Тема 10. НАУКА КАК СПЕЦИАЛИЗИРОВАННАЯ ФОРМА ПОЗНАНИЯ
Многообразие научных дисциплин и их основания.— Динамические и статистические закономерности. — Понятие объективности. — Критерии научности. — Объем логического критерия научности. — Объем логического критерия научности и понятие когерентности. — Уязвимость процедуры объяснения. — Расчленяющее (аналитическое) и обобщающее (синтетическое) знание. — Гносеологическая цепочка: вопрос — проблема — гипотеза — теория — концепция. — Что есть истина?— Анализ технических наук как особое направление философии науки. — Изобретение и усовершенствование.
В настоящее время помимо общественных, технических и естественных наук различают также науку фундаментальную и прикладную, теоретическую и экспериментальную. Наука сегодня проявляется в широком многообразии научных дисциплини развивается с учетом глубокой специализации, а также на стыках различных междисциплинарных областей. Научное знание как форма сознательного поиска истины многообразно: это фактуальное и гипотетическое, экспериментальное и теоретическое, классификационное и концептуальное, математическое и естественнонаучное. Говорят о большой науке, твердом ядре науки, о науке переднего края, подчеркивая ее гипотетичность. Однако все научные знания должны отвечать определенным стандартам и иметь четко выверенные основания.В качестве используемых в науке познавательных норм и средств принято выделять:
• идеалы и нормы познания, характерные для данной эпохи и конкретизируемые применительно к специфике исследуемой области;
• научную картину мира;
• философские основания1.
Вместе с тем для математических знаний приемлема и эффективна кумулятивная модель развития, именно они стремятся к непротиворечивому росту и расширению. Весь массив естественнонаучного знания переживает разломы научных революций и не может отвечать кумулятив-
ной модели развития — простому накоплению и сохранению накопленного. В результате научных революций принципиально меняется видение мира. Опровергаются существующие каноны и объяснительные модели. Это ставит под удар проблему объективности, делает чрезвычайно актуальной процедуру теоретической нагруженное™ наблюдения. Мы наблюдаем, но то, что мы видим и замечаем, имеет тенденцию канализироваться в информацию, окрашенную опытом знакомого и привычного.
Наука всегда стремилась видеть реальность как совокупность причинно обусловленных естественных событий и процессов, охватываемых закономерностью. Науке присуща строгость, достоверность, обоснованность, доказательность. Она ратует за естественный порядок, который может быть выражен законами физики и математики. Причинность и закономерность — вот та фундаментальная константа, царствующая во всех сферах дисциплинарных областей. Другое дело, что закономерностимогут носить динамическийили статистическийхарактер. Статистические закономерности формулируются на языке вероятностных распределений и проявляются как законы массовых явлений на базе больших чисел. Считается, что их действие обнаруживается там, где на фоне множества случайных причин существуют глубокие необходимые связи. Они не дают абсолютной повторяемости, однако в общем случае правомерна их оценка как закономерностей постоянных причин. В общезначимом смысле статистические закономерности отражают такую форму проявления взаимосвязи явлений, при которой данное состояние системы определяет все ее последующие состояния не однозначно, а с определенной долей вероятности. Вот как интересно иллюстрировал статистические закономерности известный логик и философ науки Рудольф Карнап. Он обращал внимание на то, что специалисты разных областей могут увидеть разные причины того или иного события. Так, в случае с дорожным происшествием автодорожный инженер может усмотреть причину в плохом автодорожном покрытии, которое слишком скользкое. Дорожная полиция увидит причину в нарушении правил дорожного движения. Психолог может заключить, что водитель был в состоянии тревоги. Инженер конструктор, возможно, обнаружит дефект в конструкции автомашины. В данном случае существует множество компонентов, относящихся к сложной ситуации, каждый из которых влияет на происшествие в том смысле, что если бы этот компонент отсутствовал, то катастрофа могла бы не произойти. Но если бы кто-то это знал, он мог бы предотвратить столкновение.
Итог такого анализа можно резюмировать следующим образом: причинное отношение означает предсказуемость, но скорее — потенциальную предсказуемость. «Если будут даны все относящиеся к событию факты и законы природы, возможно предсказать это событие до того, как оно случится. Это предсказание является логическим следствием фактов и законов. Иными словами, существует логическое отношение между полным описанием предыдущих условий, относящихся к ним законов и предсказанием события. <...> Мы должны включить сюда, хотя мы этого не делаем в повседневной жизни, процессы, которые являются статическими», — специально подчеркивает Карнап-'. Статистические процессы, на
конечный результат которых влияет множество факторов, обозначают любую последовательность состояний физической системы, как изменяющихся, так и неизменных.
