Вулкан Попокатепетль

(Мексика)

Территорию Мексики занимает похожее на гигантскую чашу Мексиканское нагорье. В центре его лежит вулканическое плоскогорье Меса (по-испански его название означает — "стол"), окаймленное с двух сторон крутыми скалистыми хребтами Западной и Восточной Сьерра-Мадре. А вдоль южной окраины плоскогорья с запада на восток простирается Поперечная Вулканическая Сьерра — гигантский горный барьер, образованный слившимися в величественную стену конусами вулканов.

Это одна из самых грандиозных вулканических систем Земли, сравниться с которой могут разве что Восточный хребет Камчатки с его десятками действующих вулканов или знаменитая Аллея Вулканов в Эквадоре.

Именно здесь находится высочайшая вершина Мексики и вторая по высоте гора Северной Америки — вулкан Орисаба. Его правильный конус поднимается над плоскогорьем на три километра, а общая высота Орисабы над уровнем моря превышает высоту Эльбруса. Впрочем, извержений Орисабы не было уже триста лет, так что мексиканцы не воспринимают ее как вулкан. Другое дело — расположенный западнее Попокатепетль, знакомый каждому жителю столицы страны — Мехико, как японцам в Токио — белоснежный силуэт Фудзиямы. Уже само название его (в переводе с языка ацтеков — древних жителей Мексики — "Дымящаяся гора") говорит о его неспокойном нраве. А кроме "мексиканской Фудзиямы" еще добрый десяток активных вулканов дымит, рычит и плюется камнями в этой огнедышащей горной цепи, не считая тех, что временно или навсегда «уснули», вроде изящной соседки Попокатепетля — горы Истаксиуатль.

Этим двум расположенным рядом горам ацтеки поклонялись, считая их богами, дарующими дождь. Каждый год им приносили жертвы, прося о том, чтобы облака, собравшиеся у их вершин, обратились в дождевые тучи и пролились на поля благодатной небесной влагой.

Легенда ацтеков гласит, что в давние времена юноша Попокатепетль, влюбленный в прекрасную Истаксиуатль, не пожелал бросить ее, когда боги обратили несчастную в гору за тяжкий проступок. Он взмолился богам, и они удовлетворили его просьбу. С тех пор он и стоит рядом с возлюбленной над долиной Мехико. У ацтеков вулкан мог быть одновременно горой, божеством и человеком, и многие из грозных гор почитались местными жителями и были предметами поклонения. Но лишь Попокатепетль вызывал единодушный священный трепет и любовь у всех индейцев. И в наши дни, давно смешавшись с испанцами, они сохранили любовное отношение к своему «Эль-Попо», как его именуют в народе.

Конечно, не все огнедышащие горы Поперечной Вулканической Сьерры вздымаются более чем на пять километров и сверкают вечными снегами, как Орисаба и «Эль-Попо». Среди них поднимаются и совсем небольшие черные конусы молодых вулканических сооружений, многие из которых доставляют изрядное беспокойство жителям близлежащих селений.

Вулканы возникают здесь и в наши дни. Так, вулкан Хорульо появился в XVII веке. Неоднократно извергаясь, он вырос сейчас до тысячи трехсот метров и не собирается на этом успокаиваться.

А вулкан Парикутин родился в 1943 году. Извержение его началось совершенно неожиданно. Крестьяне, сеявшие кукурузу, заметили, что посреди поля образовалась трещина, из которой стал выделяться удушливый газ. Вскоре лава, полившаяся из щели, образовала конус, который продолжал расти, достигнув вскоре трехсотметровой высоты. Поток расплавленного базальта устремился в сторону селения Парангарикутиро, лежавшего в шести километрах, и уничтожил его.

Несколько тысяч гектаров полей и лесов в окрестностях были сожжены и засыпаны пеплом. Вулкан извергался почти непрерывно в течение девяти лет, и за это время конус его поднялся на две тысячи восемьсот метров.

Попокатепетль не доставляет окрестным жителям таких хлопот, как Парикутин. Последнее большое извержение его было в 820 году. С тех пор вот уже двенадцать веков он лишь время от времени выбрасывает облака вулканических газов, пепел и раскаленные куски лавы. И тогда жители Мехико, расположенного в полусотне километров от вулкана, говорят: "Эль-Попо сердится".

Такой всплеск активности был у Попокатепетля в 1923 году, а затем повторился через семьдесят лет. Опасность при этом представляют не огненные лавовые реки, а мощные грязевые потоки, образующиеся от таяния ледников на склонах ожившего вулкана. Вода растаявших глетчеров, смешанная с пеплом и обломками лавовых покровов, устремляется бешеной грязекаменной лавиной вниз по ущельям, сметая все на своем пути.

К счастью, извержение 1993 года не затронуло северных склонов «Эль-Попо», так что жители предместий мексиканской столицы не пострадали.

Вулканы, как известно, приносят людям не только горе и страдания. Повсеместно в окрестностях огнедышащих гор, будь то на острове Ява или на Филиппинах, в Японии или на Сицилии, на плодороднейших вулканических почвах крестьяне собирают богатые урожаи. В таких местах буйно тянется к небу и дикая растительность, что приводит порой к появлению настоящих гигантов "зеленого мира".

Мексика в этом смысле — не исключение. Именно здесь, на южном склоне Поперечной Вулканической Сьерры, у городка Туле растет одно из самых больших и самых древних деревьев нашей планеты. Могучий тис, получивший название "Дерево Туле", объявлен в Мексике памятником природы. Возраст его, по мнению некоторых ученых, превышает четыре тысячи лет. Другие, настроенные более скептически, считают, что ему «всего» две тысячи лет. Но даже если "Дерево Туле" и не было современником египетских фараонов, его габариты вызывают уважение.

Высота исполинского тиса превышает сорок метров, то есть высоту тринадцатиэтажного дома, а окружность ствола равна тридцати восьми метрам. Это значит, что обхватить дерево смогут лишь тридцать взрослых мужчин. Тень от кроны зеленого гиганта покрывает площадь в восемьсот квадратных метров, а вес огромного ствола составляет примерно пятьсот пятьдесят тонн! Если бы тис спилили, то для перевозки его древесины понадобилось бы пятьдесят железнодорожных платформ.

По преданию, под "Деревом Туле" пять веков назад стоял лагерем испанский завоеватель Мексики Кортес. Позже под ним испанцы построили католический храм, кажущийся игрушечным рядом с исполинским деревом.

Кортес, кстати, положил начало хозяйственному использованию мексиканских вулканов. Именно он послал отряд своих воинов на вершину Попокатепетля, чтобы они добыли из кратера побольше серы для изготовления пороха. Вулканические серные месторождения в окрестностях мексиканских вулканов разрабатываются до сих пор. По запасам этого ископаемого Мексика занимает первое место в мире.

А "фабрики серы" продолжают работать. Извержения вулканов случаются в стране практически ежегодно. С ними связана и сейсмическая активность этого района. Считается, что в Мексике и у ее берегов фиксируется десятая часть всех происходящих на планете землетрясений.

