Как волк стал собакой

В ледниковый период эпохи плейстоцена существовали волки, весьма похожие на нынешних. Вполне возможно, что между ними, как и сейчас, наблюдалось великое разнообразие. Волки – даже степные – ни в коем случае не одинаковы. Одни весят до 150 фунтов, оставаясь при этом мускулистыми, поджарыми, а не ожиревшими, подобно нашим гигантским собакам такого же веса. Другие не дотягивают и до пятидесяти фунтов. Убивали волков, достигавших сорока дюймов в холке, – выше самых крупных современных собак. Другие по сравнению с ними выглядят весьма приземистыми. Бывают волки с короткими прямыми хвостами, бывают с длинными и поджатыми.

Окрас волков укладывается в ту же гамму, что и окрас немецкой овчарки, – от черного до бледно-желтого. Упоминают о некоторых волках с белым крапом. Встречаются красные, а порой альбиносы.

Различают, как минимум, девять видов волков, каждый из которых имеет определенные отличия. Хотя они и могут спариваться с представителями семейства псовых, но детенышей имеют только от вязок с волками.

Все волки имеют щенков от вязок с собаками, и эти потомки не становятся стерильным гибридом, а способны к воспроизводству, подобно обоим своим родителям.

Многих волков приручали, и хорошо доказано, что жить с ними рядом вполне безопасно, они столь же преданны и полезны, как любая собака. Взрослые волки, отловленные маленькими щенками и воспитанные эскимосами или другими обитателями Арктики, ведут себя в ездовых упряжках совершенно так же, как собаки. Каюры называют их собаками, не видя никакой разницы между ними и другими ездовыми животными.

До чего же они разные, эти волки! Индейцы заводят с волками дружбу, раскрашивают волчатам мордочки! Не требуется особого воображения, чтобы представить себе маленького индейца, притащившего в дом особенно дружелюбного волчонка и приручающего его. Может быть, первым из прирученных был необычный волчонок с белым крапом? Изображения собак (или волков?), обнаруженные в засыпанной песком аризонской пещере индейцев-«корзинщиков»^[9], где хранились три тысячи лет, показывают, что, вполне вероятно, могло произойти с волками, чтобы мы получили сегодня право называть этих преобразившихся животных собаками.

Собака – это волк, претерпевший ряд устойчивых мутаций или внезапных изменений протоплазмы, каждое из которых давало породистый приплод. Мутации совершаются и сегодня, как совершались на протяжении долгой истории существования волков. Они происходят и у собак, так что каждый желающий может вывести новую породу.

В ходе собственного опыта племенного разведения собак я обнаруживал несколько интересных мутаций. Однажды у щенка, полученного от вязки бладхаунда с ирландским сеттером, получился идеально закрученный хвост (идеальный для бостон-терьера). В другой раз получился приземистый кокер-спаниель с настолько короткими конечностями, что сошел бы за длинношерстную таксу. В обоих случаях я мог вывести новую породу.

Волк выжил потому, что обладал врожденными для своего вида способностями к адаптации. Он доказал, что может жить в любом климате, от холодной Арктики до тропически жаркой Мексики. И это стало одним из ценнейших качеств собак, которое не утратилось в процессе доместикации (одомашнивания). Когда среда обитания изменялась, изменялся, приспосабливаясь к этим изменениям, и волк. Человек превращал волка в собаку, руководствуясь своими нуждами или прихотями. Насколько он изменил его суть? Почти нинасколько. Ибо любая собака, от самой крошечной чихуахуа до самого крупного сенбернара, – волк по всем основным характеристикам, по анатомии и физиологии, но больше всего по поведению, которому и посвящена эта книга. Никто, разумеется, не усомнится в способности собак адаптироваться. Один бигль, например, живет в квартире на Парк-авеню и ест из миски, а его «брат»-однопометник спит на соломенной подстилке в неотапливаемом сарае в Северном Вермонте, где температура опускается до тридцати градусов ниже нуля. Вермонтский «брат» встает по утрам, потягивается, съедает из миски сухой корм, заедает снегом, чтобы утолить жажду, лает на луну, а когда собаки по берегам реки поднимают вой, вторит им. Он любит сопровождать хозяина в лес, где охотно его покидает, отыскивает и берет след кролика, радостно лает несколько часов, пока того не подстрелят, после чего отыскивает и выслеживает другого, и все это длится часов по восемь. Этот бигль великолепно приспособился, но не лучше волков, содержащихся в зоопарке, и их неотловленных однопометных «братьев». Одни выживают, полагаясь на свой ум и силу, другие живут гостями работников зоопарка.

Помня о вышесказанном, легче будет понять, почему собака обладает определенными способностями, и увидеть, что все ее поведенческие реакции в той или иной степени присущи волку, тому самому, от кого она происходит. Или, выражаясь генетической терминологией, геном собаки происходит от генома волка. Если перебрать все генотипы различных пород собак, мы наверняка обнаружим сходство с генотипом волка.