Таким образом, специфика научного подхода к миру, традиционно обращенная на выявление закономерности, должна учесть атрибутивность статистических закономерностей. Другой отличительной характеристикой науки как формы общественного сознания являлось то, что разнообразные науки были обращены к явлениям и процессам реальности, существующим объективно (вне человека, независимо ни от человека, ни от человечества). Закон тяготения, квадратные уравнения, периодическая таблица химических элементов, законы термодинамики объективны. Их действие не зависит ни от мнений и настроений, ни от личности ученого. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и формулах, вынося за скобки индивидуальное, эмоциональное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Рациональное научное знание предметно и безличностно объективно. Иначе говоря, все, что наука делает своим предметом, выступает в новом качестве от имени закономерностей и регулярных каузальных связей.
Объективностьвсегда выступала идеалом и основным критерием научного знания. При этом объективность мыслилась, во-первых, как процедура, фиксирующая совпадение знания со своим объектом, во-вторых, как процедура устранения из знания всего, что связано с субъектом и средствами его познавательной деятельности. Этот второй смысл объективности, как отмечает В. Порус, в контексте европейской христианской культуры был связан с представлением о греховной, «испорченной» природе человека, которая тяготеет над его познавательными устремлениями3.
Однако на самом деле знание трудно оторвать от процесса его получения. Объекты микрофизики, например, оказываются составными частями ситуации наблюдения, на что, в частности, указывал В. Гейзенберг. Привлекает к себе внимание замечание Ф. Гиренока, который пытается дать дефиницию принципу объективности следующим образом: мир полностью определен, если его полнота сложилась с человеком, но независимо от мышления4.
На сегодняшний день можно зафиксировать неоднозначность в понимании объективности. Иногда с объективностью связывают общезначимость и интерсубъективность. Часто под объективностью подразумевают нечто инвариантное, неизменное ни при каких обстоятельствах. Наиболее распространено представление об объективности как сочетании и совпадении множества условий: логических, методологических, философских. Независимость от субъекта при этом остается важной и основополагающей чертой объективности. Отождествление интерсубъективности и объективности состояться не может, поскольку в интерсубъективности, претендующей на то, чтобы знания были общими для всех субъектов (или, как говорит Э. Агацци, в «публичном дискурсе»), присутствует явный конвенциальный контекст. Одним словом, интерсубъективность предполагает конвенцию, согласие и договоренность как неустранимый эле-
мент такого публичного дискурса. Нужно, чтобы было «очевидное
сие в способе употребления понятия, а без этого научное рассуждение
теряет смысл»5.
Уместно вспомнить, что традиционно объективность предполагает игнорирование, если не отрицание, субъекта. Научный дискурс, претендуя на объективность, отбрасывает все те высказывания и суждения, в которых сохраняется явная причастность к характеристикам индивидуального мышления.
Методологи говорят об «удачливых науках», подразумевая под этим, что они преуспели в определении четких критериев научного познания и в шлифовке категориального аппарата. Такие «удачливые науки» заимствуют уже готовые инструменты из математических дисциплин или пользуются ими при некоторой их доработке и устремлены к математизации своей области. Однако объективность не означает просто строгость и категори-альность понятийного аппарата. Объективность направлена прежде всего на изучение сущности самой вещи, процесса или явления.
Наука универсальна в том смысле, что может сделать предметом научного исследования любой феномен, может изучать все в человеческом мире, будь то деятельность сознания или же человеческая психика. Но в этом случае она рассматривает выбранный предмет с точки зрения его сущностных связей.
Со времен первых позитивистов наука откровенно провозглашается как высший этап развития человеческого познания, опирающийся на опыт, логику, критику. В мощном здании науки опыт отвечает за фактуальность и достоверность исходного базиса науки. Логика обеспечивает систематизацию, связность и обоснованность результатов научной деятельности. Критика направлена на обновление сложившейся совокупности уже привычных норм и канонов в ситуации их встречи с контрпримерами. Научное познание всегда считалось формой адекватного отражения действительности, процессом приобретения знания, имеющим структуру, уровни, формы, методы и конкретно-историческую природу. Познание понималось как процесс постижения человеком или обществом новых, прежде неизвестных фактов, явлений и закономерностей действительности. В традиционной гносеологии, весьма древней дисциплине, изучающая природу, предпосылки и критерии познавательного процесса, структура познания предполагает наличие субъекта, объекта и средств познания. Под субъектом познания понимается активно действующий индивид, наделенный сознанием и целеполаганием, или группа индивидов (общество). Под объектом понимается фрагмент реальности, часть природного или социального бытия, то, на что направлена активность человека (субъекта). Субъект и объект познания находятся в процессе постоянного взаимодействия. Принципиальную возможность познания мира отрицали агностики. Скептики, в отличие от агностиков, лишь сомневались в возможности познания мира. Большинство ученых и философов уверены в том, что мир рационально познаваем.
