ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЧАСТЬЯ

Придите домой к самому себе. Изучите себя. Я ведь не зря говорил, что самонаблюдение — невероятно приятная и совершенно необычная вещь. Пройдет ка­кое-то время, И вам уже не нужно будет прилагать никаких усилий: когда ваши иллюзии рассеются, вам начнет открываться то, что невозможно описать слова­ми. Люди называют это счастьем. Все в вашей жизни изменится, и вы пристраститесь к бодрствованию.

Однажды к учителю пришел его ученик и сказал: «Прошу вас, молвите слово истины, скажите, что мне пригодится в дороге». Учитель молча — это был его день молчания — черкнул на листке бумаги «осозна­ние». «И все? — воскликнул ученик. — Не могли бы вы немного дополнить ваш ответ?» Учитель опять взял В руки блокнот и написал: «Осознание, осознание, осознание». «Хорошо, но что это значит?» — спросил ученик. «Осознание, осознание, осознание! Осознание значит осознание».

Это значит самонаблюдение. Показать вам, как это делается, не сможет никто — ведь это значило бы запрограммировать ваш мозг путем обучения чужой технике. Понаблюдайте за собой. Когда вы с кем-то беседуете, вы осознаете эту беседу или отождествляете себя с ней? Когда вы гневаетесь, осознаете ли вы свой гнев или просто отождествляете себя с ним? А раньше, на досуге, анализировали ли вы накопленный вами опыт, пытались ли как-то осмыслить его? Каковы его истоки? Что он дал вам? Я не знаю, как можно достичь осознания иначе. Вы просто меняете то, что понимаете. Вещи, оставшиеся непонятыми и неосознанными, по­просту вытесняются из вашего сознания. Их вы не меняете. Но то, что становится доступно пониманию, можно изменить.

Меня часто спрашивают: процесс осознания развивает­ся у человека постепенно или это что-то вроде порыва ветра? Некоторым счастливцам удается достичь осозна­ния мгновенно. Они вдруг начинают все понимать. Другие же идут к осознанию медленно и постепенно. Такие люди не сразу начинают видеть вещи такими, какие они есть. Иллюзии, одна за другой, рассеиваются, игра воображения прекращается, и они мало-помалу открывают для себя реальный мир. Общего правила здесь нет. Широко известна притча о льве, напавшем на овечью отару, и к немалому удивлению обнаружив­шему среди овец другого льва. Этот лев попал к овцам еще маленьким котенком и был подобен своим воспитателям-овцам во всем: так же как они, он блеял и всех боялся. Лев-охотник направился прямо к своему стран­ному сородичу; когда лев-овца увидел перед собой настоящего льва, он задрожал как осиновый лист. «Что ты делаешь среди этих овечек?» — спросил настоящий лев. «Я сам овца», — ответил лев-овца. «Ну уж нет, ты не овца», —возразил лев.— Пойдем со мной». Лев привел его к небольшому озерцу и сказал: «Посмотри на себя». И когда лев-овца увидел свое отражение, он грозно зарычал и в ту же секунду полностью преобра­зился. От прежнего льва-овцы не осталось и следа.

Если вам повезет, если боги будут к вам милостивы, если свыше на вас снизойдет благодать (здесь можно употребить любой теологический термин), вы внезапно поймете, кто вы такой, что есть ваше я, и уже никогда не будете прежним. Ничто больше не причинит вам страданий, и никто больше не доставит вам никаких мучений.

Никто и ничто не сможет внушить вам страх. Разве это не удивительно? У вас будет королевская жизнь. Ведь именно так живут принцы крови. Не суетясь о том, как протолкнуть в газету свою фотографию или заработать кучу денег. Все это чепуха. Вы никого не боитесь, поскольку согласны быть никем. Успехи и неудачи для вас пустой звук. Слава и позор ничего для вас не значат! Вы и сами вполне можете свалять дурака — это тоже не будет значить ровным счетом ничего. Разве не великолепную картину я нарисовал! Некоторые дости­гают этого результата очень медленно, шаг за шагом преодолевая путь самоосознания, длящийся долгие ме­сяцы и годы. Но могу вас обнадежить: я пока не встретил человека, который потратил бы какое-то время на осознание и в течение нескольких первых недель с начала эксперимента не отметил бы в себе никаких изменений. Качественно изменяется сама жизнь челове­ка — и ему больше не нужно принимать мои слова на веру, он сам все прекрасно видит. Люди меняются. Они иначе реагируют на мир. В их поступках наблюдается меньше противодействия, зато больше действия. Они начинают замечать то, на что раньше никогда не обра­щали внимания.