Тем не менее мексиканцы любят свои вулканы. То ли в шутку, то ли всерьез они продолжают утверждать, что заснеженные исполины и сейчас сохраняют свою божественную силу и от них, как и прежде, зависит, собрать ли облака в набухшие дождем тучи или развеять их без следа.

Подобно тому, как японцы поклоняются Фудзияме, непальцы — Джомолунгме, а негры-масаи Танзании — горе Килиманджаро, жители двадцатимиллионного Мехико любовно чтут своего «Эль-Попо», в любую погоду хорошо заметного и из окон небоскребов, и из дворов бедных окраинных лачуг гигантского мегаполиса.

Полуостров Юкатан

(Мексика-Гватемала-Белиз)

На карте Мексиканский залив похож на хищную акулью пасть, готовую проглотить плывущую к ней неосторожную рыбку — остров Куба.

Два могучих клыка — полуострова Флорида и Юкатан — украшают эту гигантскую челюсть. Оба эти выступа суши, омытые теплыми морями и согретые благодатным солнцем тропиков, славятся красотами своей природы и привлекают к себе туристов.

Но если Флорида с ее дивными пляжами и экзотическими сырыми джунглями Национального парка Эверглейд — хорошо освоенный и самый популярный курортный район США, где отдыхают ежегодно миллионы людей, то Юкатан пока отнюдь не избалован вниманием путешественников. Между тем у него куда больше оснований для того, чтобы удостоиться посещения любознательного туриста.

Огромный полуостров, площадь которого вдвое превышает территорию Португалии, поделен между тремя странами: северная, большая часть, принадлежит Мексике, а на юге располагаются земли Белиза и Гватемалы.

Эти края были колыбелью великой цивилизации майя, уничтоженной испанцами четыре века тому назад, и сохранили до наших дней немало памятников поразительной культуры аборигенов Америки. Этому в немалой степени способствовали своеобразные природные условия Юкатана, не привлекавшие ни испанских плантаторов, ни алчных искателей золотых россыпей и прочих сокровищ недр.

Территория большей части полуострова — это низменная равнина, лишь слегка приподнятая над уровнем моря. Дующие с моря южные и восточные ветры приносят сюда обильные дожди, и, казалось бы, буйные джунгли должны покрывать Юкатан подобно Индокитаю или Новой Гвинее.

Однако на самом деле картина совершенно иная. На бескрайних просторах Юкатана нет ни одной реки или озера. Растут здесь только невысокие и колючие сухолюбивые растения — скорее кусты, чем деревья. Заросли их индейцы называют чаппаралем. Лишь на крайнем юге полуострова, в Белизе и Гватемале, где поднимаются низкие, до километра высотой, горы Майя, протянулись узкой полосой настоящие влажные тропические леса.

В чем же причина возникновения такого необычного полупустынного ландшафта на севере Юкатана, в районе со вполне достаточным количеством осадков? Дело в том, что равнины полуострова сложены потрескавшимися известняками, и тропические ливни, выпав на землю, мгновенно просачиваются через пористые горные породы в глубину. Поэтому поверхность Юкатана и выглядит такой сухой и лишенной жизни.

Кстати сказать, заросли чаппараля не столь уж безжизненны, как кажется на первый взгляд. Диких индеек и черных фазанов здесь столько, что у местных индейцев-майя практически нет необходимости заниматься птицеводством. Если возникает нужда в мясе, глава семейства отправляется в заросли возле дома и вскоре возвращается с дичью.

Кроме того, скудность растительности полуострова имеет и свои положительные стороны. Здесь нет, например, крупных хищников вроде пумы, и местным охотникам, как и крестьянскому скоту, не грозят нападения. Лишь дикие кошки да небольшие ягуары прячутся в чаппарале, подкарауливая зазевавшуюся ящерицу или птенца.

Разумеется, в такой засушливой местности индейцам жить непросто. Для земледелия здесь, конечно, нет условий, и большинство майя — скотоводы Но с водой у жителей Юкатана особых проблем нет. Глубокие колодцы, пробитые в известняках, вполне сносно снабжают водой их небольшие селения. Ведь подземные воды на полуострове обильны, как мало где еще на планете. Они промыли в недрах обширную сеть карстовых туннелей, пещер и ходов, по которым текут подземные реки и ручьи.

Есть на Юкатане и естественные колодцы-сеноты. Они образуются там, где кровля известнякового пласта обрушилась в подземную полость, расположенную близко к поверхности. Такие колодцы достигают тридцати-сорока метров в поперечнике и служат резервуарами воды для целых городков.

Еще во времена империи майя эти источники жизни обожествлялись индейцами. В раскопанной археологами древней столице майя Чичен-Ице существует до сих пор глубокий сенот диаметром около пятидесяти метров, с расположенным на двадцатиметровой глубине озером, куда измученные засухой майя торжественно бросали дары богу дождя Юм-Чаку. Чтобы вызвать долгожданный ливень, в жертву божеству, по обычаю, приносили самую красивую девушку. Вслед ей кидали золотые украшения, сосуды и блюда.

Сейчас ученым с помощью аквалангистов и специальных насосов удалось извлечь из священного сенота немало бесценных исторических реликвий, ставших достоянием музеев. На дне в толще ила были найдены и скелеты людей, преимущественно женские, что подтвердило рассказы индейцев о религиозных обычаях их предков.

Но самые большие города майя располагались в южной части Юкатана, где в горных долинах разрастаются буйные джунгли. После гибели цивилизации майя зеленая стена леса надежно скрыла пирамиды и храмы от искателей сокровищ, и лишь полтора века назад их исследованием занялся известный американский археолог Стефенс.

С тех пор больше десятка городов империи майя предстало перед нашими современниками в своем прежнем облике, и путешественник может теперь подняться, подобно древним жрецам, на вершину ступенчатой пирамиды и обозреть храмы, обсерватории, стадионы и дворцы удивительного, загадочного облика и раскинувшееся на сотни километров вокруг зеленое море джунглей Юкатана.

Кстати, само название Юкатан не имеет отношения к географии и возникло в результате элементарного недопонимания Когда испанские конкистадоры во главе с Франсиско Монтехо высадились на берег полуострова, они стали выяснять у сбежавшихся индейцев, как называется их страна.

— Уяк-уд-дтан! — кричали майя, удивляясь звучанию чуждой речи. На их языке это означало: "Слушайте, как они говорят!" Испанцы же, не поняв, сочли услышанное словосочетание названием открытой ими земли. В слегка искаженном виде оно и попало теперь на все географические карты.

Необыкновенно интересна и восточная окраина Юкатана. Здесь, на побережье, растут дикие густые леса, где нет ни одной дороги, нет городов, почти нет постоянных жителей. Называется эта часть полуострова Кинтана-Роо.

Волны Карибского моря омывают тут песчаные пляжи, разделенные белыми известняковыми скалами. Вплотную к песчаным полумесяцам пляжей подступают тропические джунгли, поражающие изобилием древесных пород, лиан и цветов попавшего сюда путешественника. Леса Кинтана-Роо украшают высокие саподильи, веерные пальмы, сейбы с их могучими величественными стволами и бальсовые деревья, похожие издали на финиковые пальмы, каким-то волшебством перенесенные сюда из оазисов Сахары.

