II-м Вселенским собором.

Собрал его император. Но декрета ο созыве не сохранилось, и потому задачу собора приходится определять по его деяниям. Есть известие, что вызванному в Константинополь в начале 381 г. готскому арианскому епископу Вульфиле с его готскими собратьями-епископами Феодосий обещал собрать собор “о вере.” Но Вульфила умер (70 лет). Император после этого изменил свое намерение. Β изданном указе он воспретил споры ο вере. Но собор Феодосию нужен был для урегулирования практических вопросов на Востоке, начиная с вопроса ο замещении столичной кафедры, которое он учинил пока своей волей и которое осуждалось Александрией. Оживилось поблизости от Константинополя и арианство в форме пневматомахии. Хотя новоникейство и взяло морально перевес на Востоке, но было еще много неясностей в отдельных областях и епархиях. Нужно было восторжествовавшему православию дать общеобязательную соборную санкцию. Так толкует цель собора Григорий Богослов в своем биографическом стихотворении: “Для утверждения благочестивого вероучения.”

Собор созывал Феодосий только в пределах своей восточной империи. Папу Дамасия (из империи Гратиана) даже не извещал. Следовательно, собор не вселенский, a только всевосточный. Насчитывали в его составе с позднее прибывшими епископами Македонии и Египта до 150 православных епископов. Приглашена была еще из Геллеспонта (Мраморное море) группа из 36 епископов-пневматомахов. Ho c ними не сговорились, и они ушли из собора.

Вот главные участники: Мелетий Антиохийский, Тимофей Александрийский, Кирилл Иерусалимский, Геласий Кесарие-Палестинский (племянник Кирилла), Асхолий Фессалоникийский, Григорий Нисский (брат Василия Великого), Амфилохий Иконийский, Оптим Антиохии Писидийской, Диодор Тарсский, Пелагий Лаодикийский. Председательство, естественно, было вручено Мелетию, но он вскоре умер. Последнего пригласили председательствовать Григория Богослова, a кончился собор под председательством уже новоназначенного епископа столицы Нектария.

Собор открылся в мае. Император сам присутствовал на открытии. Когда представили ему Мелетия Антиохийского, он энтузиастически расцеловал его в уста, в грудь и руки и воскликнул, что он узнает его, ибо уже видел его в чудесном сновидении. Феодорит рассказывает, что Феодосий, еще командуя войсками в Сирии, имел откровение во сне, что он будет провозглашен императором и что Мелетий Антиохийский возложит на него корону.

Собор прежде всего занялся очередным делом ο константинопольской кафедре. Безобразие всей интриги Максима было так бесспорно, что собор постановил: (правило 4) “О Максиме Цинике и происшедшем от него беспорядке в Костантинополе определено: не был епископом и не есть епископ, ни рукоположенные им не были и не суть ни в какой степени клира: все, и для него сделанное, и им сделанное, уничтожено как недействительное.” Антиохийское под председательством Мелетия большинство собора не без подчеркивания делало это постановление, неприятное Александрии. Григорий Богослов был признан законным епископом Константинополя.

Догматических вопросов на соборе не подымалось. Констатировано было только осуждение (канон I) евномиан или аномеев, ариан или евдоксиан, полуариан или пневматомахов, савеллиан, маркеллиан, фотивиан, аполлинаристов. И конечно, вновь подтверждена никейская вера.

Единственно с македонианами были дружеские переговоры. Это была группа из 36 епископов со старейшим Елевсием Кизикским во главе. Разговоры велись на почве старой дружбы их общего посольства в Рим к папе Ливерию. Но они остались упорны. Заявили, что скорее признают арианство, чем страшное для них “единосущие.” Эти по случайному прозванию “македониане” ушли с собора и еще особым циркулярным письмом увещевали своих друзей не сдаваться.

Во время собора скончался его председатель Мелетий. Бремя председательства возложено на законного отныне столичного епископа Григория. Конечно, вспыхнул тяжелый антиохийский вопрос. Co стороны Запада уже раньше было сделано предложение, чтобы по смерти или Мелетия, или Павлина остался во главе церкви один. Историки Сократ и Созомен сообщают, будто народ обязал к этому епископов клятвой каждой стороны — не выбирать новое лицо. Феодорит говорит, что Мелетий предлагал Павлину править даже и вместе, но что Павлин не согласился. Великодушный и бесстрастный Григорий произнес речь в пользу одного Павлина ради мира церкви и ради успокоения Запада. Но заоблачный идеалист Григорий не мог одолеть партийного монолита “восточных.”

Поднялась буря. Буйная толпа молодых людей напала на Григория. “Трещали, как стая сорок, и ожесточались, как рой ос, собравшийся в одну кучу. И степенное собрание старцев вместо того, чтобы уцеломудрить юных, за ними же и пошло. Как? Подчиниться Западу? Разве не с Востока восходит солнце? Разве не здесь началось христианство? Разве Сын Божий воплотился, учил, страдал и воскрес на Западе, a не на Востоке?” — “Да,— соглашался Григорий,— но на Востоке же и убили Христа.”