Человек просто оживает, он чувствует огромный прилив энергии. Может показаться, что отсутствие желаний делает его живым трупом. На самом же деле отсутствие желаний снимает с вас лишнее напряжение. Вы избав­ляетесь от страха быть отвергнутым, избавляетесь от навязчивой идеи добиться успеха и становитесь самим собой. Становитесь настоящим. И тормоза больше не мешают вам двигаться. Вот что происходит на самом деле.

Великий китайский мудрец однажды сказал (я поста­рался выучить это великолепное изречение наизусть): «Если лучник стреляет просто так, не ради награды, он спокойно использует все свои способности. Если он хочет выиграть медную пряжку, он уже заметно трево­жится. Когда же лучник знает, что в случае удачи ему вручат золотой приз, он становится слепым, вместо одной мишени видит две и вообще сходит с ума. Его мастерство остается прежним, но мысль о награде ме­шает ему сосредоточиться». Он волнуется! Его мысли заняты не стрельбой, а победой. Стремление победить лишает лучника силы. Разве большинство из нас — не такие лучники? Если вы не ставите перед собой никаких целей, вы полностью реализуете ваши способности, сво­бодно распоряжаетесь своей энергией, вы естественны, вы не волнуетесь о том, победите вы или проиграете — вам это абсолютно безразлично.

Теперь вам открыта человеческая жизнь. Ведь именно это и есть жизнь. Она приходит к человеку через осознание. Осознание поможет вам понять, что почести и слава — вздор, ерунда. Не более чем принятые в обществе условности. Поэтому пророки и учителя-мис­тики нимало не заботились о них. Хвале и хуле они не придавали никакого значения. Они жили в ином мире, в мире проснувшихся. И успехи, и неудачи они встречали одинаково равнодушно. Ко всему они подходили с позиции: я дурак и ты дурак, так в чем же дело?

Кто-то когда-то сказал, что вовсе не интеллектуальные свершения и не чудеса физической ловкости труднее всего даются человеку. Самое трудное — это, во-пер­вых, ответить любовью на ненависть; во-вторых, при­нять неприемлемое; и, в-третьих, признать свои ошиб­ки. Но если вы не отождествляете свое «я» с собой, все это покажется вам легче легкого. Ведь вы запросто можете сказать, например, такое: я ошибся! И если ты знаешь меня лучше, чем знаю себя я сам, ты знаешь и то, что ошибаюсь я очень часто. Чего можно ждать от дурака? Но если я не отождествляю мое «я» с этими гранями себя, вы не сможете меня обидеть. На первых порах старые условности еще будут давать о себе знать и вы будете сердиться и огорчаться. Вы будете плакать, будете убиваться и все такое. До того, как я обрел знание, я часто расстраивался; теперь я обрел знание, и все равно расстраиваюсь. Но между вами прежним и нынешним все-таки есть разница: теперь вы не иденти­фицируете себя с вашими эмоциями. Знаете ли вы, как много это значит?

Вы становитесь в сторонке, смотрите на свою тревогу и не отождествляете себя с ней. Вы не пытаетесь прогнать ее восвояси; вы готовы продолжать ваш путь до конца. Если вы не догадываетесь, что это значит, то вам есть на что надеяться. Как же быть с тревогой? Она есть, но она не беспокоит вас. Как странно! Вы встревожены, но не обеспокоены.

Парадокс? Вы стремитесь приблизить это облако, пос­кольку чем больше вы с ним боретесь, тем мощнее оно становится. Вам нравится наблюдать, как оно проплы­вает мимо. Тревога не мешает вам быть счастливым. Потрясающе, не правда ли? Даже переживая депрес­сию, вы ощущаете себя счастливым. Ваши представле­ния о счастье уже не иллюзорны. Вам казалось, что счастье непременно сопровождается душевным смяте­нием и нервным трепетом? Но ведь именно смятение и трепет приводят человека к депрессии. Никто не гово­рил вам этого? Даже когда вы трепещете от счастья, вы подготавливаете почву для очередного приступа от­чаяния. За приятным возбуждением стоит тревога: как бы сделать так, чтобы счастье никогда не кончалось? Это не счастье, это навязчивая идея.

