Современные ученые и манипулирование историей

Идеи создают системы верований‑убеждений, и именно эти последние способны вызывать имперские авантюры, массовые движения и войны.

Системы верований‑убеждений весьма похожи на компьютерную программу: они служат средством обработки и интерпретации данных — в данном случае явлений наблюдаемого мира, — но сами по себе ни истинны, ни ложны. Это функция исключительно данных, самих явлений.

Может разразиться гром и сверкнуть молния; в ту же самую ночь может умереть царь. Значение этих событий зависит от того, какой системы верований или убеждений придерживается человек. Во многих культурах совпадение грозы со смертью царя считалось доказательством неудовольствия богов, которых, следовательно, надо умилостивить с помощью какого‑то ритуала. В других — гроза рассматривается как буквальная причина смерти царя, а в этом случае всякое ритуальное задабривание было бы слишком запоздалым. В третьей системе события считаются произвольными, случайными, несвязанными и лишенными вообще какого‑либо значения. Эта последняя интерпретация присуща нашей современной системе верований‑убеждений, поощряемой и подкрепляемой наукой.

Современный мир в немалой степени может рассматриваться как выражение системы убеждений, созданной древнегреческим философом из Афин Аристотелем. Ибо именно он первым выдвинул идею о том, что только разум способен открыть подлинную природу нашей реальности. Разум, понимаемый как использование интеллектуальных построений, логики, дедукции, скепсиса и всех остальных подобных процессов. Аристотель не видел никакой ценности в откровении.

Христианство, которое, казалось бы, должно придерживаться противоположного взгляда, также находится под огромным влиянием подхода Аристотеля. В тринадцатом веке его философия была обвенчана с церковной догмой Фомой Аквинским; в последующее столетие была создана теологическая модель, которая существует и доныне.

Но реальность охватывает больше того, что мы способны увидеть, потрогать, измерить, взвесить и зафиксировать каким‑то привычным образом. Существует и та часть нашей реальности, которая находится за пределами нашего физического мира, так называемая область метафизического или сверхъестественного; та часть, которая охватывает явления, называемые нами божественными.

Догматическая теология склонна ограничивать божественный аспект строго оговариваемыми ею сферами. Другие же религиозные учения внушают мысль, что божественное не может быть так строго локализовано; вернее сказать, что оно пронизывает всякую область творения — как физическую, так и метафизическую. И более того, что эта божественная часть существования может напрямую переживаться всяким человеком — через откровение — при надлежащей подготовке или соответствующих условиях жизни.

Такие воззрения излагались Пифагором. И Платоном. И Болосом из Мендеса. И герметическими учениями. Разумеется, они оказываются в полной оппозиции к воззрениям Аристотеля и его последователей.

Дабы подкрепить наследие Аристотеля, были предприняты согласованные — и, в общем, успешные — попытки разобщить, изолировать и вообще оспорить все факты, которые могли бы свидетельствовать о том, что в рамках непрерывной философской традиции могло сохраняться откровение. В результате такие фигуры, как Пифагор и Болос из Мендеса, представляются личностями‑одиночками, бесплодно гребущими против течения истории, главная сила которого полагается в разуме, логике и рациональности.

Это отнюдь не так. Наоборот, пример Болоса из Мендеса показывает, что древняя мистическая традиция, основанная на откровении, но имеющая практические цели и идущая в основном от Пифагора (который сам черпал из египетских, вавилонских и зороастрийских источников), не только выжила, но и была сохранена в течение веков, чтобы, в конце концов, прийти в Египет, где она расцвела в почве, уже подготовленной собственными магическими и мистическими учениями.

Болос из Мендеса не был каким‑то внезапным и спонтанным явлением; он являлся частью длительной пифагорейской традиции, которая по большей части игнорировалась историей. К тому же эта традиция не только продолжилась после Волоса, но и стала расширяться и распространяться. Нередко она получала выражение как алхимия или как сочинения Гермеса Трисмегиста. Несмотря на отсутствие письменных текстов, можно не сомневаться в том, что она выжила, имея свидетельства алхимика Зосимоса. Он жил 500 с лишним лет спустя в Панополе, городе на берегу Нила в Верхнем Египте, носящем теперь название Ахмим.

Согласно Зосимосу в эти 500 лет алхимическая традиция тайно сохранялась в египетских храмах.