Изредка на побережье встречаются плантации кокосовых пальм, а среди них — маленькие хижины с крышами из пальмовых листьев. Но настоящие хозяева лесов Кинтана-Роо — чиклерос. Это сборщики чикле — сока дерева-каучуконоса саподильи. Без этого неизвестного и никому не нужного еще сто лет назад дерева теперь немыслима современная цивилизация. Дело в том, что чикле — основной и незаменимый компонент жевательной резинки.

А у границы Белиза и Гватемалы, в горах Майя, недавно открыта одна из самых больших пещерных систем Западного полушария — пещеры Чикибуль. Карстовые полости уходят здесь на двести метров в глубь известнякового массива и тянутся в длину на десятки километров. Исследование этого подземного царства еще не закончено, но уже сейчас спелеологи обнаружили в недрах гор несколько гигантских пещерных залов. Крупнейший из них — зал Белиз — достигает в длину полукилометра, а в ширину — двухсот метров.

Многие из открытых пещер служили святилищами для живших тут майя еще более тысячи лет назад. Здесь найдены золотые и бронзовые орудия, глиняные сосуды древних людей и ритуальные захоронения.

Пещеры Чикабуль возникли в результате неустанной работы реки, носящей такое же название, и вгрызающейся в здешние известняки уже многие сотни тысяч лет. При этом район пещер из-за постоянного движения земной коры поднимался со скоростью около метра за десять тысяч лет. Река уходила все глубже, освобождая созданные ею в недрах пустоты, где после дождей капающая сверху вода создавала красивейшие сталактиты, сталагмиты и прочие подземные каменные украшения.

Геологи подсчитали, что, например, для образования исполинских колонн в зале Белиз потребовалось сто семьдесят тысяч лет.

Зато теперь самая маленькая страна на материке Северной Америки — Белиз, давшая свое название этому залу, может похвастать одним из уникальных природных памятников Нового Света.

Туристы еще не проложили сюда дорогу, хотя крохотная страна кроме прекрасных пляжей, тропических лесов и потрясающих подземных чудес обладает еще и невероятными по красоте и разнообразию коралловыми рифами у побережья. Это второй по величине коралловый барьер на Земле после Большого Барьерного рифа, однако сохранностью своих первозданных коралловых чащ он выгодно отличается от своего австралийского собрата. К тому же Белиз гораздо ближе к Европе, чем Австралия.

Пожалуй, на нашей планете не найти второго такого уголка, где в радиусе всего ста километров от давшей ему приют зеленой бухты с белой полосой пляжа путешественник сможет побывать и в мире загадочных пирамид и храмов бесследно исчезнувшей цивилизации, и в потрясающих величием и красотой подземных чертогах, и в сказочном подводном царстве кораллов с его диковинными обитателями.

Белиз не испытал пока на себе туристского бума. И пустынное малолюдье его пляжей, как и первозданность природы, придает еще большее очарование этой "жемчужине Центральной Америки".

Остров Мартиника

(Франция)

В живописном зеленом ожерелье Малых Антильских островов, протянувшихся длинной дутой от Гаити и Пуэрто-Рико к устью реки Ориноко и дальше, вдоль венесуэльского побережья, есть остров с особенно буйной природой и особенно бурной историей.

Вообще говоря, в цепочке вулканических островков, омываемых теплыми водами Карибского моря, немало красивых и интересных уголков. Уютные бухты и коралловые постройки, горделивые утесы и жемчужные отмели, окаймленные пальмами пляжи и фантастические очертания прибрежных скал, отшлифованных прибоем — чего только нет на Антилах! Даже названия этих островов звучат экзотично и музыкально, словно слова задумчивой песни, исполняемой где-нибудь на берегу под шелест пальм и плеск тропических волн: Доминика и Ангилья, Антигуа и Гваделупа, Барбуда и Кюрасао, Сент-Люсия и Бланкилья…

На этих благодатных берегах, овеянных теплым дыханием пассатов, пышно разрослись влажные горные леса, местами сменяющиеся пальмовыми саваннами. В центральных частях островов высятся конусы потухших и действующих вулканов. Иные из них, например, Суфриер на Гваделупе, Дьяблотен на Доминике или Мон-Пеле на Мартинике, поднимаются над уровнем моря почти на полтора километра и служат морякам прекрасными естественными маяками.

Контрастное сочетание суровых вулканических гор и жизнерадостных зеленеющих рощ у подножья их базальтовых утесов придает островам Антил какое-то особое очарование.

Но большой остров Мартиника, расположенный в самом центре антильской островной цепочки, известен всему миру отнюдь не из-за своих живописных лесов, банановых плантаций или бескрайних песчаных пляжей, на которые ночами выползают огромные морские черепахи каретты.

Сразу оговоримся, что большим этот остров можно считать лишь по антильским меркам — площадь его чуть больше площади Москвы. Но из всех Малых Антил он уступает размерами только Гваделупе, и то совсем немного.

А мировая известность к Мартинике пришла в 1902 году, и пришла по причинам трагическим. Центральной Америке в тот год вообще на редкость «везло» на катастрофы. В январе случилось сильное землетрясение в Гватемале, разрушившее множество домов и унесшее тысячи жизней. А в мае произошел чудовищный взрыв вулкана Исалько в Сальвадоре, тоже натворивший немало бед. В июле началось извержение вулкана Масайя в Никарагуа, а вскоре после этого — вулкана Санта-Мария в Гватемале. И снова горели и разрушались селения, уничтожались кофейные, сахарные и банановые плантации, гибли люди…

Но трагедия, постигшая Мартинику в мае 1902 года, превзошла по масштабам все стихийные бедствия этого региона и считается с тех пор одной из самых жутких вулканических катастроф в истории.

Даже потрясший весь мир за двадцать лет до того взрыв вулкана Кракатау в Индонезии бледнеет перед бедствием, обрушившимся на Мартинику. Ужас, охватывавший людей, когда они узнавали подробности чудовищного и губительного извержения, усугублялся тем обстоятельством, что и само это извержение было совсем особенным, необычным. До трагедии на Мартинике о подобных проявлениях грозной подземной стихии ничего не знали.

На протяжении полустолетия маленький антильский порт Сен-Пьер спокойно процветал у подножья вулкана Мон-Пеле, почти не обращая внимания на облачко дыма, появлявшееся иногда над вершиной горы. Вулкан уже извергался в 1851 году, но тогда извержение было слабым и населенных мест не коснулось. Все привыкли к Мон-Пеле, так эффектно замыкавшему вид с моря на панораму бухты, и считали вулкан чемто вроде красивой декорации, дополняющей колоритный тропический пейзаж окрестностей города. Иногда по воскресеньям на гору устраивались экскурсии, завершавшиеся веселым пикником на краю кратера, до которого было всего восемь километров пути по зеленым лесистым склонам.