Но коль скоро исторично человеческое бытие, исторично и научное познание. Историчны и подвержены старению критерии научности,обыч-
но определяемые как правила оценки продуктов познания на их соответствие стандартам науки. Считается, что именно критерии научности позволяют субординировать продукты познания с позиций принадлежности или отдаленности их от науки. Автор монографии «Критерии научности» В. Ильин подчеркивает, что критерии научности задаются диспозициями (набором предписаний, инструкций, рекомендаций, императивов, запретов), санкциями (вступающими в силу вследствие игнорирования или деформации диспозиций), условиями (фиксирующим»! особенности возможных ситуаций в науке). Поскольку критерии научности неоднопоряд-ковы, их следует классифицировать и, согласно мнению В. Ильина, подразделить на три группы.
1. Критерии группы «А» отделяют науку от ненауки при помощи формальной непротиворечивости, опытной проверяемости, рациональности, воспроизводимости, интерсубъективности.
2. Критерии группы «Б» представляют собой исторически преходящие нормативы, требования к рнтологическим схемам, гипотезам существования. Они фиксируют культурно-стилистические размерности мышления ученых.
3. Критерии группы «В» составляют дисциплинарные критерии научности, предъявляемые к профессионально расчлененным отраслям знания. Они представляют собой инструмент аттестации конкретных видов знания и деятельности, отображающие частные параметры науки6.
Исследования, многократно предпринимаемые учеными и методологами на современном этапе развития рационализма, приводят к утверждению о невозможности исчерпывающего реестра критериев научности. Это справедливо в связи с постоянным прогрессирующим развитием науки, ее трансформацией и вступлением в новую, постнеклассическую стадию, во многом отличную от предшествующих — классической и неклассической. Теперь уже и повторяемость не столь необходима, и объективность невозможна без наблюдателя, и сама вещь способна к многоразличным функциональным изменениям в связи с эффектами системного воздействия. А о практике как критерии истинности и говорить не приходится. Давно известно, что фундаментальные открытия делаются на кончике пера и что практика в качестве критерия истины столь же определенна (чтобы не позволить смешать знания с безосновательными предположениями), сколь и неопределенна (чтобы не позволить достигнутому уровню человеческих познаний превратиться в абсолют). И тем не менее, чтобы заполнить пустующую нишу критериев, указывают на такие новомодные понятия, как прогрессизм, или нетривиальность, достоверность, критицизм, опытную оправданность,
Выделяемые прежде критерии, среди которых на первом месте предметно-практическая деятельность, а на втором и третьем — логическая и эстетическая организованность, также корреспондируются в список критериев научности, но, не исчерпывая его, присоединяют к себе еще и характерные особенности стандартов научной рациональности, проявляющихся в сфере большой науки или науки переднего края. Здесь глав-
ное внимание уделено информативности, полифундаментальности, эв-ристичности. В последней — эвристичност и — фиксируется способность теории к экспансии, т.е. присущее ей свойство выходить за собственные пределы, саморасширяться. И несмотря на то, что энциклопедическое истолкование эвристичности связано с поиском в условиях неопределенности, именно эвристичность отвечает за появление принципиально нового и нетривиального. Эвристичность, присвоив себе статус императивности, отбрасывает оценкой «Это не эвристично!» все, чтоофе обеспечивает прироста информации.
В объем логического критерия научностипомещены требования непротиворечивости, полноты, независимости. Среди этих составляющих непротиворечивость, которая в своей первой редакции, согласно сформулированному Аристотелем закону непротиворечивости, звучит гак: невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время и было присуще и не было одному и тому же в одном и том же отношении, — занимает самую шаткую позицию. По отношению к многим основополагающим логическим системам в отношении их содержательных выводов (например, теорема Геделя) можно усмотреть указание на их принципиальную противоречивость как на величайшее открытие. И выдвинутый принцип фаллибилизма обыгрывает именно ограниченность императива непротиворечивости. Существенные изъяны очевидны и в требованиях полноты как компоненты логического критерия научности. Семантическая и синтаксическая полнота — всего лишь желаемый идеал всестороннего описания действительности, а не реальность бурно изменяющегося и постоянно развивающегося мира. С требованием независимости связывают ситуацию невыводимости одной аксиомы из другой и условие соблюдения принципа простоты в науке. Однако независимость как составляющая логического критерия в конечном счете упирается в конвенции, в соглашения ученых взять ту или иную систему отсчета за исходную и базовую.
