей линии фронта: линия Мажино, р. Маас (до Намюра), Антверпен — и позднее добиться победы по образцу первой мировой войны, то есть блокировав Германию и дав союзникам (Великобритании и, как оно надеялось, Соединенным Штатам) возможность вооружиться. Французское командование, избрав более сильный метод ведения войны, преследующий — вначале — негативную цель, глубоко верило в возможность такого исхода войны. Несмотря на опыт только что прошедшей войны в Польше, оно еще не понимало, что в боевые действия немцы внесли два новых элемента: оперативное использование подвижных соединений и применение авиации для поддержки сухопутных войск.

Эти новшества давали немцам возможность осуществлять такие прорывы, локализовать которые если и было возможно, то только при таком руководстве войсками, которое могло что-либо противопоставить этим новым формам немецкого наступления.

Такого руководства французы обеспечить не смогли. Полагаясь на опыт первой мировой войны, французское командование не верило в возможность внезапных прорывов с хода, стремительность которых не допускает принятия каких-либо мер для восстановления положения. Затруднительным для французского командования было и то, что прорыв немецких войск последовал на реке Маас между Седаном и Намюром, то есть там. где оно меньше всего ожидало наступления. Решение нанести главный удар в этом направлении было найдено немецким командованием не без труда. Окончательно сформулировано оно было после предложения, сделанного генералом Манштейном, ставшим впоследствии фельдмаршалом. По части использования танковых войск с ним согласился и Гудериан. Главное командование сухопутной армии поспешило тогда присвоить его предложение себе. Иодль в феврале 1940 года пишет в своем дневнике: «Удар на Седан является с оперативной точки зрения окольным путем, на котором можно оказаться пойманным только богом войны».

В том, что бог войны был милостив по отношению к немцам и помог им добиться ошеломляющего успеха, немалую роль сыграла неправильная расстановка англо-французских сил, которая не отвечала всем оперативным требованиям. Это выразилось в том, что французское командование, имея девятнадцать французских и английских моторизованных дивизий, три бронетанковые дивизии и три легкие дивизии, не сосредоточило хотя бы часть их в качестве резерва на центральном участке, что дало бы ему возможность своевременно перебросить их к местам прорыва.

Вместо этого французское командование, как и польское, оказало немецкому командованию «любезную услугу» и впоследствии не раз вспоминало слова Мольтке о том, что «ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны».[18][18]«Moltkes Kriegslehre», Eine Auswahl aus seinen militarischen Schriften, Berlin. S. 22.

Оно бросило основные силы своих подвижных соединений, используя их моторизованность только в качестве транспортного средства, в район бельгийско-голландской границы, где они были немедленно скованы немецкой группой армии «Б».

Обстановка могла бы сложиться совершенно иначе. если бы французское командование, остановив свои войска западнее линии Мажино у французско-бельгийской границы с ее мощными полевыми укреплениями, доверило бы вопреки всяким политическим соображениям бельгийцам и голландцам помешать наступлению немецких армий и держало бы в резерве за линией фронта основные силы своих подвижных войск. Этого решения представители немецкого командования опасались больше всего, поэтому сообщение о вступлении трех армий левого фланга (1-й и 7-й французских и английской) на бельгийскую территорию вызвало у всех вздох облегчения. Конечно, если бы французы поступили таким образом, то превосходство германской авиации и оперативное использование немцами своих подвижных соединений оказались бы весьма эффективными, если не решающими, но во всяком случае «первое столкновение с главными силами противника создало бы совершенно новую обстановку»[18][18]Там же, S. 26.

и немецкому командованию было бы значительно труднее пробиться к морю и, отрезав три армии левого фланга, запереть их в котле Лилль — Дюнкерк.

Оперативный план, который с самого начала был рассчитан на окружение трех армий противника при создании по рубежам рек Эн и Соммы постоянно удлиняющегося фронта сковывающей группировки, можно было теперь осуществить почти без всяких трудностей. В военной истории он будет расцениваться как начало новой эпохи военных операций. Причина неполной удачи этого плана заключалась, собственно, не в способах его осуществления, а в принятии непродуманных решений.

Таким образом, Дюнкерк не был критическим моментом кампании.

Какие средства требовались для того. чтобы завершить уничтожение окруженных армий северного крыла англо-французов, было вопросом чисто тактической целесообразности. Из боязни, что танковые дивизии будут скованы в своих действиях на труднопроходимой местности, а также под влиянием Геринга, внушавшего ему, что авиация одна сможет справиться с задачей уничтожения окруженной группировки противника, Гитлер приказал ввести в бой недостаточные в тактическом отношении силы. Немалую роль сыграло при этом и то, что он недооценил опасность, возникшую в связи с уходом с материка основной части сил британского экспедиционного корпуса, и переоценил боевую мощь французских армий, находившихся на рубеже Соммы и Эн. Эта ошибка, не повлиявшая на развитие событий во втором периоде французской кампании, имела, однако, в стратегическом отношении очень большие последствия.

Немецкая армия, поддерживаемая авиацией, завоевавшей себе полное господство в воздухе, настолько превосходила по своим силам французскую армию, потерявшую около двух пятых своих лучших дивизий и ослабленную за счет выхода из строя армий Бельгии, Голландии и Англии, что в кампании во Франции так и не возникло определенных критических моментов, которые потребовали бы принятия новых решений.

После 5 июня немецкому командованию пришлось принять только одно оперативное решение, которое ускорило поражение французской армии. После того как 6 июня в районе Перонна удался прорыв танковой группы Клейста, а 11 июня — прорыв танковой группы Гудериана, немецкое командование решило примкнуть танковую группу Клейста к танковой группе Гудериана, оттянув ее на юго-восток, и расширить клин, вбитый в разорванный фронт французов, до 100 км, направив его острием на юг. Перевес сил у немецкой армии был тогда настолько велик, что французские войска, находившиеся на Сомме, были разгромлены, а группировка французов, оборонявшая линию Мажино. была окружена и разгромлена.