В середине апреля 1902 года жители стали замечать, что вершина Мон-Пеле стала сильно куриться, но это никого не насторожило и не смутило. Облако дыма между тем сгущалось и темнело. Временами из него с силой вырывались густые черные клубы дыма, а самые любопытные сен-пьерцы, поднявшиеся поближе к вершине, рассказывали, что на верхних склонах были слышны глухие подземные удары.

Вскоре экскурсии на вулкан прекратились, так как слой пепла, покрывший подступы к вершине, делал пребывание наверху не слишком комфортным. Раскаты стали усиливаться, столб дыма еще больше увеличился и почернел. Некоторые осторожные горожане стали поговаривать о возможном повторении событий 1851 года… Но тогда городу не угрожала непосредственная опасность, так что над паникерами добродушно посмеивались.

Первыми забеспокоились животные. Змеи покинули свои жилища в расселинах старой лавы на склонах, спустились к побережью и наводнили плантации и городские окраины. Птицы далеко облетали остров, а черепахи уплыли из прибрежных вод. Видавшие виды рыбаки делились с земляками недобрыми предчувствиями: их пугало неожиданное появление глубинных волн во время полного штиля и внезапное потепление воды в море.

5 мая поток жидкой грязи, вероятно, возникший от смешения пепла с водой маленького озера, бывшего в кратере, скатился со склона МонПеле и залил сахарную плантацию и ферму у подножья вулкана, погубив 24 человека. Уцелевшие крестьяне наводнили город, посеяв панику. Надо было что-то предпринимать: положение становилось серьезным. Но у городских властей были свои заботы — в ближайшее воскресенье должны были состояться выборы, и нельзя было допустить, чтобы хоть один избиратель покинул город до дня волеизъявления.

По городу развесили успокаивающие объявления, якобы основанные на заключении ученой комиссии. Сам губернатор прибыл с супругой в Сен-Пьер из столицы острова, Фор-де-Франса, чтобы ободрить напуганных и вселить в избирателей уверенность. И, несмотря на несмолкающий рев вулкана и с каждым днем растущую тучу, прорезываемую разрядами молний, несмотря на все усиливающийся дождь пепла, сыпавшийся на головы, лишь очень немногие решились бежать. А город между тем доживал последние дни.

Вскоре кратер начал извергать расплавленную лаву, а пепел образовал гигантскую, полностью скрывшую солнце тучу и непрерывным дождем сыпался на город. Сен-Пьер окутал мрак, рокот вулкана сделался оглушительным, и к нему начал примешиваться грохот взрывов. В течение трех дней горожане метались в панике: обезумевшие от страха люди выбегали на улицы, прятались в подвалах, искали спасения в церквах. Затем вулкан, казалось, стал успокоиваться. "Ну вот, теперь дело пойдет на убыль, как в 1851 году", — заговорили осмелевшие сен-пьерцы.

Однако кое-кто все же решил уехать из города, воспользовавшись затишьем. Одни уезжали в экипажах и верхом по прибрежной дороге, соединявшей город с Фор-де-Франсом, другие уплывали морем, благо кораблей в гавани находилось еще немало. Но большинство из тридцатитысячного населения Сен-Пьера оставалось в городе, надеясь на близкое окончание стихийного бедствия.

В ночь с 7 на 8 мая извержение снова усилилось, и в городе началась паника. На заре все тридцать тысяч горожан, мужчин, женщин и детей, белых и негров, бросились к морю, ища спасения на судах. Но много ли народу могли принять два десятка небольших рыбацких шхун, стоявших у причалов?

Тем временем гора, возвышавшаяся над объятой ужасом толпой, изрыгала пламя, шум стал оглушительным. Около восьми часов силы земли на миг притаились, как будто давая людям возможность проститься с жизнью, а затем последовал громоподобный удар, словно разом грянули тысячи орудий, из кратера вылетела раскаленная туча и огненной стеной с невероятной скоростью покатилась вниз по склону к городу. Тысячи людей на набережной, словно оцепенев, наблюдали, как туча летела на них. За три секунды она преодолела восемь километров, отделявших кратер от набережной, и Сен-Пьер исчез, сметенный стеной огня. Сжатый воздух, который туча гнала перед собой, одним махом сбросил в море всю тридцатитысячную толпу, скопившуюся на берегу. Через мгновение вода в гавани закипела, в громадном облаке пара суда опрокидывались и тонули или пылали, как факелы.

Только два перевернувшихся корабля не пошли ко дну, и несколько человек экипажа на них, хотя и сильно израненные и обваренные кипящей водой, пережили катастрофу.

Между тем на складах сахарного завода взрывались тысячи бочек с ромом, и адский пылающий «пунш» пробивал себе путь по развалинам к морю, дожигая то, что еще не до конца уничтожила огненная стихия.

После полудня матросы крейсера «Сюше», подошедшего на помощь из Фор-де-Франса, высадились на берег, но, кроме обугленных трупов и развалин, на том месте, где полдня назад стоял город Сен-Пьер, ничего найти не удалось. Лишь три дня спустя откапывавших развалины матросов привлекли чьи-то крики, доносившиеся откуда-то снизу. Оказалось, что в карцере местной тюрьмы — каменном подвале без окон — чудом уцелел старый негр, посаженный туда за какую-то провинность. Толстые стены подвала спасли его от жара, и он, единственный из всех горожан, выжил в страшной катастрофе.

Вулканы всегда причиняли, причиняют и будут причинять много бедствий, но три страшные секунды города Сен-Пьера после трех недель беззаботности и трех дней панического ужаса останутся навсегда одной из самых трагических страниц в истории человечества.

Случившееся на Мартинике вызвало не только всеобщее сочувствие, но и большой научный интерес. Знаменитый французский геолог Лякруа срочно прибыл на остров и провел там много месяцев, изучая новый, губительный тип извержений, названный им "пелейским типом", или "палящей тучей".

После 8 мая извержение еще не закончилось. Несколько раз новые палящие тучи скатывались в том же направлении. Только через год МонПеле успокоился всерьез. Извержение вулкана сопровождалось еще одним интересным явлением. Из кратера его после схода палящей тучи начал медленно подниматься столб вязкой полузастывшей лавы. Он был похож на гигантскую пробку, которую подземные силы выдавливали из жерла. Столб лавы поднимался несколько недель, напоминая зловещий обелиск, высящийся над вулканом. Ученые назвали его "иглой МонПеле". После окончательного прекращения извержения дожди и ветры постепенно разрушили огромную "иглу".

Через 28 лет извержение Мои-Пеле повторилось. Снова по склонам скатывались огненные тучи, но на этот раз, к счастью, человеческих жертв не было. Ученым удалось точно замерить температуру тучи: она составляла возле кратера около тысячи, а внизу, у гавани — семьсот градусов.

За прошедшие десятилетия природа и люди залечили раны, нанесенные чудовищной катастрофой. Отстроился снова городок Сен-Пьер, вновь зазеленели плантации табака, сахарного тростника и какао, а в гавань стали заходить корабли.

Но Сен-Пьер, когда-то крупнейший город острова, где жила пятая часть его населения, больше не смог достичь прежнего уровня, навсегда уступив пальму первенства теперешней столице республики Мартиника — Фор-де-Франсу.