Особое внимание привлекает к себе принцип простоты, который может быть обоснован как онтологически, со ссылкой на гармонию и завершенность, объективно присущую миру, так и с синтаксической и прагматической точек зрения. Понятие синтаксической простоты, как отмечают исследователи, задается представлением оптимальности, удобства применяемой символики, способов кодирования, трансляции. Понятие прагматической простоты эксплицируется контекстуально посредством введения представлений о простоте экспериментальных, технических, алгоритмических аспектов научной деятельности. И именно из этого принципа простоты, с которым связывают стройность, изящность, ясность теории, вытекает эстетический критерий научности. В высказываниях многих ученых прочитывается тяга и тоска по красоте теории. «Темные понятия» уже с самого первого взгляда свидетельствуют о неудовлетворительности теории.
Когда речь заходит об эстетическом критерии, тос необходимостью следует ссылка на Пола Дирака, которому принадлежит суждение: «Красота уравнений важнее, чем их согласие с эксперимен-
том». Альберт Эйнштейн также предлагал применять к научной теории критерий внутреннего совершенства.
Внедрение идеалов эстетичности в чуждую эстетике и художественному видению мира автономную сферу строгой науки само по себе является огромной проблемой. Кеплеру (1571—1630) принадлежит труд с примечательным названием «Гармония мира». В эпоху средневековья идеи, связанные с постижением скрытых и тайных свойств природы, формирова-лисьчна основе магико-символического описания явлений. Идея гармонии мира и образ Солнца как центральный объединяли и древнюю тайную мудрость герметизма, и новое видение мира, связанное с деятельностью Кеплера и Галилея (1564—1642). Например, принцип, используемый Бруно (1548—1600) и Коперником, состоящий в том, что Земля есть некоторый организм, части которого вынуждены двигаться вместе со всем целым, по свидетельству П. Фейерабенда, мог быть взят из Discourse of Hermes to Tot. Коперник однажды упоминает Гермеса Трисмегиста, обсуждая положение Солнца, а именно: «Однако в центре покоится Солнце... которое Трисмегист называет видимым Богом»7. Тем самым уже в древней герметической философии мы сталкиваемся с совершенно правильным восприятием гелиоцентрической Вселенной, которое основывается на весьма отличной от научно-рациональной в современном смысле этого слова аргументации. Однако для обоснования гелиоцентричности Вселенной греческой и европейской цивилизации потребовался длительный, исчисляемый веками и множеством заблуждений путь.
Особое место в массиве критериев научности отведено когерентности. Она обеспечивает согласованность, взаимосвязанность полученных исследовательских результатов с теми знаниями, которые уже были оценены как фундаментальные. Тем самым когерентность обеспечивает сохранность науки от проникновения в нее претенциозных, не имеющих достаточных оснований суждений и положений.
Нередко указывают также и на прагматический критерий научного знания, логически вытекающий из существующего как императив требования простоты. Критерий строгрсти в науке имеет также немаловажное значение. Понятие научной строгости входит в критерий объективности. Э. Агацци определяет научную строгость «как условие, предполагающее, что все положения научной дисциплины должны быть обоснованными и логически соотнесенными»8.
Иногда законы природы сравнивают с запретами, в которых не утверждается что-либо, а отрицается. К примеру, закон сохранения энергии выражается в суждении типа: «Не существует вечного двигателя». Поскольку мы не можем исследовать весь мир для того, чтобы убедиться в несуществовании всего того, что запрещается законом, того, что «нечто не существует, никогда не существовало и не будет существовать», с процедурой фальсифицируемости связывают исключительно эмпирический критерий научности. В отличие от фальсифицируемое™ фальсификация представляет собой методологическую процедуру, устанавливающую ложность гипотезы или теории в соответствии с правилами классической логики. При фальсификации должны быть сформулированы научные правила,
усматривающие, при каких условиях система должна считаться фальсифицируемой. Фальсификация основывается на фальсифицируемой гипотезе, которая имеет эмпирический характер. Поэтому не следует соглашаться с позицией, пытающейся отыскать и провозгласить окончательный критерий научности. Такой критерий представал бы как абсолютный и внеисторичный, ибо никак не зависел от конкретно-исторической формы развития и науки, и практики.
