РЕФЛЕКСИЯ — тип философского мышления, направленный на осмысление и обоснование собствен­ных предпосылок, требующий обращения сознания на себя.

РЕФЛЕКСИЯ— тип философского мышления, направленный на осмысление и обоснование собствен­ных предпосылок, требующий обращения сознания на себя. В философии Р. является фундаментальной осно­вой как собственно философствования, так и обяза­тельным условием попыток конструктивного его пре­одоления. Как специальная проблема Р. выступала предметом обсуждения уже в античной философии: Сократ акцентировал задачи самопознания, Платон и Аристотель трактовали мышление и Р. как атрибуты божественного разума, через которые проявляется единство мыслимого и мысли. В философии Средневе­ковья Р. трактовалась как самовыражение через Логос миротворящей активности Бога, его "умной энергии". Начиная с Декарта, Р. придается статус основного ме­тодологического принципа философии. В этом контек­сте Р. предполагала переход к предметному рассмотре­нию сознания наряду с переходом к самосознанию, т.е. к саморефлексии. Утверждалось, что благодаря само­сознанию человек освобождается от непосредственной привязанности к сущему и возвышается до ипостаси свободного и автономного субъекта мышления, вокруг которого центрируется окружающий мир. Именно в та­ком контексте метафизика выступает как метафизика субъективности. В истории Р. как особого понятия при­нято выделять эмпирическую, логическую, трансцен­дентальную и абсолютную стадии эволюции. Эмпири­ческая Р. связывается с именем Локка. Р. как источник познания, по Локку, носит чувственный, эмпиричес­кий, психологический характер и описывает внутрен­ний опыт мыслящего субъекта. Логическая Р. связыва­ется с именем Лейбница, который в стилистике разли­чения умопостигаемого и чувственного мира характе­ризовал Р. как интеллектуальный процесс, придавая особую значимость всеобщему знанию и всеобщим ис­тинам. Трансцендентальная Р. продолжила картезиан­скую парадигму, являвшуюся своеобразным синтезом логической и эмпирической трактовок Р. в "трансцен­дентальном единстве апперцепции": "Я мыслю". Кант писал: "Рефлексия не имеет дела с самими предметами,

чтобы получать понятия прямо от них; она есть такое состояние души, в котором мы прежде всего пытаемся найти субъективные условия, при которых можем обра­зовать понятия. Рефлексия есть осознание отношения данных представлений к различным нашим источни­кам познания..." В философии Гегеля Р. представляла собой абсолютную негативность. Абсолютная трактов­ка Р. представляла собой наиболее радикальную и вме­сте с тем первую критику философии Р.: Р., по Гегелю, снимает свои собственные моменты в движении к все­общему. Действительным субъектом Р. становится по­нятие. Как чистое становление и самодеятельность, по­нятие как полагает, так и снимает моменты Р. При этом, согласно Гегелю, философия, не подменяя "биения жизни", в состоянии "подмять" последнее под себя: в ипостаси Р. философия означает "сокращение непо­средственного" и перспективу его трансформации на иных, не непосредственных, не стихийных основани­ях: "Рефлексия означает, собственно, сокращение непо­средственного". Феноменология Гуссерля продолжила традицию Канта. Феноменологический метод ориенти­ровался на исследование интенциональной структуры сознания. В конце 19—20 в. знамением времени явля­ются критика и возможные варианты преодоления фи­лософии Р. (Ницше, Дильтей, Хайдеггер, Деррида и др.). Специфические версии Р. были предложены в пси­хологии и социологии. В психологии Р. — процесс са­мопознания индивидом внутренних психических актов и состояний. В социологии и социальной психологии Р. — не только знание и понимание субъектом (соци­альным актером) самого себя, но и осознание им того, как он оценивается другими индивидами (концепция "отраженного", или "зеркального", Я), способность мысленного восприятия позиции "другого" и его точки зрения на предмет Р. (феноменологическая социология, этнометодология и др.). В этом смысле Р. — процесс зеркального взаимоотражения субъектами друг друга и самих себя в пространстве коммуникации и социально­го взаимодействия (интерактивные концепции). При этом "зеркала" (т.е. сознания субъектов) могут быть и "кривыми", т.е. неадекватно и искаженно воспроизво­дящими предмет Р. и точку зрения "Другого" на этот предмет. Особо значимым для неклассической филосо­фии выступает тот тезис, что Р. есть "не только всмат­ривание внутрь себя, погружение в себя и свои образы, она также интенция, проекция "Я". Как если бы дере­во, например, существовало само по себе, а его образ был бы во мне, как в ящике, в который через отверстие в крышке пытается проникнуть взгляд наблюдателя. Осознавать это дерево — значит быть с ним заодно, среди его ветвей и листьев. Как сказали бы индусы, а с

ними и романтики, это значит быть этим деревом, ис­пытывать вместе с ним сладостное весеннее пробужде­ние, расти вместе с ним, раскрываться вместе с его поч­ками, оставаясь при этом самим собой, отличным от него. Внутреннее сознание — не лежбище, где лич­ность обрастает мхом; оно как свет во Вселенной: его не видно, но лучи его проникают повсюду" (Мунье). (См. также Самосознание, Другой.)