И судьба "райского городка" на далеком карибском острове, стертого с лица земли за три секунды, останется для нас постоянным предупреждением о том, что вулканы не прощают беспечности и разгильдяйства, что избежать страшных бед, вызываемых подземными силами, можно только, сохраняя бдительность и относясь с уважением и опаской к могучей стихии раскаленных недр планеты.

Водопад Анхель

(Венесуэла)

Чтобы увидеть водопад Анхель — самый высокий на нашей планете — надо совершить путешествие в "затерянный мир". Да-да — именно юго-восток Венесуэлы, где расположен этот уникальный водопад, избрал знаменитый Конан-Дойл местом действия романа с таким названием. И самое удивительное, что фантазия писателя, поместившего в горах среди джунглей таинственный, отрезанный от остальной страны мир, которого не коснулось время и который населяют невиданные животные и растения, не так уж далека от реальности.

Здесь, на краю Гвианского нагорья, его отроги образуют необычные, не встречающиеся больше нигде, огромные изолированные столовые горы — тепуи. Это, собственно, даже не горы, а целые плато, иногда площадью до тысячи квадратных километров, с обрывистыми труднодоступными стенами-склонами высотой в несколько сот метров, сложенные красным песчаником. Одна из таких тепуи, вздымающаяся почти на три километра над уровнем моря гора Рорайма, и послужила английскому писателю прототипом его "страны Мепл-Уайт". В середине XIX века здесь побывал первый европеец — немецкий ученый Шомбургк. Он был поражен увиденным, сообщив, что побывал в "поистине странных местах", где текут реки с черной и красной водой и высятся горы с километровыми отвесными стенами и каскадами спадающих с них водопадов.

Чуть позже английский ботаник Бейтс привез из этого района большую коллекцию растений, ни одно из которых не было известно науке. Долгое время потом тепуи не пользовались вниманием исследователей. Непролазные джунгли надежно скрывали их от посторонних глаз, а по рекам мешали пробраться в этот край пороги и водопады.

Лишь почти через сто лет, в 1935 году, поиски алмазов привели сюда отчаянного летчика Энджела, который, отклонившись от курса, случайно пролетел у подножья самой высокой столовой горы — Ауян-Тепуи. То, что он увидел, потрясло его до глубины души: с самой вершины плато, с почти километровой высоты падала вниз пенисто-белая река.

Энджелу повезло трижды. Сначала он, искавший вообще-то алмазные россыпи в джунглях Ориноко, сбился с курса как раз в районе Ауян-Тепуи. Еще одним подарком судьбы была хорошая погода, позволившая разглядеть водопад, названный позже его именем (в испанской транскрипции — Анхель). Обычно вершины тепуи окутаны туманом, скрывающим от летчиков их склоны. А в третий раз счастье улыбнулось Энджелу, когда он совершил посадку на макушке Ауян-Тепуи, потерпев при этом аварию, но остался жив.

То, что отважный летчик сумел спуститься с километрового обрыва и добраться через почти непроходимые заросли, кишевшие крокодилами и змеями, до населенных мест, похоже на чудо. О характере местности вокруг Анхеля красноречиво говорит тот факт, что участники хорошо снаряженной профессиональной экспедиции, отправившейся через 12 лет к невиданному природному феномену (высочайший водопад, известный в то время, был на триста метров ниже), потратили 19 дней только на преодоление последних 36 километров! Но увиденное на Ауян-Тепуи вознаградило их за все перенесенные трудности.

Могучий белопенный водяной столб высотой более километра низвергался с плато и летел в долину тугой ревущей струей. Но, пролетев две трети пути, он вдруг как бы таял и обрывался в тумане, превращаясь в мелкую водяную пыль. А еще ниже, как бы рождаясь из ничего, бурлила река…

Геодезисты экспедиции тщательно измерили высоту водопада. Он состоял из двух ступеней: верхней — восьмисотметровой, и второй, превышавшей 170 метров. В сумме получилось 979 метров. (Позже более точные приборы отметили показатель 1054 метра, принятый сейчас на всех картах мира.) Высота же самого плато над уровнем моря составила 2950 метров.

Подняться на Ауян-Тепуи снизу удалось только в 1956 году. При этом выяснилось немало интересного. Во-первых, гора оказалась своеобразным конденсатором влаги: дождей здесь выпадало 7500 миллиметров в год, что в пять раз больше, чем у ее подножья. А кроме того, это район исключительной грозовой активности. Летом грозы здесь случаются ежедневно, и на плато не осталось ни одного дерева, не покалеченного молнией. Не зря индейцы считали туманную таинственную гору гиблым местом и дали ей такое выразительное название. (Ауян-Тепуи на их языке — "Гора Дьявола".)

А на вершину Рораймы ученым удалось подняться лишь через 20 лет. Экспедиции во главе с опытным альпинистом Доном Уиллансом, покорителем Джомолунгмы, понадобился почти месяц, чтобы преодолеть последнюю вертикальную стену 400-метровой высоты. Плато, по словам Уилланса, оказалось монолитной скалой с фантастическими очертаниями. На плоской вершине там и сям торчали странные каменные наросты, похожие на грибы, а между ними виднелись круглые углубления, наполненные водой. Высшая точка плоскогорья (2810 метров) отделялась от остальной его части глубокими трещинами, преодолеть которые без дополнительного снаряжения альпинистам не удалось.

Фауна Рораймы, вопреки Конан Дойлу, оказалась бедной. Ни птеродактилей, ни иных древних ящеров здесь не обнаружилось — только опоссумы, мелкие ящерицы да черные жабы, которые, как считалось, водятся только в Африке. Зато растительность в этом влажном краю отличалась исключительным разнообразием, и экспедиция обнаружила здесь множество редкостных видов флоры.

Еще одна тепуи, Сарисаньяма, располагается южнее Рораймы и Ауян-Тепуи, возле границы с Бразилией. В 1966 году с самолета, пролетавшего над горой, заметили на ее плоской вершине два больших кратера. Сообщение летчиков сразу заинтересовало ученых: ведь с точки зрения геологии это было невероятно — вулканов просто не могло быть на таком древнем горном массиве. Но лишь в 1974 году группе исследователей удалось высадиться с вертолета на Сарисаньяму. Выяснилось, что провалы, обнаруженные с воздуха, не вулканические кратеры, а промытые мощными потоками воды карстовые воронки. Больший из двух провалов был 375 метров глубиной и в диаметре 400 метров.

По крутым, почти отвесным стенкам ученым удалось спуститься на дно гигантского колодца. Внизу валялись огромные каменные глыбы и текли ручьи. Хотя лучи солнца освещали дно только три часа в сутки, оно было покрыто буйной растительностью. При этом 80 процентов растений «кратера» были неизвестны науке. Среди них обнаружили, в частности, несколько видов цветковых растений, питавшихся… насекомыми, подобно нашей росянке. А среди папоротников нашли ряд видов, встречавшихся на нашей планете только в мезозойскую эру, то есть 140–180 миллионов лет назад. Но животный мир на дне пропасти был таким же бедным, как на Рорайме.