Одной из наиболее^ важных процедур в науке всегда считалась процедур ранаучного объяснения,да и сама наука частенько трактовалась как чисто «объяснительное мероприятие». Впрочем, объяснение всегда сталкивалось с проблемой контрфактичности и было уязвимо в ситуации, где необходимо строго провести разграничение между объяснением и описанием. Самое элементарное истолкование объяснения звучит как сведение неизвестного к известному, незнакомого к знакомому. Однако последние достижения науки показывают, что в основании современной релятивистской физики лежит геометрия Римана, человеческое же восприятие организовано в пределах геометрии Евклида. Следовательно, многие процессы современной физической картины мира принципиально непредставимы и невообразимы. Это говорит о том, что объяснение лишается своего модельного характера, наглядности и должно опираться на чисто концептуальные приемы, в которых сомнению подвергается сама процедура сведения (редукции) неизвестного к известному.
Возникает и еще один парадоксальный феномен: объекты, которые необходимо объяснить, оказывается, нельзя наблюдать в принципе! (Пример кварка— ненаблюдаемой сущности.) Таким образом, научно-теоретическое познание приобретает, — увы! — внеопытный характер. Вне-опытная реальность позволяет иметь о себе внеопытное знание. Это заключение, у которого остановилась современная философия науки, .вне вышеприведенного контекста не всеми учеными воспринимается как научное, ибо процедура научного объяснения опирается на то, что объясненным быть не может.
Самый общий взгляд на массив научного знания говорит о том, что знание может быть расчленяющим (аналитическим) и обобщающим (синтетическим).Аналитическое знание позволяет прояснить детали и частности, выявить весь потенциал содержания, присутствующий в исходной основе. Синтетическое знание ведет не просто к обобщению, но к созданию принципиально нового содержания, которое ни в разрозненных элементах, ни в их суммативной целостности не содержится. Кантовское синтетическое «априори» присоединяет к понятию — «созерцание», т.е. объединяет собой структуры разной природы: понятийную и фактуальную. Суть аналитического подхода состоит в том, что основные существенные стороны и закономерности изучаемого явления полагаются как нечто содержащееся в заданном, взятом за исходное материале. Исследовательская работа осуществляется в рамках уже очерченной области, поставленной задачи и направлена на внутренний, имманентный ей анализ. Синтетический подход ориентирует исследователя на нахождение зависимостей за пределами самого объекта, в контексте извне идущих системных отношений.
Неоднозначность логики построения научного знания отмечена многими философами. Так, М. Мамардашвили в монографии «Формы и содержание мышления» подчеркивает, что в логическом аппарате науки необходимо различать два типа познавательной деятельности. К первому отнесены средства, позволяющие получить массу новых знаний из уже имеющихся, пользуясь доказательством и логическим выведением всех возможных следствий. Однако при этом способе получения знания не производится выделение принципиально нового мыслительного содержания 9 предметах и не предполагается образование новых абстракций. Второй способ предполагает получение нового научного знания «путем действия с предметами», которые основываются на привлечении содержания к построению хода рассуждений9. Здесь речь идет об использовании содержания в каком-то новом плане, никак не следующем из логической формы имевшихся знаний и любой их перекомбинации, а именно о «введении в заданное содержание предметной активности».
Традиционная классическая гносеология и по сей день описывает движение научно-познавательного процесса как ход мышления, простирающийся от вопроса к проблеме, затем к гипотезе, которая после своего достаточного обоснования превращается в теорию и рождает концепцию. Таким образом, скрепляет развивающееся научное знание гносеологическая цепочка: вопрос — проблема — гипотеза — теория — концепция.О проблеме говорят, что это знание о незнании. Проблема понимается как совокупность суждений, включающая в себя ранее установленные факты и суждения о еще не познанном содержании объекта. Проблема выглядит как выраженное в понятии объективное противоречие между языком наблюдения и языком теории, эмпирическим фактом и теоретическим описанием. Постановка и решение проблемы служат средством получения нового знания. Но и сама проблема определяется то как содержание, которое не имеется в накопленном знании, то как реконструкция из имеющейся исходной теории, наличествующего массива знания.
Гипотеза понимается как первоначальный этап создания теории. Гипотеза (от греч. — «предположение») по форме представляет такого рода умозаключение, посредством которого происходит выдвижение какой-либо догадки, предположения, суждения о возможных основаниях и причинах явлений. Энгельсу принадлежат слова о том, что формой развития естествознания является гипотеза. Ньютону приписывают суждение: «Гипотез не измышляю», — в некотором роде опровергающее роль и значение гипотезы в научном познании. Когда гипотеза оказывается в состоянии объяснить весь круг явлений, для анализа которых она предложена, она перерастает в теорию. Лейбниц предложил формулировку следующих условий обоснованности гипотезы. Гипотеза наиболее вероятна, во-первых, чем более она проста, во-вторых, чем больше явлений ею может быть объяснено, и в-третьих, чем лучше она помогает нам предвидеть новые явления.