Интересно, сколько беспристрастных людей читает мою книгу? Наверное, единицы — если моя аудитория состоит из обычных представителей человеческого рода. Не смотрите свысока на алкоголиков и наркоманов: быть может, вы так же зависимы, как они. Когда я впервые увидел этот мир, я ужаснулся. Я понял, что обитать в нем — значит жить одному, не имея за спиной тихой гавани; жить свободно самому и даровать свободу другим; любить не одного человека, а всех людей: любовь способна на это. Она одинаково греет и добрых, и злых; проливается дождем на святых и греш­ников.

Если бы розы обладали даром речи, разве могли бы они сказать такое: мы будем источать аромат только для хороших людей; если нас понюхает плохой человек, мы утаим от него наш аромат? Могла бы лампа заявить, что она светит только благородным людям, а негодяям не светит? А дерево могло бы сообщить, что отныне оно не будет давать тень злобным странникам? Все эти образы помогают понять, что такое любовь.

Все это время она была здесь, яркой звездой блистала со страниц Писания. Но мы не желаем замечать ее, ведь мы по уши увязли в давным-давно сложившемся понимании любви — вся наша лирика пропитана этими представлениями. Но то, что мы называем любовью, на самом деле вовсе не любовь, а что-то противоположное ей: желание, контроль, чувство собственности. Манипу­лирование, страх, тревога — все что угодно, только не любовь. Нам говорили, что счастье — это прежде всего внутреннее спокойствие, душевный комфорт. Это не так, но мы очень умело ставим свое счастье в зависимость от разных событий — как внутренних, так и внешних. Мы говорим: я отказываюсь быть счастли­вым, пока не избавлюсь от этого невроза. У меня есть хорошая новость: вы можете быть счастливы прямо сейчас — невроз не помешает. Разве это не лучшая из новостей? Только одной причиной можно объяснить, почему в настоящий момент вы не испытываете того, что в Индии называется ананда (блаженством, счасть­ем): ваши мысли заняты тем, чего у вас нет. Иначе вы были бы счастливы. Вы сосредоточены на том, чего у вас нет. Однако уже сейчас вы можете блаженство­вать — для этого у вас есть все. Обращаясь к простым людям, к голодным и обездоленным, Иисус взывал к их здравому смыслу. Иисус принес добрую весть: все это ваше, берите его! Но разве кто-нибудь услышал его? Нет, все предпочли спать.

СТРАХ —НАИБОЛЬШЕЕ ЗЛО НА ПЛАНЕТЕ

Говорят, весь мир — не что иное, как олицетворение Бога и страха; любовь и страх — единственное, что есть в мире. Страх — единственное зло на земле; любовь — единственно доброе начало. У любви много

имен: счастье, свобода, мир, радость, Бог... Название не имеет значения. И нет на земле такого зла, в основе которого не лежал бы страх. Такого зла нет.

Невежество и страх, обусловленные страхом, —— вот корень вселенского зла, корень насилия. Если человек не склонен к насилию, если он не способен причинить боль другому существу, это значит, что чувство страха ему неведомо. Вы злитесь только тогда, когда чего-то боитесь. Вспомните, когда вы последний раз вышли из себя, и поищите кроющийся за вашим гневом страх. Что боялись вы потерять? Что вам так не хотелось отда­вать? Вот причина вашего гнева. Вызовите из глубин памяти образ злого человека — возможно, вы даже боитесь этого человека. Видите, как он напуган? Он действительно перепуган. Она действительно боится — иначе она не была бы такой злюкой. Вот и выходит, что во всем мире есть только две вещи — любовь и страх.

Позже мы еще вернемся к любви и страху — пока же я оставлю этот тезис как есть, не стану анализировать его, не стану раскладывать его на составляющие, вновь и вновь возвращаясь .к исходной точке. Так будет проще понять то, что я хотел сказать. С первого или со второго раза, но это заденет вас за живое. Если же нет, быть может, кто-то другой не пройдет мимо. Я подни­маю тут разные вопросы, но все они связаны общей идеей. Эту идею можно назвать осознанием, любовью, духовностью, свободой, пробуждением — как угодно. Все это, действительно, одно и то же.