A.A. Грицанов, В.Л. Абушенко

РИЗОМА (фр. rhizome — корневище) — понятие философии постмодерна, фиксирующее принципиаль­но внеструктурный и нелинейный способ организации целостности,

РИЗОМА(фр. rhizome — корневище) — понятие философии постмодерна, фиксирующее принципиаль­но внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий открытой возможность для имманентной автохтонной подвижности и, соответст­венно, реализации ее внутреннего креативного потен­циала самоконфигурирования. Термин "Р." введен в философию в 1976 Делезом и Гваттари в совместной работе "Rhizome" — в контексте разработки базисных основоположений номадологического проекта постмо­дернизма, фундированного радикальным отказом от презумпции константной гештальтной организации бытия — см. Номадология.Понятие "Р." выражает фундаментальную для постмодерна установку на пре­зумпцию разрушения традиционных представлений о структуре как семантически центрированной (см. Ацентризм)и стабильно определенной, являясь сред­ством обозначения радикальной альтернативы замкну­тым и статичным линейным структурам, предполагаю­щим жесткую осевую ориентацию. Такие структуры семантически сопрягаются Делезом и Гваттари с фун­даментальной для классической европейской культуры метафорой "корня", дифференцируясь на собственно "коренные" или "стержневые" ("система-корень"), с одной стороны, и "мочковатые" или "пучкообразные" ("система-корешок") — с другой. Организационные принципы этих систем мыслятся в номадологии как от­личные друг от друга (прежде всего, по критерию меха­низмов своего эволюционного разворачивания), однако типологической общностью этих структур является ха­рактерная для них сопряженность с семантической фи­гурой глубины, метафорически презентирующей в кон­тексте западного менталитета метафизическую пре­зумпцию линейного разворачивания процессуальности (углубления) и смысла (углубление в проблему) — см. Корень, Метафизика.В противоположность любым видам корневой организации, Р. интерпретируется не в качестве линейного "стержня" или "корня", но в каче­стве радикально отличного от корней "клубня" или "луковицы" — как потенциальной бесконечности, им­плицитно содержащей в себе "скрытый стебель".

Принципиальная разница заключается в том, что этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо Р. абсолютно нелинейна: "мир потерял свой стержень" (Делез и Гваттари). Фун­даментальным свойством Р., таким образом, является ее гетерономность при сохранении целостности: она есть "семиотичное звено как клубень, в котором спрес­сованы самые разнообразные виды деятельности — лингвистической, перцептивной, миметической, жес­тикуляционной, познавательной; самих по себе языка, его универсальности не существует, мы видим лишь состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков" — словно "крысы извиваются одна поверх другой" (Делез и Гваттари). Эта отличающая Р. от структуры полиморфность обеспечивается отсутстви­ем не только единства семантического центра, но и центрирующего единства кода. Логика корня — это ло­гика жестких векторно ориентированных структур, в то время как Р. (в контексте постмодернистского отказа от логоцентризма — см. Логоцентризм) моделируется в качестве неравновесной целостности (во многом ана­логичной неравновесным средам, изучаемым синерге­тикой), не характеризующейся наличием организаци­онных порядков и отличающейся перманентной креа­тивной подвижностью. Источником трансформаций выступает в данном случае не причинение извне, но имманентная нестабильность (нонфинальность) Р., обусловленная ее энергетическим потенциалом само­варьирования: по оценке Делеза, Р. "ни стабильная, ни не стабильная, а, скорее, "метастабильна"... Наделена потенциальной энергией". Таким образом, можно ут­верждать, что ризоморфные среды обладают имманент­ным креативным потенциалом самоорганизации, и в этом отношении могут быть оценены не как кибернети­ческие (подчиненные командам "центра"), но как синергетические. Прекрасной иллюстрацией этого может служить программный для постмодерна текст Э.Ионе­ско "Трагедия языка": "Произошло странное событие, и я не понимаю, как это случилось: текст преобразился перед моими глазами... Вполне простые и ясные пред­ложения... сами по себе /выделено мною — M.M./ при­шли в движение: они испортились, извратились", что­бы уже в следующее мгновение исказиться вновь. Од­нако достигнутый в результате этого кажущийся орга­низационный хаос на деле таит в себе потенциальные возможности бесконечного числа новых организацион­ных трансформаций, обеспечивая безграничную плюральность Р. (см. Хаос). Согласно номадологическому видению ситуации, в рамках Р. в принципе невозможно выделение каких бы то ни было фиксированных точек, ибо каждая из них в своей динамике фактически пред-