Гипотетичность познавательного процесса вызывает размышления над другой основополагающей целью науки — прогностической — и заставляет отметить по крайней мере два вида прогноза: тривиальный и нетривиальный. Тривиальный (по определению В. Налимова — авгуровый)
ПО
прогноз представляет собой проявление некоторой устойчивости достаточно инерционной системы, отличительной чертой которой выступает неопределенность, задаваемая прошлым в системе причинно-следственных отношений. Нетривиальный прогноз заставляет учитывать потенциальную возможность факторов, не включенных «в модель в силу их весьма малой значимости в прошлом». Для нетривиального прогноза характерны следующие признаки. Во-первых, изменчивость и подвижность самой системы, котораягбыла бы открыта и могла бы строить свое функад*»' онирование, активно включая в себя реально действующие и внешние по отношению к ее собственной структуре факторы. Во-вторых, это принципиально иной тип связи, при котором причинно-следственная зависимость не является основополагающей, аналогично тому, как «петля при вязании свитера не есть причина узора, хотя без нее он не может быть создан»10. Нетривиальный прогноз использует так называемый «фильтр предпочтений», создаваемый на основе образа желаемого будущего, и осуществляет выбор с учетом подобного многообразия предпочтений.
В контексте исследований по философии науки выделяются такие виды прогнозирования, как поисковый и нормативный прогноз. Суть поискового прогноза — в выявлении характеристик предметов и событий на основе экстраполяции тенденций, обнаруженных в настоящем. Нормативный прогноз говорит о возможном состоянии предмета в соответствии с заданными нормами и целями. Современный уровень развития привел к разработке и активному использованию таких прогностических методов, как «прогнозный граф» и «дерево целей». Графом называют геометрическую фигуру, состоящую из вершин — точек, соединенных отрезками-ребрами. Вершины обозначают собой цели, ребра — способы их достижения. Причем на всем протяжении ребра могут встречаться прогнозируемые отклонения от предполагаемой прямой научного поиска. Тогда граф имеет структуру с ответвлениями, отражающую реальный ход движения научной мысли. Графы могут содержать либо не содержать так называемые циклы (петли), могут быть связанными или несвязанными, ориентированными или неориентированными. Если связанный граф не содержит петель и ориентирован, то такой граф называют деревом целей, или гра-фо-деревом. Дерево целей строится с учетом того, что ветви, происходящие из одного ствола, должны быть взаимоисключающими и образовывать замкнутое множество, т.е. содержать в себе все элементы конечного множества. Сам же графический образ дерева выполняет во многом иллюстративную функцию и может быть заменен списком альтернативных решений. В последнем выдерживается принцип выделения все менее и менее значимых уровней и событий. Для оценки их значимости можно приписать каждому из них коэффициент относительной важности.
Что есть истина?В целом научное познание представляет собой достаточно строгую форму организованности и характеризуется такими признаками, как непротиворечивость, доказательность, проверяемость, системность. Принципиально специфичным для научного познания является стремление к достижению истины. «Горгоновый» лик истины ужасен, он заставляет ученого отречься от радостей бытия и всего себя посвятить
науке. Он страшен и тем, что никогда до конца неуловим, истина не дается раз и навсегда как истина в последней инстанции, она углубляется, то сбрасывая наряды заблуждения, то облачаясь в них.
Проблема оснований истины — краеугольная проблема эпистемоло-гии — заставляет разобраться с этимологией самого понятия «истина». Споры о нем не затихают и поныне, имея более чем 2,5 тысячелетнюю историю. Платон весьма настоятельно рекомендовал отделять истинное знание, как эпистеме, от доха— мнения. Аристотелю принадлежит определение истины, которое впоследствии получило название классического. Оно гласит: истина — это соответствие мысли и предмета, знания и действительности. В современной западной литературе классическую концепцию истины именуют теорией соответствия.
Вместе с тем возникает вопрос о том, что чему должно соответствовать. У Гегеля действительность должна соответствовать абсолютной идее. Материалисты пытаются доказать соответствие наших представлений реальности, тождество мышления и бытия. Различные философские школы относят к критериям истины разные признаки: всеобщность и необходимость (Кант), простота и ясность (Декарт), логическая непротиворечивость (Лейбниц), общезначимость (Богданов), а также полезность и экономность (Мах). Русский философ П. Флоренский утверждал, что истина есть «естина», то, что есть, и дается она с непосредственной очевидностью в переживании. Существует эстетический критерий истины, согласно которому истина заключается во внутреннем совершенстве теории, простой (красивой) форме уравнений, изяществе доказательств. Согласно логическому критерию истинности, все должно быть обосновано, непротиворечиво и самодостаточно, на основе выводов и доказательств.