Несмотря на всю труднодоступность, тепуи оказались чрезвычайно интересным объектом для биологов, и научные экспедиции в последние годы активно штурмуют венесуэльские туманные плато. Одно за другим они начинают открывать свои тайны исследователям. Очередные сюрпризы преподнесла ученым еще одна тепуи, расположенная недалеко от Сарисаньямы, тоже на бразильской границе. Эта огромная гора с плоской вершиной, стоящая совершенно особняком, в десятках километров от ближайшего горного массива, была открыта при аэрофотосъемке. Высота ее превышала 3100 метров. Гора получила название Сьерра-Неблина ("Туманная гора").

Больше двадцати лет прошло, пока одна из многочисленных экспедиций сумела достичь этого удаленного, покрытого заболоченными джунглями района. Лишь в мае 1984 года после длительного штурма таинственную вершину покорила венесуэльская научно-спортивная команда. При ближайшем рассмотрении поверхность вершины оказалась отнюдь не ровным плато. Посредине ее зияла глубокая котловина, похожая на кратер вулкана, площадью в 650 квадратных километров.

И здесь ученые, наконец, открыли поистине "затерянный мир". Понадобилась еще одна экспедиция, чтобы собрать и вывезти отсюда множество неведомых науке животных и растений, обнаруженных на Сьерра-Неблине. А изучение их продлится, по всей видимости, еще много лет.

В одном из ручьев на вершине поймали, например, рыбу с головой, похожей на метлу. Обнаружили также новых, неизвестных зоологам лягушек: одну с рылом наподобие собачьей морды, другую с тарельчатыми губами. Причем своих лягушат они высиживали, словно птицы. Над водой летали гигантские стрекозы с размахом крыльев в 30 сантиметров и огромными, с золотым отблеском, глазами. Такие жили на Земле в каменноугольном периоде, 300 миллионов лет назад, еще до эпохи динозавров.

Ученые встретили на Сьерра-Неблине гигантских агрессивных муравьев, опасных даже для крупных животных и человека. Своими стальными челюстями они легко перекусывали ветки деревьев. Интересно, что на насекомых-кровососов здесь не действовали никакие химические средства, так же как и на огромных, впятеро больше обычных, пауков-тарантулов. Обнаружили на плато и новые виды летучих мышей, птиц и змей.

Растительный же мир тепуи просто потряс ботаников. Из собранных ими растений 98 процентов были неизвестными. Одних только новых видов папоротников было собрано больше двухсот! На полянах, покрытых северным оленьим лишайником-ягелем, возвышались стройные пальмы, а рядом с ними — типичные африканские растения, не встречающиеся в Южной Америке. Из трещин в скалах на несколько метров вверх поднимались похожие на деревья коричневые стволы. Но состояли они не из древесины, а из задерненной корневой системы. Кроны же этих «деревьев» напоминали раскрытые артишоки. Повсюду красовались ананасные растения высотой в человеческий рост с огромными, наполненными водой листовыми розетками, которые служили водоемами для мелких животных.

Орхидеи покрывали почву, подобно плотному ковру. Самые большие цветы напоминали вазы или кувшины полутораметровой высоты, в которые, словно в ловушки, попадались насекомые, и мелкие грызуны и там переваривались с помощью выделяемого орхидеями едкого сока. Но хищными здесь были не только гигантские орхидеи. Самые разные растения подкарауливали в ручьях и на суше, ловили ловушками, обвивали и душили мелких животных.

Наличие на многих тепуи растений-хищников ученые объясняют тем, что обильные тропические дожди вымывают из почвы на этих плато все питательные вещества, и особенно так остро необходимые растениям азот и фосфор. Вот представителям зеленого царства и пришлось найти другой способ удовлетворять свои жизненные потребности.

Исследование "затерянных миров" венесуэльских джунглей — загадочных тепуи ~ продолжается. И наверняка флора и фауна этих своеобразных "Ноевых ковчегов", изолированных миллионы лет от остального мира, преподнесет еще немало сюрпризов. Кстати, не исключено, что жемчужине этого таинственного края, водопаду Анхель, придется расстаться со славой высочайшего в мире. Итальянский путешественник Гарбари, исследовавший южные районы Венесуэлы, сообщил недавно, что в горах Марауака обнаружил водопад, намного превышающий по высоте Анхель. Правда, точно измерить высоту его падения Гарбари не смог, и только следующая экспедиция сможет установить, какому каскаду присудить пальму первенства.

Пока же Анхель остается официальным рекордсменом среди водопадов мира и, несмотря на труднодоступность, притягивает к себе внимание туристов и ученых. На надувных каноэ и на вертолетах добираются к, подножью Ауян-Тепуи люди, чтобы своими глазами увидеть удивительное природное чудо — пенистую реку, падающую вниз из под облаков,) с высоты двух Останкинских телебашен.

Река Амазонка

(Бразилия-Перу)

Индейцы называют Амазонку «Парана-Тинг», что означает "Королева Рек". И действительно, эта река по всем параметрам величайшая в мире. Она несет четверть всех вод, выносимых в океан реками нашей планеты. А площадь ее бассейна — больше семи миллионов квадратных километров — позволяет разместить в нем весь материк Австралии или такую страну, как США. В устье ширина Амазонки достигает двухсот километров, а глубина — ста метров! Даже у перуанского города Икитос, в трех с половиной тысячах километров от устья, глубина реки больше двадцати метров, так что сюда добираются морские суда.

Полноводность Амазонки объясняется просто: она течет почти точно по экватору, а обычный для этих мест летний сезон дождей попеременно наступает то в северном полушарии (в марте-сентябре), на ее левых притоках, то в южном (с октября по апрель) — на правых притоках. Таким образом, великая река живет фактически в условиях постоянного половодья.

До недавнего времени было неизвестно точно, где находятся истоки Амазонки. Ее протяженность вместе с главным из двух истоков, рекой Укаяли, примерно определяли в 6565 километров, что ставило Королеву Рек на второе место в мире после Нила, длина которого на сто с лишним километров больше. Но организованная в 1995 году международная экспедиция, добравшись по Укаяли до верховьев, обнаружила, что этот исток, в свою очередь, образуется от слияния двух рек: Апуримака и Урубамбы. Выйдя к истоку реки Алуримак, исследователи определили, что общая протяженность всей грандиозной водной системы Апуримак-Укаяли-Амазонка — 7025 километров и, следовательно, именно она является первой в мире по длине. Нил с его истоками Белым Нилом, Альберт-Нилом, Виктория-Нилом, озером Виктория Кагерой короче почти на триста километров.

Надеюсь, читатель извинит автора за обилие цифр, но, говоря о та ком гиганте, как Амазонка, не обойтись без хотя бы краткой статистики. У Амазонки более 500 притоков. Семнадцать из них длиной от 1800 до 3500 километров. (Это, для сравнения, протяженность Дона и Волги!) Огромная масса речной воды, выносимая Амазонкой, опресняет море на 400 километров от устья.