стает перед наблюдателем в качестве линии, — прочер­ченной ею траектории собственного движения, в свою очередь, ускользающей от жесткой фиксации. Говоря о ризоморфной среде, Делез и Гваттари отмечают, что "она состоит из неоднородных тем, различных дат и уровней", — в абстрактном усилии в ней могут быть выделены "линии артикуляции и расчленения, страты, территориальности": "любая ризома включает в себя линии членения, по которым она стратифицирована, территориализована, организована". Эти абстрактные линии определяли бы своего рода статику Р., если бы применительно к последней имело смысл говорить о статичном состоянии как таковом. Однако бытие ризо­морфной среды может быть понято лишь как нон-финальная динамика, и динамику эту определяют "линии ускользания, движения детерриториализации и дестратификации": "сравнительные скорости течений вдоль этих линий порождают феномены относительной за­держки, торможения или, наоборот, стремительности... Все это — линии и сравнительные скорости — состав­ляет внутреннюю организацию" Р. — ее "agencement". Таким образом, мало того, что фактически линии внут­реннего членения оказываются применительно к Р. пер­манентно подвижными, они еще и предполагают свое­го рода "разрывы" как переходы ризомы в состояние, характеризующееся отсутствием жесткой и универ­сальной стратификации. Р., в отличие от структуры, не боится разрыва, но — напротив — конституируется в нем как в перманентном изменении своей конфигура­ции и, следовательно, семантики: по словам Делеза и Гваттари, "ризома может быть разорвана, изломана в каком-нибудь месте, перестроиться на другую линию... Разрывы в ризоме возникают всякий раз, когда сегмен­тарные линии неожиданно оказываются на линиях ус­кользания... Эти линии постоянно переходят друг в друга". Аналогичным образом Делез и Гваттари рас­сматривают и то, что в традиционной терминологии (предельно неадекватной применительно к данному случаю) могло бы быть обозначено как внешняя струк­тура Р. — Р. может быть интерпретирована как принци­пиально открытая среда — не только в смысле откры­тости для трансформаций, но и в смысле ее соотноше­ния с внешним. По оценке Делеза и Гваттари, у Р. в принципе нет и не может быть "ни начала, ни конца, только середина, из которой она растет и выходит за ее пределы", — строго говоря, применительно к Р. невоз­можно четкое дифференцирование внешнего и внут­реннего: "ризома развивается, варьируя, расширяя, за­хватывая, схватывая, внедряясь" (Делез, Гваттари), конституируя свое внутреннее посредством внешнего (см. Складка). Таким образом, процессуальность бы-

тия принципиально аструктурной Р. состоит в перма­нентной генерации новых версий организации (в чис­ле и линейных), аналогичных по своему статусу тем преходящим макроскопическим картинам самооргани­зации, которые выступают предметом исследования для синергетики. Однако любая из этих сиюминутно актуальных и ситуативно значимых вариантов опреде­ленности Р. в принципе не может интерпретироваться в качестве финальной, — значимый аспект бытия Р. фик­сируется в принципе "нон-селекции" (Делез и Гваттари), регулятивном по отношению к ризоморфной орга­низации. Среди последовательно сменяющих друг дру­га виртуальных структур ни одна не может быть аксиологически выделена как наиболее предпочтительная, — автохтонная в онтологическом или правильная в ин­терпретационном смыслах: "быть ризоморфным — значит порождать стебли и волокна, которые кажутся корнями /выделено мною — M.M.I или соединяются с ними, проникая в ствол с риском быть задействованны­ми в новых странных формах" (Делез, Гваттари). В лю­бой момент времени любая линия Р. может быть связа­на (принципиально непредсказуемым образом — см. Неодетерминизм)со всякой другой, образуя каждый раз в момент этого (принципиально преходящего, сию­минутно значимого связывания) определенный рису­нок Р. — своего рода временное "плато" ее перманент­но и непредсказуемо пульсирующей конфигурации. Иными словами, если структуре соответствует образ мира как Космоса, то Р. — как "хаосмоса" (см. Хаосмос). Подобная пульсация Р., предполагающая перехо­ды от стратификации — к ускользанию от таковой и от одного варианта стратификации — к другому, функци­онально совершенно аналогична пульсационному пе­реходу самоорганизующейся среды от хаотических со­стояний к состояниям, характеризующимся наличием макроструктуры, в основе которой лежит координация элементов микроуровня системы. Таким образом, в номадологическом проекте постмодернизма "речь идет о модели, которая продолжает формироваться и углуб­ляться в процессе, который развивается, совершенству­ется, возобновляется" (Делез, Гваттари), являя каждый раз новые версии своего бытия, соотносимые друг с другом по принципу исономии: не более так, чем ина­че. В этом отношении, если структура понимается Делезом и Гваттари как "калька", которая "воспроизводит только саму себя, когда собирается воссоздать нечто иное", то Р. сопоставляется с "картой", которую можно и нужно читать: "речь идет о модели, которая продол­жает формироваться". По оценке Делеза и Гваттари, "это... одно из наиболее отличительных свойств ризомы — иметь всегда множество выходов" (ср. с "дис-