Недостаточность всех подобных подходов состоит в том, что в них критерии истинности знания пытаются отыскать в нем самом, хотя выявить истину можно лишь при сопоставлении (соотнесении) знания с объектом. Поэтому прав был К.Маркс, утверждавший, что вопрос об истинности познания вовсе не теоретический, а практический. Общественно-историческая практика есть универсальный критерий истины.
В современной научной философии под объективной истиной понимается знание, содержание которого не зависит ни от человека, ни от человечества. Это не значит, что вне головы познающего субъекта существует пласт знания, содержащий в себе объективную истину. Это означает лишь то, что истина не несет в себе никаких искажений со стороны субъекта, а определяется самим познаваемым объектом.
История познания, по меткому определению Эйнштейна, есть «драма идей», смена одних теорий другими, принципиально отличными от предыдущих. Ошибка метафизической теории познания состояла в том, что истина рассматривалась как некое законченное состояние, в котором достигнуто исчерпывающее отражение объекта. При таком подходе не оставалось места для эволюции и развития. Впервые данное противоречие было осознано Гегелем, который показал, что истина— это не застывшая система, а постепенный процесс все большего и большего совпадения предмета с понятием. «Истина не есть сухое есть, она по существу
своему представляет процесс», обусловленный взаимодействием субъекта и объекта, выделением в объективной реальности все новых и новых фрагментов. Поэтому истину следует понимать не просто как соответствие понятия предмету, мысли и действительности, а как процесс совпадения мышления с предметом, который неотделим от деятельности.
Понимание истины как процесса включает в себя понимание того, что истина всегда конкретна и включает в себя момент абсолютности и относительности. Термин «абсолютная истина» имеет три значения.
1. Она представляет собой точное исчерпывающее знание, истину в «последней инстанции», некоторый своеобразный гносеологический идеал. В этом смысле истина не реализуется ни на одном из уровней познания, она недостижима, это метафора.
2. Понятие абсолютной истины приложимо к неким элементарным знаниям, которые носят инвариантный (постоянный) характер. Это так называемые «вечные истины», к примеру: Лев Толстой родился в 1828 г., химический элемент обладает атомным весом и т.п.
3. Под абсолютной истиной в собственном смысле слова понимается такое знание, которое сохраняет свое значение и не опровергается последующим ходом развития науки, но лишь конкретизируется и обогащается новым содержанием; например, законы классической механики Ньютона-после открытия теории относительности Эйнштейна. Это наиболее важное значение термина «абсолютная истина». Целостная система знания включает в себя абсолютно истинные элементы знания и относительно истинные, которые подвергаются пересмотру и отрицанию.
В западной философии науки анализ технических науквыделился в особое направление сравнительно недавно. Еще Чарльз Сноу подчеркивал, что «у тех, кто работает в области чистой науки, сложилось совершенно превратное мнение об инженерах и техниках, кажется, что все, связанное с практическим использованием науки, совершенно неинтересно. Они не в состоянии представить себе, что многие инженерные задачи по четкости и строгости не уступают тем, над которыми работают они сами, а решение этих задач часто настолько изящно, что может удовлетворить самого взыскательного ученого»11.
Технические науки не всегда оценивались по достоинству. До XIX в. разрыв между исследованием, проектом и его фактической реализацией составлял период в 150 лет. И хотя высшие технические учебные заведения возникли в XVII в., как, например, Политехническая школа в Париже (и по ее подобию строились многие европейские школы), программа общей технологии, направляющей развитие технических процессов Я. Бекмана, оставалась вне поля зрения ученых12.
Только к концу XIXв., когда профессиональная инженерная деятельность оформилась по образу и подобию научного сообщества, стало возможным осмысливать спецификацию технических наук. Однако ученые отмечали противоречие, возникающее между классической естественной наукой и техническими науками. Это абстрактность и аналитичность схем
и построений, к которым тяготел ученый— представитель классической науки, и фрагментарность и узкоспециализированное^ реальных объектов, с которыми имел дело технолог. Направление, связанное с изучением технических наук, по большей части было представлено проблемами традиционного плана: исследование сущности техники, специфики технических наук, соотношения техники и естествознания, оценки научно-технического прогресса. Отец философии техники Фридрих Рапп весьма критично оценивал результаты исследований в этом направлении. По его мнению, только одна из десяти работ может быть отнесена к исследованию высокого профессионального класса. Большинству работ свойственен постановочный эссеистский характер.