Идеалиста Григория единогласно провалили. На место Мелетия был избран пресвитер Флавиан. Григорий почувствовал, что он не владеет положением дел, что он чужой и лишний тут. Он затосковал об уединении и не скрыл этого.

A в этот момент подъехали в состав собора еще новые люди “западного” направления: Асхолий Фессалоникский и Тимофей Александрийский — преемник Петра. По словам Григория, “от них повеяло чем-то суровым и западным.” Они были крайне недовольны и обижены за Павлина. Казалось бы, они при этом могли бы поддержать Григория. Но они вступили в борьбу и со всеми “восточными,” и с Григорием. По словам Григория, и александрийцы, и “высокоумствующие” с Востока — “те и другие сошлись, как вепри (скажу в подражание трагикам), остря друг на друта свирепые зубы и кося огненные очи.” Григория обвиняли (ревнуя за Максима Циника), что Григорий занял другую кафедру неканонически. He боец этого стиля, Григорий охотно воспользовался случаем убрать свою фигуру, чтобы примирить египтян и “восточных.” Он заявил, что он готов быть Ионой. Он в трогательной речи распрощался с паствой, с градом Константина, с храмом “Анастасией,” с храмами св. Софии и 12 апостолов, с собором, Востоком и Западом и уехал в свой Назианз. На столичную кафедру избрали (если это можно назвать избранием) указанного Феодосием светского чиновника, претора Константинополя с бурным прошлым в молодости, Нектария, который был еще даже не крещен. Он был рекомендован его христианским наставником и отцом духовным — известным Диодором, епископом Тарсским. Под почетным председательством этого Нектария собор и закончился около 9 июля. По сохранившемуся резюме доклада собора, сделанного императору, отцы собора “восстановили взаимное согласие; издали краткие вероопределения (συντομου ορους), в которых утвердили 1) веру никейских отцов, 2) осудили явившиеся после них ереси и 3) установили для церковной дисциплины каноны, и просили императора все это утвердить письменным декретом.”

Собор 381 г. — по своему плану и по форме собор чисто восточный и под восточным председательством. Но вопросы, им разбиравшиеся, по их материи и качеству выходили за пределы только Востока, касались интересов всей церкви, и потому неудивительно, что вскоре вся церковь включила этот собор в линию соборов вселенских. Как было уже указано, собор отмежевался от длинной серии ересей. Во-вторых, собор воспретил вмешательство возглавителей одних диоцезов в дела других. Указано многозначительно и поименно: Александрийский управляет только Египтом; Антиохийский только Востоком. Канон третий звучит так: Τον μέντοι ΚΠόλεως επισκοπον εχειν τα πρεσβεία της τιμής μετά τον της Ρώμης έπισκοπον, δια το είναι αυτήν νέαν Ρώμην.

Римские канонические сборники делают к этому канону такое примечание: Canon hic ex iis est, quos apostolica Romana sedes a principio et longo post tempore non recipit. Значит, “Константинопольский епископ да имеет преимущества чести после Римского епископа, так как Константинополь есть Новый Рим.” Тут акцент не в борьбе с Римом, a в возвышении над Александрией. Но этим молча понижалась также и первенствующая для всего Востока Антиохия.

Правило № 4 ο Максиме Цинике мы привели уже выше. Β западных канонических сборниках этими четырьмя постановлениями и исчерпываются акты собора 381 г. B греческих собраниях приписываются сюда еще три правила. Ученая критика заставляет принять уместность только четырех правил. Но интерес вопроса ο подлинном тексте постановлений этого собора сосредоточивается на ином и важном пункте.

Собор, бывший в следующем, 382 г. упоминает нам ο томосе этого собора 381 г., что в нем было “пространное изложение веры и письменное анафематствование недавно возникших ересей.” Тождественно ли это “пространное изложение веры” с теми “краткими вероопределениями,” ο которых мы видели упоминание в докладе императору от 9 июля 381 г.? K этому пункту мы еще вернемся.

Император утвердил соборные постановления и издал декрет: “Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь; и тем, которые состоят в общении с Нектарием в Константинопольской церкви; в Египте с Тимофеем Александрийским; на Востоке с Пелагием Лаодикийским и Диодором Тарсским (нет по тактическим причинам имен ни Флавиана, ни Павлина); в Асийском диоцезе — с Амфилохием Иконийским и Оптимом Антиохии Писидийской”; в диоцезе Понта — с Элладием Каппадокийским, Отрием Мелитинским, Григорием Нисским и т. д. Всех, кто не вступит в общение с названными епископами, как явных еретиков изгонять из церквей.”