персностью доминантных ходов" у Джеймисона, "са­дом расходящихся тропок" у Борхеса, сетевым "лаби­ринтом" у Эко с их бесконечным числом входов, выхо­дов, тупиков и коридоров, каждый из которых может пересечься с любым другим, — семиотическая модель мира и мира культуры, воплощенная в образе библио­теки-лабиринта в "Имени розы" или "космической биб­лиотеки" у В.Лейча). В этом плане Р. конечна, но без­гранична; "ризома не начинается и не завершается", и у нее "достаточно сил, чтобы надломать и искоренить слово "быть" (Делез и Гваттари), открывая возмож­ность и свободу бесконечной плюральности своего внеонтологизирующего бытия (см. Бытие, Онтоло­гия).Р. принципиально плюральна, причем процессу­ально плюральна. По формулировке Делеза и Гваттари, "ризома не сводится ни к Единому, ни к множественно­му. Это — не Единое, которое делится на два, затем на три, на четыре и т.д. Но это и не множественное, кото­рое происходит из Единого и к которому Единое всегда присоединяется (n+1). Она состоит не из единств, а из измерений, точнее из движущихся линий. [...] Она об­разует многомерные линеарные множества /ср., напри­мер, Эон и Хронос — M.M.I без субъекта и объекта, ко­торые сосредоточены в плане консистенции и из кото­рых всегда вычитается Единое (n-1). Такое множество меняет свое направление при соответствующем изме­нении своей природы и самого себя". В соответствии со сказанным, Р. неизбежно конституируется в качест­ве "антигенеалогичной", т.е. принципиально не артику­лируемой ни с точки зрения своего происхождения, ни с точки зрения возможностей введения критериев для оценки ее процессуальности в качестве прогресса или регресса. Процессуальность бытия Р. фундаментально альтернативна преформистски понятому "разворачива­нию" исходно заложенного в объекте замысла (смыс­ла), — "разворачиванию", реализующемуся по модели последовательного формирования бинарных оппози­ций. Согласно постмодернистской оценке, только для жестко гештальтных систем характерно наличие гене­тической (эволюционной) оси как линейного вектора развития: "генетическая ось — как объективное стерж­невое единство, из которого выходят последующие ста­дии; глубинная структура подобия, скорее, базовой по­следовательности, разложенной на непосредственные составляющие" (см. Метафизика, Логоцентризм).В противоположность этому, "ризома антигенеалогична", — она как "конечное единство осуществляется в дру­гом /а именно: принципиально не осевом, т.е. не ли­нейном — M.M./ измерении — преобразовательном и субъективном". И в процессуальности этого преобразо­вательного измерения "ризома не подчиняется никакой