Самый большой в мире речной остров, расположенный в дельте Амазонки — остров Маражо, имеет площадь 48 тысяч квадратных километров, то есть большую, чем Швейцария или Нидерланды, а вся дельта по площади больше Болгарии.

Название Амазонка река получает после слияния Укаяли с рекой Мараньон. Оба истока начинаются в Андах и прорываются на равнину через узкие скалистые ущелья — понго. На дне этих теснин нет места даже для узкой тропинки — это сплошной клокочущий свирепый поток с торчащими тут и там камнями, сужающийся порой до двадцати метров. Особенно своенравный характер у Мараньона. На пути с гор он проходит через 27 понго. Нижнее, самое грозное из них — Понго де Мансериче ("Ворота попугаев"). Прорвавшись через последний каньон, река выходит на необъятную равнину Амазонии и становится судоходной.

Амазонская низменность, или Амазония, — величайшая низменность на Земле. Это обширное царство болот и джунглей, где единственными дорогами являются реки. Впрочем, дорог этих хватает с избытком — ведь реки Амазонии судоходны на протяжении восьми тысяч километров. Во время паводков, когда уровень Амазонки поднимается на двадцать метров, низкие берега затопляются на 80-100 километров в округе. Огромные территории представляют собой тогда бескрайнее море с торчащими из воды деревьями.

В обычное же время Амазонка не выглядит гигантской рекой, поскольку разбивается на множество рукаязов, разделенных островами. Встречаются на реке и плавучие острова, медленно двигающиеся вниз по течению. Они образованы переплетенными корнями растений и стволами упавших деревьев, на которых поднялась новая растительность.

Уклон Амазонской низменности настолько мал, что влияние океанских приливов заметно здесь даже за 1000 километров от устья реки. Особенностью амазонских приливов является знаменитая «поророка». От столкновения могучей реки с идущей навстречу приливной волной на Амазонке образуется высокий вал, увенчанный пенистым гребнем. Он катится вверх по реке с громким гулом, сметая все на своем пути. Горе судну, которое не успеет заблаговременно укрыться в боковой протоке или в бухте — ревущая шестиметровая водная стена перевернет и потопит его. Индейцы с незапамятных времен испытывали суеверный страх перед этим загадочным и грозным явлением, представлявшимся им каким-то жутким чудовищем, опустошающим берега и наводящим ужас своим клокочущим ревом. Отсюда и название грозного вала — поророка ("гремящая вода").

Первое сквозное плавание по Амазонке от Анд до океана совершил в 1842 году испанский конкистадор Франсиско Орельяна. За восемь месяцев его отряд проплыл по реке почти шесть тысяч километров. Сейчас даже трудно представить себе, чего стоило испанцам это почти невероятное путешествие через весь континент без карт, без знания особенностей реки и языков местных племен, без запасов пищи, на утлом самодельном суденышке. Крокодилы и анаконды, пираньи и речные акулы — все эти «прелести» Амазонки отряду Орельяны пришлось испытать, что называется, на своей шкуре.

Не раз в пути испанцам довелось столкнуться с воинственными индейцами. В одном месте, у устья реки Тромбетас, сражение было особенно яростным. И больше всего поразило конкистадоров то, что в первых рядах индейских воинов сражались высокие полуобнаженные женщины, вооруженные луками. Они выделялись своей неустрашимостью даже на фоне своих соплеменников. Отважные воительницы напомнили испанцам античный миф об амазонках — женщинах-воинах, не знавших поражений. Поэтому Орельяна и назвал реку Амазонкой.

С тех пор на великой реке побывало немало ученых-исследователей. Француз Кондамин, немец Гумбольдт, англичанин Бейтс и российский путешественник Лангсдорф в конце XVIII — начале XIX века сумели проникнуть в дебри Амазонии и открыли для науки удивительный живой мир Королевы Рек и окружающих ее влажных лесов.

В водах здешних рек обитают 2000 видов рыб — треть всего разнообразия пресноводного рыбного царства Земли. (Во всех реках Европы — всего 300 видов.) Среди уникальных обитателей Амазонки гигантская пятиметровая пираруку (или арапаима), достигающая 200 килограммов веса, двухметровый электрический угорь, сбивающий человека с ног разрядом тока в 300 вольт, огромные речные скаты со смертоносным шипом на хвосте, опасная речная акула и маленькая зубастая пиранья, наводящая ужас на местных жителей.

Агрессивность этой хищной твари неописуема. Охотник, подстреливший из лодки кабана или тапира, зачастую не успевает доплыть с трофеем на буксире до берега: от здоровенной туши стая кровожадных рыбешек оставляет один скелет. Случается, что для успешного перехода стада через реку пастухам приходится пожертвовать одной коровой, которую, предварительно поранив, заводят в воду ниже переправы. Пока пираньи расправляются с жертвой, остальные животные успевают перейти брод. Даже пойманная на удочку злобная хищница отчаянно извивается в руках рыбака, норовя откусить ему палец острыми, как бритва, зубами.

Водятся в Амазонке и огромные ламантины — родственники морской коровы, и речные дельфины, и пятиметровые крокодилы — черные кайманы, жертвой которых нередко становятся не только двухметровые тапиры или миниатюрные свинки-пекари, пришедшие на водопой, но и неосторожные охотники. Правда, индейцы все же говорят, что "лучше один большой крокодил, чем три маленькие пираньи"…

Но самый известный, наверное, обитатель амазонских вод — чудовищный водяной удав анаконда. Встречаются анаконды длиной до 12 метров и двухметровые в обхвате! Впрочем, охотники рассказывают о пятнадцати— и даже восемнадцатиметровых змеях. Трудно даже вообразить себе такую "живую трубу", которая могла бы достать до земли, свесившись с крыши шестиэтажного дома. Места, где водятся анаконды, и бывалые индейцы-охотники обходят стороной. Противостоять двухсоткилограммовой великанше не может ни один зверь в сельве (так именуют в Бразилии амазонские леса). Жертвами анаконды становятся порой даже ягуары, переплывающие реку.

А на глади спокойных стариц и заливов в бесчисленных рукавах Амазонки покачиваются полутораметровые листья самой большой кувшинки на свете — Виктории Регии. Круглые, с загнутыми вверх краями, они напоминают какие-то странные зеленые сковородки. На таком листе спокойно может сидеть, подобно Дюймовочке, ребенок лет двенадцати-четырнадцати.

Влажный тропический лес Амазонии — самый богатый по числу видов из всех лесов, растущих на нашей планете. На десяти квадратных километрах здесь можно насчитать до 1500 разных видов цветов, 750 видов деревьев, больше сотни различных млекопитающих, 400 видов птиц и множество змей, земноводных и насекомых. Многие из них до сих пор неизвестны и не описаны.