Β этом декрете много нового. Феодосий в 379 г. ссылался еще на имена папы Дамасия и Петра Александрийского. Теперь опора перенесена на самих “восточных.” Это было неприятно Западу и Александрии, как и самое собрание собора в Константинополе. Еще до его созыва группа епископов с Амвросием Медиоланским заседала в Аквилее и писала императору с упреком по адресу “восточных,” вера которых в прежнее время колебалась,” да и теперь они притесняют и Павлина, и Тимофея Александрийского. Аквилейцы просят императора собрать широкий собор всех епископов и в Александрии. На Феодосия это не подействовало. Но после Константинопольского собора 381 г. “западные” возмутились еще более. Из той же Аквилеи, от новой сессии собора, также при участии Амвросия, пришло очень дерзновенное послание, где “западные” писали: “Гораздо легче изгнать еретиков, чем справиться с православными. Какой теперь наступил соблазн — и высказать нельзя!” И прежде было в Антиохии два епископа: Павлин и Мелетий. “И теперь против всякого права и порядка на место Мелетия в Антиохию поставлен другой (разумеется, пресвитер Флавиан). И Максим также; и касательно его мы, блаженнейший государь, не имеем никаких оснований сомневаться в законности его епископства (!); он состоял в общении с Александрийской церковью и получал от блаженной памяти Петра письма...

Но что делают теперь те, собравшиеся в Константинополе, которые отклонили общий собор (в Александрии)? Хотя они знали, что Максим удалился на Запад, чтобы вести свое дело на соборе. И так как еще никакой собор не произносил ο нем решения (?!), то по примеру предков Афанасия, Петра и многих друтих “восточных” предложил свое дело окончательному суду церкви Римской, Италии и всего Запада. Но не хотели подождать нашего общего решения. Итак, если мы уже приняли Максима в общение как рукоположенного православными епископами, то не считаем законным свержение его с Константинопольской кафедры.

A Нектарий? Мы только что узнали, что он рукоположен в епископы Константинополя, и не видим, может ли еще продолжаться наше общение с “восточными”? И мы не находим никакого другого средства для восстановления общения, кроме того, что или Константинополь будет возвращен епископу, поставленному ранее других (т.е. Максиму), или об обоих посвящениях должен рассудить общий собор в Риме, состоящий из восточных и западных епископов.”

Император Феодосий ответил сурово, упрекая “западных,” что они не дорожат общением с Востоком, и пригласил их заниматься своими западными делами.

Β новом письме западные епископы опять пишут: “Мы не раскаиваемся в своей попытке, хотя она и поставлена нам в укор.” He западные церкви заражены ересями, a восточные. “He по какому-то коварству мы желаем этого и не предрешаем дела, a хотим только суда. И наша просьба ο созыве собора в Риме для обсуждения восточных дел не есть что-нибудь новое и неожиданное для Востока. Пример Афанасия уже свидетельствует об этом.”

Император Феодосий желал, чтобы на соборное письмо Запада “восточные” ответили также соборно. Он пригласил “восточных” вновь собраться в Константинополе в 382 г. Таким образом, этот собор стал как бы завершением собора 381 г. Собрались почти все участники, кроме александрийцев. Уже здесь, в Константинополе, они получили от лица западного императора Гратиана приглашение на собор в Рим. “Как, нас вызывают на суд Запада? Ни за что!” Сейчас же пишут отказ. Они не могут бросить своих церквей. Они не готовы к поездке, не знали ο ней и потому не получали от своих паств полномочий на нее. Но сейчас для осведомления и связи посылают oт себя на Запад епископов Кириана, Евсевия и Прискиона. “Если “западные” хотят узнать точно ο вере “восточных,” то пусть читают томос Антиохийского собора (373), a также и тот, который был издан в прошлом году Константинопольским собором (381). Β них мы пространнее исповедали свою веру.”

“Что касается замещения епископских кафедр, то “западные” знают, что на Востоке хранится древний обычай, утвержденный никейскими отцами, чтобы для всякой епархии рукоположения были совершаемы архиереями данной провинции или вместе с соседними епископами.”

Приводятся примеры. Так, 1) в Константинополе поставлен Нектарий. 2) Β Антиохию — Флавиан, κανοωικως. Это — законно-твердая хиротония (ενδεσμος). 3) Также поставлен в Иерусалим Кирилл. С этими законными и каноническими епископами “восточные” просят “западных” сноситься “и иметь общение любви, отложив всякое человеческое пристрастие и благоустройство церквей предпочитая личному расположению.”

На этот очень решительный отпор Римский собор 382 г. откликнулся решительным разрывом с “восточными.” Он лишил своего общения Флавиана Антиохийского и рукоположивших его епископов Диодора Тарсского и Акакия Веррийского, a папа Дамасий соборное послание на Восток адресовал маленькому Павлину. Куда девалось подписанное всего три года назад общение церквей?! С какой легкостью исчез с горизонта с такими длительными усилиями достигнутый Pax Ecclesiastica 379 г.! Понятно, что в этой атмосфере разрыва Константинопольский собор 381-382 гг. и не мог быть Западом признан как вселенский. B этом качестве, как мы увидим, он Западом, бесспорно, признается лишь на Трулльском соборе 681 г.