структурной или порождающей модели. Она чуждается самой мысли о генетической оси как глубинной струк­туре". В этом отношении номадологическая концепция Р. конституируется не только в контексте "постметафи­зического мышления", но и задает новое понимание де­терминизма, свободное от идеи внешнего причиняю­щего воздействия и ориентированное на презумпцию имманентности (см. Постметафизическое мышле­ние, Неодетерминизм).В этом контексте номадология подвергает резкой критике идею жестко заданного раз­ворачивания исходного замысла той или иной предмет­ности посредством бинарной дифференциации содер­жания последней: по формулировке Делеза и Гваттари, "в отличие от структуры, которая определяется через совокупность точек и позиций, бинарных отношений между этими точками и двусторонних связей между позициями, ризома состоит исключительно из линий членений, стратификации, но также и линий ускольза­ния или детерриториализации подобно максимальному измерению, следуя по которому множество видоизме­няется, преобразуя свою природу" (см. Бинаризм).Со­гласно номадологическим установкам, эти обозначен­ные векторы являются принципиально отличными от бинарных векторов "роста древовидных структур": по словам Делеза и Гваттари, "не нужно путать эти линии с линиями древовидного типа, которые представляют собой локализуемые связи между точками и позиция­ми. В отличие от дерева, ризома не является объектом воспроизводства: ни внешнего воспроизводства как де­рево-корень, ни внутреннего — как структура-дерево" (см. Дерево). Таким образом, принципы осуществле­ния процессуальности бытия ризоморфной среды мо­гут быть зафиксированы, согласно Делезу и Гваттари, как "принципы связи и гетерогенности", "принцип множественности", "принцип незначащего разрыва", "принципы картографии и декалькомании". Артикули­рованные в духе номадологического проекта идеи мо­гут быть обнаружены не только у Делеза и Гваттари, но и у других постмодернистских авторов, что позволяет сделать вывод о том, что эксплицитно выраженные в номадологии презумпции являются фундаментальны­ми для философии постмодернизма в целом. Классиче­ским примером ризоморфной среды служит в постмо­дернистских аналитиках также среда письма: согласно, например, Р.Барту, текст есть продукт письма как про­цессуальности, не результирующейся в данном тексте (см. Письмо).Постмодернистски понятое письмо принципиально ризоморфно ("метафора... текста — сеть" у Р.Барта), и для него нет и не может быть естест­венного, правильного или единственно возможного не только способа, но и языка артикуляции: "все прихо-

дится распутывать, но расшифровывать нечего, струк­туру можно прослеживать, протягивать (как подтягива­ют спущенную петлю на чулке) во всех ее поворотах и на всех уровнях, однако невозможно достичь дна; про­странство письма дано нам для пробега, а не для про­рыва; письмо постоянно порождает смысл, но он тут же и улетучивается, происходит систематическое вы­свобождение смысла" (Р.Барт). Аналогично, в само­оценке Деррида, "фокус исторического и систематиче­ского пересечения его идей" — это "структурная невоз­можность закрыть... сеть, фиксировать ее плетение, очертить ее межой, которая не была бы метой". (Как за­мечает А.Ронсон в интервью с Деррида, проблемно-концептуальное пространство его философствования не только не замкнуто, но и принципиально нелинейно: "я спросил, с чего начинать, а Вы заперли меня в каком-то лабиринте".) Р. как организационная модель находит свою конкретизацию в постмодернистской текстоло­гии, — в частности, в фигуре "конструкции" в постмо­дернистской концепции художественного творчества, в рамках которой идеал оригинального авторского произ­ведения сменяется идеалом конструкции как стереофо­нического потока явных и скрытых цитат, каждая из ко­торых отсылает к различным и разнообразным сферам культурных смыслов, каждая из которых выражена в своем языке, требующем особой процедуры "узнава­ния", и каждая из которых может вступить с любой другой в отношения диалога или пародии, формируя внутри текста новые квазитексты и квазицитаты (см. Интертекстуальность, Конструкция).Конституируя идею Р. как принципиально нелинейного типа органи­зации целостности, постмодернизм далек от односто­ронней трактовки бытия как тотально ризоморфного, полагая корректным применение как линейных, так и нелинейных интерпретационных моделей — соответ­ственно параметрам анализируемых сред. Более того, номадология задается вопросом о возможном взаимо­действии линейных ("древовидных") и нелинейных ("ризоморфных") сред между собой: как пишут Делез и Гваттари, "в глубине дерева, в дупле корня или в пазу­хе ветки может сформироваться новая ризома". — В этом контексте актуальными оказываются следующие проблемы: "не обладает ли карта способностью к де­калькированию? Не является ли одним из свойств ризомы скрещивать корни, иногда сливаться с ними? Име­ются ли у множественности слои, где пускают корни унификация и тотализация, массификация, миметичес­кие механизмы, осмысленный захват власти, субъек­тивные предпочтения" и т.д. (Делез, Гваттари). Таким образом, понятие "Р.", интегрально схватывая сформу­лированные в философии постмодернизма представле-

ния о нелинейном и программно аструктурном способе организации целостности, обретая статус фундамен­тального для постмодернизма понятия, в конституировании которого проявляется базисная функция филосо­фии как таковой — выработка понятийных средств для выражения и анализа тех типов системной организа­ции, которые еще только осваиваются наличной куль­турой (см. Постмодернизм).

М.А. Можейко