Собака стала спутником человека задолго до зарождения письменности, что ярко демонстрируют нам самые примитивные рисунки в пещерах. Несколько тысячелетий назад произошло уже достаточное количество мутаций, чтобы первобытные люди могли подразделять собак на несколько видов. Как минимум, пять тысяч лет назад существовали овчарки, ловчие и сторожевые собаки типа мастифа, ищейки.

Со временем определенные характеристики волков (или то уже были собаки?) усиливались и закреплялись с помощью отбора мутаций, чтобы собака была полезной для человека. Полезные черты их поведения стояли на первом месте. В каждой характеристике предков собаки усматривали ту или иную пользу. Склонность рыть землю легла в основу пород терьеров (слово «терьер» происходит от латинского «terra» – земля), землекопов, или, как говорят собаководы, норных собак. Волчье любопытство и замирание перед броском на добычу стали главными для подружейных собак, охотящихся на птиц. Лай во время преследования – основная черта гончих; поноска добычи домой – главная характеристика ретриверов; погоня за намеченной жертвой, даже когда рядом целое стадо животных того же вида, – важнейшее для бладхаундов и прочих ищеек. Прирожденное дружелюбие и преданность членам семейства составляет основу дружелюбия и преданности собак-компаньонов и домашних любимцев. И конечно, способность к адаптации позволяет сегодня собакам благополучно существовать в бесконечно разнообразных условиях.

У волков должны были происходить также мутации, затрудняющие выживание, однако и из их числа многие легли в основу разнообразных, выведенных человеком пород. Надо признать, что едва ли не подавляющее большинство современных пород собак не выжило бы, оказавшись вновь в дикой природе, даже будучи выкормленными волками. Может ли кто-нибудь вообразить, будто бульдог с его короткими конечностями и короткой шерстью, неспособный гнаться за добычей из-за затрудненного дыхания, сумеет выжить в естественной среде и продолжить свой род? Или что громоздкому сенбернару удастся добывать пищу и жить? Или изнеженному чихуахуа? Или бладхаунду? Представьте, долго ли просуществует новомодный кокер-спаниель в пышном наряде? Его шерсть соберет всю грязь, мухи станут откладывать в ней яйца, из которых выведутся личинки и заразят собаку, даже если несчастное животное сразу же не запутается в кустах ежевики, не сумев высвободиться!

Наши породы собак по физическому и умственному развитию не превосходят диких, которых мы называем волками. Но когда речь идет о специализации, тут они намного выше.

Возможно, вина за то, что наши собаки способней не в целом, а лишь в своих специализированных областях, лежит на подавляющем большинстве их владельцев. Мы ошибаемся, утверждая, будто все наши собаки склонны слушаться и подчиняться. Стоит только одной проявить больше ума, чем у других, как ее тут же одергивают, считая, что она доставляет чересчур много хлопот. Обычно собака демонстрирует сообразительность, быстро изобретая способы вырываться на волю. Ее называют беглянкой и не хотят больше держать.

На состязаниях грейхаундов умный пес не стал гнаться за механическим зайцем, а перепрыгнул через низкое ограждение, пересек трек, преодолел другой барьер и схватил «добычу», когда та туда подкатилась. «Заяц» был растерзан, но борзой сломал лапу. Ее вылечили, и она стала как новенькая, но пса, разумеется, сочли непригодным к работе – он оказался слишком умным. Его не использовали и в качестве производителя, опасаясь, как бы щенки тоже не вышли чрезмерно сообразительными.

Один из моих собственных красных кунхаундов сперва научился подсовывать нос под дверцу, открывать ее и выбегать в загон на ночные прогулки. Дверцу установили так, чтобы он больше не мог просовывать под нее нос. Но прикрепленная к дверце цепь на блоках тянулась поверху его клетки в шести футах и шести дюймах от пола. Он сообразил, что можно подпрыгнуть, ухватиться за цепь передними лапами и продержаться, пока не выйдет его подруга. Когда та наполовину выходила из клетки, он спрыгивал, совал под дверцу голову, протискивался следом за ней, и дверца за ним падала. Все это его раздражало, поскольку вернуться назад он не мог и всю ночь лаял. Хозяин избавился от него. Его следовало бы использовать для выведения линии более умных собак.

Единственные известные мне собаки, которых выводили ради ума, – английские лёрчеры^[10], но они навсегда остались помесью. Их разводили для воровства, чтобы они крали все, за чем пошлет хозяин, будь то кролик в усадьбе или одежда, развешанная для просушки. Они быстро обучились прятаться на местности на волчий манер, быть все время настороже, отзываться на звуковые сигналы и жесты рук. Когда англичане призвали собак на военную службу, лёрчеры стояли далеко впереди всех по сообразительности и быстроте обучаемости. Очень жаль, что собак выводят ради послушания и специализации, а не ради высокого интеллекта.

ЧАСТЬ II

Для человека растворенная соль не имеет запаха, но собака способна учуять даже чайную ложечку соли, растворенную в 13 галлонах воды. На этом рисунке изображен бладхаунд Ник Картер, величайшая из всех ищеек на свете. Ник работал с В. Дж. Малликеном и отыскал более 600 преступников. Он поставил рекорд, успешно взяв след, оставленный более 105 часов назад