Самые большие деревья сельвы достигают 90 метров высоты и 12 метров в обхвате. Даже названия их звучат, как музыка: бертолеция, маморана, цинамон, цедрелла, бабасу, ротанг, гевея… Многие из них представляют большую ценность. Высоченные бертолеции славятся своими вкусными орехами. В одной скорлупе, весящей несколько килограммов, находится до двух десятков этих орехов. Их собирают только в безветренную погоду, так как сорванная ветром «упаковка» может наповал уложить неосторожного сборщика. Сладкий и питательный сок молочного дерева напоминает по вкусу молоко, а из плодов шоколадного дерева получают какао. Наслышаны все, конечно, и о плодах дынного дерева — папайи, и о гевее, главном каучуконосе современного мира, и о хинном дереве, кора которого дает человечеству единственное средство, позволяющее облегчить приступы малярии, этого бича тропических лесов.

Немало в сельве и деревьев с красивой цветной древесиной, вроде красного дерева пау-бразил, давшего название самой большой стране Южной Америки. А древесина дерева бальса — самая легкая в мире. Она легче пробки. Из бальсы строят индейцы гигантские плоты-жангады, сплавляя лес вниз по Амазонке, Риу-Негру, Мадейре и другим крупным рекам. Такие плоты достигают порой сотни метров в длину и двадцати — в ширину, так что на них иногда размещается целая деревня.

Но больше всего в Амазонии пальм — свыше ста видов! Почти все они: кокосовая, бабасу, тукума, муката, бакаба, жупати и карана — приносят пользу человеку. Одни — своими орехами, другие — древесиной, третьи — волокном, четвертые — ароматным соком. И только ротанговую пальму жители сельвы нещадно проклинают.

Это самое длинное дерево на земле (иногда оно достигает трехсот метров!) — в сущности, лиана. Тонкий ствол его весь усеян острыми шипами. Цепляясь ими за другие деревья, ротанговая пальма тянется вверх, к солнцу. Переплетая древесные ветви и стволы, она образует абсолютно непроходимые колючие заросли. Недаром индейцы именуют ее "канатом дьявола".

Животные — обитатели сельвы — не менее разнообразны, чем растения. Это и самый крупный зверь Амазонии — пугливый и осторожный тапир, и гигантская водосвинка-капибара — мировой чемпион среди грызунов. (Представьте себе добродушную «мышку» в два пуда весом!) Много здесь и обезьян, причем совсем непохожих на своих собратьев из Африки или Азии. Среди них и жутковатая уакири, или "мертвая голова", белая морда которой напоминает череп мертвеца, и паукообразные обезьяны, использующие хвост в качестве "пятой руки". Даже в зоопарке они протягивают за подачкой через решетку не лапу, а хвост. Живут здесь и крохотные игрунки, самые крупные из которых весят меньше ста граммов, и солидные капуцины, бросающиеся в глаза из-за необычного облика: шерсть на голове у них напоминает капюшон монаха. Но самые известные из всех здешних обезьян, конечно, ревуны. Их голоса, с которыми не сравниться даже рев льва или тигра, разносятся по окрестностям на пять километров!

По ветвям деревьев ловко пробирается главный враг обезьян и самый опасный хищный зверь Амазонии — ягуар. Он, кстати, единственный из кошачьих, кто половину жизни проводит в воде. Если не удалось ничем поживиться на суше, он охотно закусит рыбой, черепахой или капибарой, а то и молодым тапиром. Справляется ягуар и с небольшими крокодилами (зато большие, в свою очередь, не прочь закусить "водоплавающей кошкой").

Не столь грозен, как ягуар, но тоже опасен и красавец-оцелот. Эта полутораметровая кошка не боится нападать даже на двухметровых анаконд! А в декабре оцелоты по ночам устраивают брачные концерты, наподобие наших мартовских котов.

Самый же незаметный и малоподвижный зверь сельвы — это, разумеется, ленивец. Всю жизнь он проводит, вися спиной вниз на ветках деревьев и неторопливо поглощая листву вокруг себя. Чтобы не двигаться с места, он умудряется крутить головой даже не на 180, а на 270 градусов! Дышит этот флегматик лишь раз в восемь секунд. На суше, если уж доведется спуститься на землю, ленивец двигается со скоростью 20 сантиметров в минуту, как в замедленной киносъемке. "Проворный простак", как шутливо называют его бразильцы, — лакомая добыча и для ягуара, и для оцелота, и для удава, и даже для орла-гарпии. Спасает ленивца то, что в его шерсти заводятся… водоросли, окрашивающие его шкуру в защитный зеленоватый цвет. Из-за этого неподвижный ленивец почти не различим на ветке, и хищник часто не замечает его.

Под пологом ветвей в ночной темноте бесшумно проносятся летучие мыши-вампиры. Их мелкие тонкие зубы настолько остры, что укушенный во сне человек не чувствует боли и лишь, проснувшись утром, обнаруживает, что подушка вся в крови, а на шее крохотная ранка.

Из сотен видов птиц сельвы самые известные у нас, конечно, крошечные, величиной с пчелу, птички-колибри и огромные, до метра в длину, попугаи-ара. Их яркое оперение, так же как и сверкающие крылья многочисленных бабочек, оживляет однообразную зелень леса. А над кронами деревьев парит самый страшный пернатый хищник Амазонии — хохлатый тропический орел гарпия-обезьяноед. Мощные мышцы и пятисантиметровые когти делают гарпию настоящей грозой мелких обезьян и ленивцев.

В лесах бассейна Амазонки множество змей, в том числе ядовитых. Не случайно Бразилия стоит на первом месте в мире по числу людей, ежегодно погибающих от змеиных укусов. Но небольших удавов индейцы издавна приручают и держат в хижинах для защиты от грызунов и змей.

Поражает и повергает в ужас огромный паук-птицеед. Он питается неосторожными колибри, попавшими в его широченную, как рыболовная сеть, паутину. А индейские ребятишки, озорства ради, иногда накидывают на этого паука веревочную петлю и водят за собой по деревне, как собаку.

Но страшнее всего для обитателей сельвы не грозные хищники и ядовитые змеи и пауки, а маленькие муравьи-сакасайя. Они живут большими колониями под землей, но время от времени выходят оттуда огромными полчищами и смертоносной рекой движутся по лесу, уничтожая все живое на своем пути. Звери, птицы, змеи и лягушки — все в панике спасаются от миллионной беспощадной армии: ведь от бесчисленных рыжих «крестоносцев» пощады не будет ни ягуару, ни анаконде! Был случай, когда на пути колонны муравьев оказался лагерь зоологов в джунглях. Люди успели спастись, но запертый в клетке тапир был обглодан насекомыми заживо, так что остался только скелет.

И все же Амазонию не стоит считать только местом кошмаров. Бассейн Амазонки — крупнейший массив влажных тропических лесов на Земле, основной поставщик кислорода в нашу атмосферу. И не зря этот край именуют "зелеными легкими планеты". А богатства его растительного и животного мира — бесценное сокровище, подаренное нам природой. Увы, человек все активнее наступает на сельву, прокладывая дороги, вырубая леса, уничтожая зверей и птиц. Масштабы этого наступления впечатляют. Каждый час сельва лишается четырех квадратных километров своего зеленого одеяния. Если так будет продолжаться, в XXI веке мы, вслед за исчезающими на глазах джунглями Конго, лишимся и лесов Амазонии.

И это станет непоправимой утратой для человечества.