Технические науки распадаются на две ветви: дескриптивную, нацеливающую на описание того, что происходит в технике, и нормативную, формулирующую правила, по которым она должна функционировать. Однако глубина методологического анализа основ технических наук не велика. Для этой сферы, как полагают ученые, вообще характерно запаздывание форм ее осознавания. Вместе с тем именно технические науки и инженерная деятельность нуждаются в выверенных и точных ориентирах, учитывающих масштабность и остроту проблемы взаимодействия мира естественного и мира искусственного.
В технических науках принято различать изобретение, как создание нового и оригинального, и усовершенствование, как преобразование существующего. Развитие продуктивных способностей человечества шло в направлении от присвоения готовых природных данностей к их усовершенствованию в целях достижения большего эффекта приспособления. Создание искусственной среды обитания, а точнее, отдельных ее элементов, означало изобретение того, чем природа в готовом виде не располагает, аналогами чего не обладает. И если потребление готовых орудий труда и средств деятельности, а также наиболее адекватное приспособление к окружающей среде можно сравнить с универсальной активностью в мире живого с той лишь разницей, что в основании лежит не биологический код, а социально значимая программа, то изобретение претендует на особый статус. Оно опирается на многообразие степеней свободы и может бьггь осуществлено «по мерке любого вида». Иногда в изобретении усматривается попытка имитации природы, имитационное моделирование. Так, цилиндрическая оболочка— распространенная форма, используемая для различных целей в технике и быту — универсальная структура многочисленных проявлений растительного мира. Совершенной ее моделью является стебель. Именно у живой природы заимствованы решения оболочи-вания (от слова оболочка) конструкций. Велика роль пневматических сооружений. Они помогли человеку впервые преодолеть силу земного притяжения, открыть эру воздухоплавания. Их идея также взята из природы, ибо одним из совершеннейших образцов пневматических конструкций служит биологическая клетка. Некоторые плоды и семена приспособились к распространению в природе при помощи своеобразных «парашютиков», «паруса» или же крылатого выроста. Нетрудно усмотреть сходство между столь изощренными способами естественного приспособления и более поздни-
ми продуктами человеческой цивилизации, эксплуатирующими модель паруса, парашюта, крыла и т.п. Технолог оборачивается на природу в подтверждении правильности своих идей.
У изобретения-имитации больше оснований быть вписанным в природу, поскольку в нем ученый пользуется секретами природной лаборатории, ее решениями и находками. Но изобретение — это .еще и создание нового, не имеющего аналогов. Осмысляй подобный конструктивный изобретательский процесс, исследователи отмечают пять его этапов. Первый связан с формированием концептуальной модели, определением целей и ограничений. Второй — с выбором средств и принципов.- На третьем наиболее важным оказывается предпочтение того или иного рационального решения при заданном физическом принципе действия. Характерным здесь становится варьирование элементами и технологическими параметрами до нахождения наиболее целесообразного сочетания. Четвертый этап включает в себя определение оптимальных значений параметров заданного технического решения. Пятый предполагает проективно-знаковое отображение создаваемых структур с последующей их материализацией13.
Однако технические науки столь разнородны, что серьезной пробле-" мой становится поиск оснований для объединения их в единую семью. В качестве механизма объединения разнородных системно-технических знаний Н. Абрамова14 называет модель роста кристалла, где главное условие состоит в необходимости соблюдения соответствия между основанием и структурой питательной среды. В качестве основания мыслится трудовая деятельность, а питательной средой выступают принципы и понятия таких дисциплин, как гигиена труда, теория информации.
ЛИТЕРА ТУРА
1 См.: Степан B.C. идеалы и нормы в динамике научного поиска // Идеалы и нормы научного поиска. Минск, 1981.
2 См.: Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971. С. 259, 348.
3 См.: Порус В.Н. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии. 1997. №2.
4 См.: Гиренок Ф.И. Ускользающее бытие. М., 1994. С. 114-115.
5 Ильин В.В. Критерии научности. М., 1989. С. 34.
6 Там же.
' Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.. 1986. С. 234.
8 Агацци Э. Моральное измерение навыки и техники. М., 1998. С. 11.
9 Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. М., 1968. С. 26, 28.
10 Налимов В.В. Анализ оснований экологического прогноза // Вопросы философии. 1983. № 1. С. 112-115. " Сноу Ч. Две культуры. М., 1973. С. 72.
12 См.: Философия техники в ФРГ. М., 1989. С. 317.
13 Лешкевич Т.Г. Неопределенность в мире и мир неопределенности. Ростов н/Д, 1994.С. 142-154.
14 См.: Абрамова Н. Т. Мозаичный объект: поиски основания единства // Вопросы философии. 1986, № 2. С. 111.
Дата добавления: 2016-04-02; просмотров: 1238;